Подарки фей - Редьярд Киплинг

«Робин, – говорил он мне, пока я пытался счистить с него грязь пучком травы, – я что-то не понимаю Спящих Под Крышей. Я хотел защитить эту женщину, и вот что я получил за это, Робин!»

«Чего же еще можно было ожидать? – возразил я. – Как раз был случай применить одно из твоих заклинаний – вместо того, чтобы бросаться на человека втрое тяжелее тебя».

«Я не подумал, – сознался он. – Но один раз я его здорово треснул по башке – лучше всякого заклинания. Видел?»

«У тебя из носа каплет. Не утирай кровь рукавом, ради бога, – возьми подорожник». Я хорошо представлял себе, что скажет леди Эсклермонд.

Но ему было все равно. Он был счастлив, как цыган, укравший коня. Грудь его золотой курточки, в пятнах крови и приставших травинках, выглядела как древний алтарь после жертвоприношения.

Конечно, Народ С Холмов во всем обвинил меня. Мальчик, по их мнению, ни в чем не мог быть виноват.

«Вы же сами хотели, чтобы он жил между людьми и влиял на них, когда придет время, – оправдывался я. – И вот, когда он делает первые попытки, вы сразу начинаете бранить меня. Я-то тут при чем? Это его собственная природа толкает его к людям».

«Мы не желаем, чтобы его первые шаги были в этом роде, – заявила леди Эсклермонд. – Мы готовили ему блестящее будущее – а не эти ночные проделки, прыжки через забор и прочие цыганские штучки».

«Я не виню тебя, Робин, – добавил сэр Гийон, – но и я считаю, что ты мог бы получше смотреть за Мальчиком».

«Шестнадцать лет я берег его от Холодного Железа, – отвечал я. – Вы знаете не хуже меня, что, как только он в первый раз коснется Холодного Железа, он навсегда обретет свою судьбу, какое бы будущее вы ему ни прочили. Чего-нибудь да стоят мои заботы».

Сэр Гийон, будучи мужчиной, был уже готов согласиться, что я прав, но леди Эсклермонд с истинно материнским жаром сумела его переубедить.

«Мы тебе очень благодарны, – сказал сэр Гийон, – но в последнее время, как нам кажется, ты слишком много гуляешь с ним на Холме и вокруг».

«Что сказано, то сказано, – ответил я. – И все же я надеюсь, что вы передумаете».

Я не привык отчитываться перед кем-либо на моем собственном Холме и никогда бы не потерпел этого, если бы не любовь к нашему Мальчику.

«Об этом не может быть и речи! – воскликнула леди Эсклермонд. – Пока он здесь, со мной, ему ничего не грозит. А ты его доведешь до беды!»

«Ах, вот как! – возмутился я. – Так слушайте же! Клянусь Ясенем, Дубом и Терном, и молотом Тора вдобавок (тут Пак снова прочертил в воздухе таинственную двойную дугу), что пока Мальчик не обретет свою судьбу, какова бы она ни была, вы можете на меня не рассчитывать».

Сказал – и умчался от них быстрей, чем дымок улетает от вспыхнувшего фитилька свечи. Сколько они ни звали меня, все было напрасно. Хотя я и не давал им слова совсем забыть о Мальчике – и я приглядывал за ним внимательно, очень внимательно!

Когда он убедился, что я пропал (не по своей воле!), ему пришлось больше прислушиваться к тому, что говорили опекуны. Их поцелуи и слезы в конце концов прошибли его, убедили, что он был раньше несправедлив и неблагодарен. А там начались новые праздники, игры и всякое волшебство – лишь бы отвлечь его мысли от Спящих Под Крышей. Бедный мой дружок! Как часто он звал меня, а я не мог ни ответить, ни даже подать знак, что нахожусь рядом!

– Совсем не мог ответить? – поразилась Уна. – Наверное, Мальчик был очень одинок…

– Конечно, не мог, – подтвердил Дан, о чем-то глубоко задумавшийся. – Разве ты не поклялся в этом молотом самого Тора?

– Молотом Тора! – гулко и протяжно откликнулся Пак, и тут же продолжал обыкновенным голосом: – Конечно, не видя меня, Мальчик чувствовал себя очень одиноко. Он начал изучать науки и премудрости (у него были хорошие учителя), но я видел, как часто он подымал взгляд от книг, чтобы вглядеться в мир Спящих Под Крышей. Он учился складывать песни (и тут учителя у него были хорошие), но пел эти песни спиною к Холму, лицом к людям. Уж я-то знаю. Я сидел и печалился вместе с ним – совсем рядом, на расстоянии кроличьего прыжка. Потом ему пришло время изучать Высшую, Среднюю и Низшую магию. Он обещал леди Эсклермонд, что не будет приближаться к Спящим Под Крышей, так что ему приходилось развлекаться тенями и картинами.

– Какими картинами? – переспросил Дан.

– Это очень легкое волшебство – скорее баловство, чем волшебство. Я вам как-нибудь покажу. Главное, что оно совершенно безвредно – разве напугает каких-нибудь забулдыг, возвращающихся из таверны. Но я чувствовал, что дело этим не кончится, и следил за ним неотступно. Чудный был парень – второго такого не найти! Помню, как он гулял вместе с сэром Гийоном и леди Эсклермонд, которым приходилось обходить то борозду, где оставило след Холодное Железо, то кучу шлака с забытым в ней совком или лопатой, а ему так хотелось отправиться прямиком к Живущим Под Крышей – его туда как магнитом тянуло… Славный парень! Ему готовили блестящее будущее, но никак не решались отпустить его одного в мир. Не раз я слышал, как они предупреждали его об опасностях, да беда в том, что сами они не желали слушать предупреждений. И случилось то, что должно было случиться.

В одну из душных ночей я видел, как Мальчик спустился с Холма, окутанный каким-то тревожным свечением. Зарницы вспыхивали в небе, и тени, трепеща, пробегали по долине. Ближние перелески и кусты огласились лаем борзых свор, а лесные просеки заполнились рыцарями, едущими верхом сквозь молочные копны тумана, – все это, конечно, было создано его собственным волшебством. А над долиной в лунном свете лепились и громоздились призрачные замки, и девушки махали руками из окон, но замки вдруг превращались в ревущие водопады, и вся картина затмевалась мраком его тоскующего молодого сердца. Конечно, меня не смущали эти детские фантазии – меня бы и магия Мерлина не испугала. Но я горевал вместе с моим Мальчиком – я шел за ним сквозь смерчи и вспышки призрачных огней и томился его тоскою… Он метался взад-вперед, словно бычок на незнакомом лугу, – то совсем один, то окруженный призрачными псами, а то во главе отряда рыцарей несся на крылатом коне на помощь плененным призрачным девам! Не думал я, что ему под силу такое колдовство, но так бывает с мальчиками, когда они незаметно вырастают.

В час, когда сова во второй раз возвращается с добычей в гнездо, я увидел сэра Гийона с его госпожой, спускающихся на лошадях с Волшебного холма. Они были довольны успехами Мальчика – вся долина сверкала от его колдовства – и обсуждали, какое блестящее будущее его ждет, когда они наконец отпустят его жить к людям. Сэр Гийон представлял его великим королем, а его супруга – замечательным мудрецом, прославленным своими знаниями и добротой.

И вдруг мы увидели, как вспышки его тревог, бегущие по облакам, вдруг померкли, словно упершись в какую-то преграду, и лай его призрачных псов внезапно умолк.

«Это Колдовство борется с другим Колдовством, – воскликнула леди Эсклермонд, натягивая поводья. – Кто же там противостоит ему?»

Я промолчал, ибо считал, что это не мое дело – возвещать о приходах и уходах Аса Тора.

– Но откуда ты знал? – спросила Уна.

– Потянуло ветром с северо-запада, пронизывающим и знобким, и, как в прошлый раз, затрепетали ветки дуба. Призрачный огонь взметнулся вверх – одним изогнутым лепестком пламени – и умчался бесследно, будто задули свечу. Град, как из ведра, посыпался с неба. Мы слышали, как Мальчик бредет по Длинному Скату – там, где я вас впервые встретил.

«Сюда, сюда!» – вскрикнула леди Эсклермонд, простирая руки в темноту.

Он медленно брел вверх – и вдруг споткнулся обо что-то там, на тропе. Конечно, он был лишь обыкновенным смертным.

«Что это такое?» – удивился он.

«Погоди, не трогай, малыш! Берегись Холодного Железа!» – воскликнул сэр Гийон, и оба они стремглав поскакали вниз, крича на ходу.

Я не отставал от них, и все-таки мы опоздали. Мальчик, видно, тронул Холодное Железо, потому что волшебные кони вдруг резко остановились и с храпом встали на дыбы.

И тогда я рассудил, что время явиться перед ними в своем собственном обличье.

«Как бы там ни было, он поднял его. Наше дело теперь – узнать, что это такое, ибо в этой вещи заключена его судьба».

«Сюда, Робин! – позвал мальчуган, едва услышав мой голос. – Что это я такое нашел, не понимаю».

«Погляди получше, – откликнулся я. – Может быть, оно твердое и холодное, с драгоценными камнями наверху? Тогда это королевский скипетр».

«Ничуть не похоже», – сказал он, сгорбившись и ощупывая железный предмет. Было слышно, как что-то лязгнуло в темноте.

«Может быть, у него есть рукоять и две острые кромки? – спросил я. – Тогда это рыцарский меч».

«Ничего такого нет, – отвечал он. – Это не нож и не подкова, не плуг и не крюк, и я не видел ничего подобного у людей». Он присел на корточки, возясь со своей находкой.