Сказки бабушки Куприянихи - Анна Куприяновна Барышникова

Приходит он к колдуну, докладывает: выполнил приказ.

Вышел колдун во двор. Посмотрел — правда. Злоба его взяла, однако вида не показывает.

— Ну что же, — говорит, — спасибо за службу, Иван — мужицкий сын. Ступай на кухню отдыхать. Завтра будешь мне неезженого коня объезжать.

Приходит Иван на кухню, смеётся.

— Это, — говорит, — для меня дело пустое — коня объезжать!

— Не хвались, Иван, раньше времени, — говорит кухарка. — Хочет тебя хозяин погубить, жизни лишить. Конь-то не простой будет. Дам я тебе железный прут весом в три пуда. Когда станет конь подниматься кверху, бей ты его тем прутом между ушей, сколько сил у тебя хватит.

Вот наутро подвели Ивану неезженого жеребца. Это сам колдун конём обернулся. Сел Иван верхом. Поднялся конь выше лесов, чуть пониже облаков, хочет Ивана на землю сбросить. А Иван к нему крепче прижимается, ногами бока давит, железным прутом между ушей бьёт.

Бил до тех пор, пока конь на землю не опустился.

Привязал Иван коня у крыльца. Приходит к колдуну. А тот уже обернулся человеком, лежит на постели, охает:

— Послужил ты мне хорошо и на этот раз, Иван — мужицкий сын. Ну, исполни ещё мой приказ: искупайся завтра утром в моей бане.

Приходит Иван на кухню, рассказывает кухарке, смеётся.

— Разве это работа, — говорит, — в бане искупаться?

Та отвечает:

— Плохо тебе завтра будет, Иван — мужицкий сын! Хочет хозяин тебя живьём изжарить, кожу содрать, голову на забор насадить. Ну, ложись спать, утро вечера мудренее.

Испекла она ночью пышку-говорушку. Посадила в баню. А сама с Иваном — бежать.

Приказывает колдун наутро слугам баню топить, докрасна раскалить.

Подходит, спрашивает:

— Как, Иван — мужицкий сын, хороша баня?

А пышка-говорушка Ивановым голосом отвечает:

Баня не скоблена,

Три года не топлена,

Зуб на зуб не попадает.

Рассердился колдун на слуг, что плохо баню топят. Велел ещё дров подложить.

Приходит снова, спрашивает:

— Как, Иван — мужицкий сын, хороша моя баня? А пышка-говорушка отвечает:

Баня не скоблена,

Три года не топлена.

Зуб на зуб не попадает.

Взялся колдун сам баню топить. Все дрова пожёг. Спрашивает:

— Как, Иван — мужицкий сын, хороша теперь баня?

Пышка-говорушка отвечает:

Баня не скоблена,

Три года не топлена,

Зуб на зуб не попадает.

Открыл колдун дверь, а там пышка-говорушка. Хватился — и кухарки нет.

Снаряжает колдун погоню.

Слышит красавица девица, что погоня близко. Обернулась она свиньёй, а Ивана пастухом сделала.

Подбегает погоня:

— Тут Иван — мужицкий сын не проходил?

Пастух отвечает:

— Нет, никого не было.

Вернулась погоня ни с чем. Колдун спрашивает:

— Никого не видали?

— Нет, никого. Только пастуха со свиньёй повстречали.

— Это они самые и были!

Посылает снова погоню.

Слышит красавица девица, что нагоняют. Сделала она Ивана конём, а сама обернулась репьём.

Возвращается погоня ни с чем.

Колдун спрашивает:

— Что ж, никого не видали?

— Нет, никого. Только ходит конь, а на хвосте у него репей.

— Ах, это они опять были!

Побежал колдун сам. Бежит — земля дрожит.

Слышит красавица девица — нагоняют.

Обернулась она морем, а Ивана селезнем сделала.

Стал колдун воду пить, чтобы море осушить. А селезень крякает:

— Чтоб ты лопнул! Чтоб ты лопнул!

Так оно и случилось: лопнул колдун и издох.

Прибежал Иван — мужицкий сын со своей невестой домой, к отцу-матери. Свадьбу сыграли. Стали они жить-поживать.

Всё у них хорошо. Письма мне пишут, только я что-то тех писем не получаю.

МАРЬЯ-ЦАРЕВНА ЛЯГУШОНКА

У царя Микидона было три сына — и все неженатые. Вот пришли они к отцу, просят:

— Батюшка, жени нас!

— Нет, дети. Вы уже взрослые, ищите себе невест сами. Найдёте — я тогда бал соберу, гостей созову, свадьбу сыграем.

Думали-думали царские сыновья, где невест искать, да и придумали: пускай каждый возьмёт лук и пустит стрелу. Куда чья стрела упадёт, там тому невесту брать.

Вот старшой брат натянул свой лук и пустил стрелу. Упала стрела в царский двор.

Натягивает лук средний брат, выпускает стрелу. Упала его стрела в княжеский двор.

Заряжает свой лук меньшой брат, Иван-царевич. Пустил стрелу, и упала она прямо в речку.

Сел Иван-царевич на берегу и загоревал. Где ему теперь невесту искать? Сидит плачет.

А на речке волнение сделалось. Раздвоились волны, плывёт лягушонка, несёт в зубах его стрелу.

— Квак-квак! — говорит. — Что вы, Иван-царевич, тут плачете?

— Как же мне не плакать! Все мои братья невест нашли, а мне невесты нет…

— Ну так что же! Буду я вашей невестой.

Хоть и не понравилось это Ивану-царевичу, да против слова своего не пойдёшь.

Приходит к отцу, объявляет, что есть у него невеста. Совестно ему сказать, что невеста — лягушонка. Ну, всё же сказал.

Братья хохотать принялись. Подняли Ивана-царевича на смех.

Отец говорит:

— Полно вам потешаться, пора за дело браться.

Приказал царь Микидон своим сыновьям принести к завтрашнему дню от своих невест по утирке.

Приходит Иван-царевич на берег и слёзно плачет. Раздвоились на речке волны, плывёт его лягушонка:

— Квак-квак! Что, Иван-царевич, плачешь?

— Как же мне не плакать! Мой батюшка приказал от тебя в подарок утирку ему принести. Где я её возьму?

— Ложись спать, Иван-царевич. Утро мудренее вечера.

Глядит Иван-царевич — на берегу палатка прекрасная стоит. Лёг он спать в этой палатке.

Обернулась лягушонка красавицей Марьей-царевной. Махнула рукавом:

— Собирайтесь, мамки-няньки, ткать утирку такую, какой мой батюшка утирался!

Собрались мамки-няньки. Соткали ей утирку ещё лучше той, что батюшка утирался, — вся морозными цветами разукрашена.

Наутро поднимается Иван-царевич. Подаёт ему лягушонка утирку. Несёт он утирку своему отцу.

Хороша утирка у старшего сына. У среднего — ещё лучше. Смеются братья над Иваном-царевичем:

— А ты что от своей лягушонки принёс?

Подаёт Иван-царевич отцу утирку — и описать нельзя: красивей всех и лучше всех!

На другой день сказывает-приказывает им царь Микидон, чтобы принесли по скатерти от своих невест.

Пришёл Иван-царевич на берег, заливается слезами.

Раздвоились на речке волны, плывёт лягушонка:

— Квак-квак! Иван-царевич, что плачешь?

— Как же мне не плакать! Батюшка приказал принести от тебя ему в подарок скатерть, а где я её возьму?

— Ложись, Иван-царевич, спать. Утро мудренее вечера.

Лёг он спать.

Обернулась лягушонка прекрасной Марьей-царевной. Махнула