Наследник чемпиона - Сергей Зверев

– Через десять минут завтрак, – напомнила тетка.

– Да, конечно… – сказал свою любимую фразу Штырь. – И знаете что, Анна Ивановна… У меня в сумке клубника со сливками и печенье… Кашу мальчик сейчас вряд ли есть будет, а вот хлеб с маслом и клубнику ему принесите. Хорошо?

– Обязательно, Владимир Владимирович.

Ну, вот. Теперь понятно. Штыря зовут Влади-ми-ром Влади-миро-вичем. Так длинно и не выговариваемо, что пусть он лучше остается Штырем.

Бросив на кровать стопку одежды, Штырь распорядился:

– Облачайся, каторжанин. Только быстро.

– Куда?

– Все потом, – дойдя до двери, Штырь выглянул за дверь. – У тебя в распоряжении ровно одна минута.

Знакомая фраза. Нечто подобное частенько повторял отец, когда видел разлитое молоко или разбитую чашку.

Одеваться в чужую одежду было не очень приятно, хоть она и была новая. Настолько новая, что доктор даже позабыл оторвать от штанов картонный ярлык. Этот недостаток устранил Артур, впившись в нитку зубами.

– Готов? А теперь – рот на замок. Поймают – пойдем разными этапами, но в одном направлении.

Ох, уж этот Штырь!.. А попроще никак нельзя? Ладно, ведут – идем. В любом случае это лучше, чем ждать утра и этой, почему-то возненавидевшей его тетки со шприцом в руке.

Штырь вел мальчишку по коридору, держась у самой стены. Едва они вышли на площадку перед лестницей, Штырь дернулся назад и затолкнул себя и Артура в пустующую палату. Почти в такую же, из которой ушли, только кроватей тут было две, и к ним были примотаны какие-то широкие потертые ремни. Артуру в палате не понравилось, но еще больше не нравилось то, что Штырь передвигается по больнице, как разведчик.

Мимо палаты протопали шаги.

Выглянув наружу, Штырь подхватил Артура на руки, пробормотал совершенно непонятную фразу – «хер вам с локоть», вышел и стал быстро спускаться вниз. Лицо Артура было прижато к плечу старика, он ничего не видел, поэтому улицу он почувствовал лишь на запах.

По колыханию тела Штыря Артур понял, что тот бежит. Еще пара торопливых шагов, и он опустил его на асфальт.

– Черт, носки я тебе забыл под сандалии купить… Вот что, арестант, прыгай сюда.

Артур с ужасом посмотрел на распахнутый до отказа багажник легковой машины.

– Так надо, Малек.

– Мы к папе едем? – Артур был готов ехать багажом лишь при таком варианте.

Штырь присел перед мальчишкой.

– Нет. Но… так нужно. Послушай меня, Малек… В дороге может всякое случиться, поэтому у меня к тебе одна просьба. Если кто-нибудь тебя спросит, как тебя зовут, говори, что тебя зовут Романом. Ромой, понял?

Не говоря больше ни слова, Штырь поднял Артура и опустил в нутро машины.

У папы тоже была машина, но Артуру никогда не приходилось видеть, как он кладет в багажник матрас и подушку. Здесь было и то, и другое.

– Ничего не бойся, – попросил доктор перед тем, как аккуратно захлопнуть крышку. – Одиночества не страшись, через десять минут я тебя отсюда выну.

Еще через десять минут тряска закончилась, хлопнула дверца и багажник открылся.

– Мне бы твое здоровье… – прокряхтел доктор, аккуратно вынимая спящего мальчишку из багажника.

Сто пятьдесят километров туда, сто пятьдесят – обратно.

Сейчас он вез Артура Малькова, сына известного боксера, в Новосибирск. Его отец арестован по подозрению в убийстве двоих человек, убивших его мать. Страшная история семьи, стремящаяся перечеркнуть последнюю в этой семье жизнь. Если удастся хоть что-то сберечь от рока, то пусть это будет несмышленый ребенок, совершенно не понимающий, куда его везут и зачем. Его мама на небе, отец на земле, но прикоснуться к нему невозможно так же, как и к ней.

Усольцев Владимир Владимирович, главврач Ордынской больницы, везет сына совершенно незнакомого ему человека к своему старому другу. Тот моложе на десять лет, и у него есть еще один плюс. Сергей Коломиец – директор детского дома в Новосибирске. А есть ли лучшее место, чтобы спрятать от правосудия маленького ребенка с песцовым зайцем в руках? Сын Малькова оказался бы в детском доме в любом случае, но, учитывая несколько моментов, следует позабыть сомнения в том, что в Новосибирске Арту… Роме будет лучше. Этот несмышленыш, неуверенно завязывающий на ботинках шнурки, за шесть лет жизни сумел нажить себе столько врагов, сколько Усольцев не нажил за семьдесят…

Коломиец после звонка все понял, понимать друг друга они начали еще в далеких тридцатых, когда на прииске в Бодайбо долбили вечную мерзлоту и добывали золото для страны.

Доктору нужно было успеть к утренней пятиминутке.

Но он не успеет. Не доедет до своей больницы ровно пятнадцать километров. Когда он будет возвращаться обратно, его «Волга» потеряет управление и вылетит на полосу встречного движения.

Через час после дорожно-транспортного происшествия усатый майор с кожаной папкой в руке будет стоять на дороге над валяющимися в кювете, искореженными и выгоревшими дотла грузовым и легковым автомобилями и думать над тем, куда мог везти убийцу и сына убийцы, Артура Малькова, старый профессор.

Отвез он мальчишку или нет?

Очень трудно сейчас майору ответить на этот вопрос. Судьбе было угодно, чтобы упрямый профессор из тысячи возможных встречных машин столкнулся именно с двадцатитонным бензовозом, чей танк был до горловины заполнен топливом. И теперь можно считать большой удачей, если в радиусе пятисот метров они что-нибудь обнаружат. Было бы очень хорошо, если бы обнаружили. Таким образом подтвердились бы показания Ани Богомольцевой, старшей медсестры из клиники, которая видела ночью, как старый профессор укладывал в багажник «Волги» мальчишку Малькова…

Приближался рассвет 16 августа 1978 года…

Глава 1

Лас-Вегас, США…

Наступал вечер 16 июля 2003 года.

Молодой вице-президент посреднической организации «Хэммет Старс Аренум» Рой Флеммер находился в самом отвратительном расположении духа за последние три недели. Конец июня и половина июля поставили большой вопрос над его карьерой перспективного организатора. Бой Льюиса с Кличко срывался, и это уже третий случай подряд, когда Флеммер ставил крап на репутацию «Хэммет Старс». Время шло, а встреча, назначенная на восьмое сентября, по-прежнему оставалась химерой. То Леннокс посчитает, что Кличко не достоин того, чтобы быть претендентом на звание чемпиона по версии WBC, то агенты Кличко Виталия сообщают, что у того повреждено плечо. Если так продолжится до начала осени, то у Флеммера будет лишь одна перспектива – отправляться в Нью-Йорк и организовывать бои без правил среди шпаны в Южном Бронксе.

Билеты на встречу уже проданы, а Льюис все капризничает. По всему Вегасу расклеены афиши, телереклама заполнена портретами могучих боксеров – супертяжеловесов… Белый и черный, уже в этом есть интрига: кто кого… Льюис на всех картинках смотрит на Кличко исподлобья, а Виталий все никак не может найти массажиста, чтобы тот привел в порядок его левую руку. Кажется, интрига достигла своего апогея… Директор Малькольм нервничает, публика беснует, а он, Флеммер, сидит в приемной Малькольма и до сих пор не может дать ответ на вопрос – состоится восьмого сентября бой за звание чемпиона мира по версии WBC или нет!..

Зачем президент его вызвал? Чтобы уже в третий раз подряд сообщить о том, что, если бой не состоится, Флеммер будет свободным от обязанностей человеком?

– Сондра, может быть, мистер Малькольм не приедет?

Не отрываясь от ноутбука, длинноногая красотка Сондра смотрит на Флеммера, как на неудачника, хоть и старается всячески это скрывать, и давит из себя мысль:

– Если мистер Малькольм сказал, что будет к шести часам, то это означает лишь одно. К шести часам он будет.

Малькольм в свои шестьдесят три чересчур ревнив, причем его ревность распространяется не на тридцативосьмилетнюю супругу, а именно на эту красотку. Может, зарядить за ней пару детективов да доставить Стиву набор фотографий?

Почему-то Флеммер уверен в том, что проституция – это не вынужденная мера. Это потребность, а раз так, то мисс Сондра не устоит перед предложением лечь в койку за тысячу баксов. Неважно с кем, в крайнем случае, к ней можно будет пристроить любого, желающие есть… Тысячу ему плюс тысячу Сондре. Вот будет… сюрприз.

Однако на сегодняшний момент лучше заниматься не отлучением секретарши от босса, а собственным реноме. Сондра никуда не денется. Чем старее Малькольм, тем больше он сходит с ума от этой девчонки. Тем больше теряет голову, тем менее внимателен. Но все-таки зачем он его вызвал? Если бы хотел публично линчевать, собрал бы всех. И не в шесть вечера, а в десять утра.

Дотянувшись до столика, Флеммер раздраженно выдернул из стопки журналов один и стал листать его с видом малахольного пациента психиатрической клиники.

До той минуты, как Малькольм вошел в приемную, Флеммер успел поймать на себе два насмешливых взгляда. Нет, определенно, эту шлюшку пора отлучать от кормушки…