Портрет моего мужа - Демина Карина

— Чего вы от меня хотите, — в какой-то момент мне просто надоело ее слушать.

Лайма Бринциг.

Единственная дочь и наследница Лютера Бринцига, совладельца «Большой островной», которой принадлежало более сотни цеппелинов. Она и вправду достойная партия, куда более подходящая, чем я. А ребенок… я ведь заговаривала о нем, не потому, что и вправду хотела детей, то есть хотела, конечно, но не сейчас, а когда-нибудь потом, после… и Мар, как показалось, понял.

Сказал, мол, куда нам… надо пожить для себя.

И я вздохнула с немалым облегчением.

— Хочу, чтобы ты перестала всем мешать, — сказала Лайма, окончательно сбрасывая маску несчастной девочки.

Взгляд у нее был холодным.

Да и… читалось в нем куда больше, чем было сказано. И вправду, как посмела я, воплощенное недоразумение, заявлять свои права на того, кто плоть и кровь от плоти и крови высшего света.

Эйты не женятся на…

Просто так.

— Подай на развод. Папа… поможет решить вопрос быстро. Прояви благоразумие, и мы не останемся в долгу. Папа оплатит переезд…

— Переезд?

Лайма повела плечиком.

— Мне не нужны в будущем ни слухи, ни двусмысленные ситуации. Ты, кажется, наукой занимаешься?

Я кивнула.

Кажется.

Занимаюсь.

— Папа подыщет место где-нибудь… в другом городе. Жилье… с ним сама разберешься. Двести тысяч компенсации хватит?

Двести тысяч… сумма для меня невероятная, невозможная даже. Я честно попыталась вообразить эти самые двести тысяч, сперва в банковских пачках, перетянутых розовыми лентами, потом россыпью, в кронах… хватит или нет? За убитую любовь и разрушенную жизнь?

— Не жадничай, — Лайма расценила мое молчание по-своему. — Вздумаешь глупости творить… у папы много друзей. Разных. Но мне бы не хотелось выходить замуж за вдовца. Это, как ни крути, бросает тень на репутацию…

ГЛАВА 2

Я хотела устроить скандал.

Банальный такой скандал, с битьем посуды, слезами, заламыванием рук и вообще… но когда Мар снизошел-таки до меня, я поняла, что сил скандалить нет. Совсем.

— Я подаю на развод, — сказала я, вглядываясь в его лицо, пытаясь найти там… что? Тень эмоций? Только настоящих, а не тех, которые он научился изображать.

— Ты его не получишь, — Мар тоже что-то, наверное, понял, если не стал притворяться. Он прошелся по комнате, поднял очередной мой журнал, подкинул его и поймал на ладонь.

— Почему?

— Лайма — идиотка… удобная в использовании, но все-таки… я не собираюсь связывать жизнь с капризной стервочкой, которая не видит ничего дальше собственного носа.

— А ты, стало быть, видишь?

Мар поморщился.

Он не любил признавать ошибки.

— Послушай, — он остановился у окна, которое вдруг показалось таким узким. — Ситуация, конечно, неприятная… нам давно следовало бы поговорить. Прояснить… но… ты была так счастлива.

Была.

Его правда. Целых пять лет… и голос разума шептал, что у кого-то и этих пяти лет нет, а я… я ведь могу притвориться, что ничего-то не произошло. Любовница?

С мужчинами бывает. Они, мужчины, блудливы, что коты, и в принципе природой к верности не расположены.

Я ведь могу его простить.

Смириться.

И играть в прошлую счастливую жизнь. Это несложно, всего-то надо вовремя отворачиваться и закрывать глаза на маленькие шалости мужа. Многие так делают, но…

— Ты милая девочка, Эгле. Очаровательная. Умная. И все же наивная… но при этом действительно умная. Когда я только-только приглядывался, мне посоветовали познакомиться с твоими работами. Ты же знаешь, у меня заводы… семейное дело…

То самое, требующее постоянного Мара присутствия.

— Верфи построил еще мой дед. На то время они были ультрасовременными, но потом… мой отец не давал себе труда вникать в происходящее. Он полагал, что если верфи работают, этого уже достаточно… он в принципе был на редкость никчемным человеком. И не желал понимать, что за прошедшие пятьдесят лет мир изменился. А вот верфи… остались прежними. Я получил в наследство предприятия, которые едва-едва держатся на плаву. Да, нас отчасти спасали военные заказы, но и те мы получали исключительно благодаря маминым связям. А ей прозрачно намекнули, что без должной модернизации мы их просто-напросто не осилим. И да, модернизацию мы проводим… я провожу. Практически завершил. Ты бы знала, до чего это сложно. Особенно когда на счетах пусто… занять? Это неприлично. Слухи пойдут и все такое… а матушкиных драгоценностей, конечно, хватит на закупку нового оборудования, но разве могу я поступить так с родной матерью?

— А я при чем?

— Я все-таки оформил заем… через знакомых… процент выше, чем в банке, но слухи не пойдут. Главное ведь репутация… и во благо ей мы будем вести прежний образ жизни. Вечера, визиты… благотворительность, которая сжирает остатки семейного состояния… — Мар потер переносицу. — Знала бы ты, как это все мне… так вот, оборудование закупить — это половина дела. Нужны люди, которые его как минимум не испоганят. Оказалось, что найти толковых рабочих даже низшего звена не так просто, не говоря уже о тех, кто стоит выше… Бринциги, Таргциги, Габрсоны — все охотятся на молодых и одаренных. Стипендии с обязательной отработкой… трудовые контракты на двадцать лет, но на условиях, когда эти двадцать лет не покажутся столь уж долгим сроком. Они ищут тех, кто более-менее способен думать, и покупают их, порой уже на первых курсах, а иногда и в школе…

— Меня что-то не спешили купить.

Не сказать, чтобы я не понимала Мара. Понимала. Мои одногруппники начали подписывать контракты курсе этак на третьем, а некоторые и того раньше.

Тогда я им завидовала.

Искренне, порой до слез, не понимая, чем я хуже того же Конрада, которому предложили место младшего инженера на Савойском часовом…

— Ты женщина, — Мар пожал плечами, будто это что-то да объясняло. — Извини, но… в нашей среде еще весьма живы определенные… стереотипы. К примеру, Сауле работать не будет. Подозреваю, она скорее с голоду умрет, сперва замучив несчастного супруга, но работать… да, ты талантлива, но какой толк в этом таланте, если ты выскочишь замуж и растворишься в хозяйстве?

— Я пока не растворилась, — одна обида тянула за собой другую.

Да, на меня смотрели… с насмешкой?

С недоумением?

С удивлением порой. Как же, выбрала мужской университет, мужской факультет и специальность самую что ни на есть мужскую… понятно, зачем. Чтобы мужа найти.

И, главное, безумное это предположение — конечно, где еще их ищут-то, особенно рыжие с конопушками бесприданницы — как-то прочно укоренилось в умах что моих сокурсников, что преподавателей. Последние и вовсе не скрывали порой презрения. И плевать, что я была способней многих…

— Сперва я хотел лишь присмотреться. Предложить контракт… на место старшего… что? Ситуация на верфях, мягко говоря, неоднозначная. Мои инженеры устарели так же, как и оборудование, а главное — они и слышать не хотели о переменах. Мне казалось, что свежая кровь изменит ситуацию…

— Но потом ты передумал?

— Я просто понял, какое сокровище мне досталось…

Я отвернулась, потому как не обладаю выдержкой эйты. Он ведь так и называл меня, мое сокровище… это казалось милым.

— Боги судили, иначе не скажешь. Твои наработки, даже те небольшие наброски, которые я видел… они обещали невероятное. И прости, я не мог позволить, чтобы они попали в чужие руки. Это был шанс.

— И я…

Что? Приложение к тем злосчастным патентам, которые Мар так рвался оформить? Тем парадоксальней, что мне всегда хотелось, чтобы ценили мой ум, а не… оценили.

Нечего сказать.

— Контракт? Контракт можно разорвать. Признать несостоятельным. Опротестовать в суде при наличии хорошего юриста. А стоило кому-то понять, что ты из себя представляешь, и юристов появился бы десяток. Да в конце концов, его можно было бы перекупить…

— И ты решил связать меня браком?

— На тот момент это показалось мне самым удобным вариантом, — Мар взял меня за руку, и еще вчера это прикосновение вызвало бы во мне прилив нежности, но сейчас я молча спрятала руку за спиной. — Я понимаю, что ты обижена, но… подумай сама. Это выгодная для обоих сделка. Ты получила возможность работать… или думаешь, тебя приняли бы в аспирантуру, не будь ты моей женой?