1905 год. Прелюдия катастрофы - А. Щербаков

Зато господа железнодорожники обладали ярко выраженной лакейской психологией. Например, на двух царских вагонах не было ручных тормозов. Жертвовали безопасностью, чтобы не беспокоить пассажиров тряской. Заметьте — дело‑то шло о безопасности главы государства!

Но это была только одна сторона дела. С самой железной дорогой тоже все оказалось очень плохо. Строили ее частники, акционерная компания, пайщиками которой состояли и многие высокопоставленные харьковские чиновники.

«Строили дорогу по концессии. Принадлежала она акционерам и была сдана в эксплуатацию раньше запланированных сроков, поскольку правлению это было выгодно. Еще в конце 1870–х годов вокруг нее было столько злоупотреблений, что ее инспектировало несколько правительственных комиссий. Они порекомендовали правительству выкупить дорогу в казну. Предполагалось, что акционеры будут шестьдесят лет получать плату, соответствующую средней годичной прибыли дороги за самые доходные пять лет из последних семи перед выкупом. Понятно, что правление стремилось всячески завысить доходность и делало это, разумеется, за счет урезания расходов на эксплуатацию и ремонт. В 1885 году на дорогу был прислан правительственный инспектор. Поначалу он попытался бороться со злоупотреблениями, временами его отношения с правлением дороги обострялись настолько, что на заседания он ходил с револьвером. Но министерство путей сообщения его почти не под держивало, и Кронеберг сдался».

Вывод Кони был однозначен: причина катастрофы — «преступное неисполнение всеми своего долга». Он потребовал привлечь к суду не только «стрелочников» (точнее, машинистов), но и высокопоставленных чиновников, и владельцев дороги.

Высшее общество было в шоке. Как‑то не привыкли представители элиты отвечать за свои действия. (Описанная выше история с Маковым произошла позже.) Тоже знакомая ситуация? Однако тут был случай исключительный, так что император согласился и потребовал осудить виновных. Но оказалось, что в российском законодательстве не разработана процедура привлечения министров к суду. Дело было передано в Государственный совет, который попросту наплевал на волю Александра, спустив все на тормозах. Посьет, правда, вылетел с министерского поста, но вскоре оказался на тихой и хлебной должности — в Государственном совете. И Александр III ничего не сделал! Это, кстати, к вопросу о власти монарха. Против касты высшей бюрократии не мог идти даже император, а что из себя представляла эта каста — мы уже видели. Это стоит помнить, когда далее пойдет речь о попытках энтузиастов что‑то изменить или исправить.

И еще одна характерная черта. Посьета и других виновников катастрофы в свете жалели! Как же — пострадали, бедные. А Кони получил стойкую репутацию «красного». Ничего себе — получить репутацию «революционера» за то, что пытался привлечь к ответу людей, чуть было не угробивших царскую семью. Как видим, представителям элиты было решительно на всё наплевать, кроме собственного благополучия.

А вот в сталинские времена за такое исполнение своих обязанностей товарищей обвиняли во «вредительстве» и отправляли осваивать Колыму. Скажете — Сталин был не прав? Так дальше всё и продолжалось. А уж когда на трон взошел Николай II, началось вообще черт те что.

И ведь беда была не только в том, что воровали и ничего не понимали в порученном деле. Об этом все знали, на той же железной дороге работало множество инженеров, которые видели, что к чему. А в то время и по Европе, и по России бродили разные революционные призраки. Что ж удивительного, что у многих зарождалась мысль: не пора ли всю власть менять? До основанья, а затем.

Стоит еще добавить вот что. Примерно в те же самые времена то же самое происходило во Французской империи (именно так называлась страна в период правления императора Наполеона III[6]). Тоже воровали и предавали все, кому не лень. Кончилось это дело в 1870 году позорнейшим разгромом во франко — прусской войне и первой в мире социалистической революцией — Парижской коммуной.

«Перемен требуют наши сердца»

Тогда уйди — уйди в побег, А хочешь — ломи ту дверь.

Не можешь? Что теперь?

Давай, реви как зверь.

Теперь подойдем к эпохе с другой стороны. Со стороны тех, кто желал радикальных перемен. Движение недовольных зародилось задолго до 1861 года. Однако именно после реформ оно приобрело размах, а впоследствии его участники перешли от разговоров к практической деятельности.

Идеологией антиправительственно настроенных граждан было так называемое народничество. У его истоков стояли А. И. Герцен и знаменитый бунтарь — анархист М. А. Бакунин. Это было социалистическое течение, порожденное европейскими революциями 1848 года. В тот год полыхнуло во Франции, Германии, Италии и Австро — Венгрии. Однако широкие массы трудящихся от этих революций не получили ровным счетом ничего. Поэтому Герцен и Бакунин были глубоко разочарованы в Европе. Им стало казаться, что ничего хорошего (с их точки зрения) там произойти не может. Оставалась Россия.

Идеология народничества сводилась к следующему. У России- де собственный путь, она сможет в своем развитии проскочить мимо капитализма, поскольку подавляющее число населения в ней составляют крестьяне и существует крестьянская община — коллективное землевладение. Народники полагали общину ячейкой будущего социалистического общества. Надо только убрать чуждую народу власть — а дальше всё будет хорошо.

Эти идеи начали распространяться перед 1861 годом. В те времена радикально настроенная молодежь ожидала, что освобождение крестьян вызовет революцию. Самое смешное, возникновению этих настроений активно способствовали представители противоположного лагеря — «крепостники», противники освобождения крестьян. Они всячески запугивали Александра II перспективой бунта в момент объявления «воли» — и запугали достаточно серьезно. Манифест об освобождении крестьян был подписан 19 февраля. Однако

«Его держали в секрете две недели только потому, что через неделю, 26 февраля, начиналась масленица. Боялись, что в деревнях пьянство в эти дни вызовет бунты. Даже масленичные балаганы перевели в этом году с Дворцовой площади на Марсово поле, подальше от дворца, из опасения народного восстания. Войскам были даны самые строгие инструкции, каким образом усмирять беспорядки».

Однако все прошло, в общем, тихо.

«Если что‑нибудь могло вызвать мятежи, то именно запутанная неопределенность условий, созданная законом. А между тем, кроме двух мест, где были возмущения, да небольших беспорядков, кое — где созданных главным образом непониманием, вся Россия оставалась спокойной — более спокойной, чем когда‑либо. С обычным здравым смыслом крестьяне поняли, что крепостному праву положен конец, что пришла воля».

Я не зря привел высказывания анархиста Кропоткина. Если уж он, жаждавший бури, пишет так, значит, так и было. Однако радикалы, ожидавшие революции, полагали, что не все потеряно. Дело в том, что в 1863 году должны были быть подписаны так называемые уставные грамоты, определявшие размеры отведенной крестьянам земли и взимавшихся за пользование ею повинностей. Полагали, что когда крестьяне осознают условия освобождения (а они на самом деле были очень тяжелыми), то все‑таки взбунтуются. В 1861 году была создана организация «Земля и воля», которая объединяла кружки в 14 городах (всего около 300 человек). Однако ничего сделать землевольцы не сумели.

П. Г. Зайчневский (кстати, сын генерала) в прокламации «Молодая Россия» писал:

«Когда будет призыв «в топоры», тогда бей императорскую партию, не жалея, как не жалеет она нас теперь, бей на площадях, если эта подлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в тесных переулках городов, бей на широких улицах столиц, бей по деревням и селам! Помни, что тогда, кто не с нами, тот будет против; кто против, тот наш враг, а врагов следует истреблять всеми способами».

В 1862 году жандармы повязали лидеров — писателя Н. Г. Чернышевского и критика и публициста Д. И. Писарева. Но что самое главное — и в 1863 году бунта не случилось.

Кроме того, большое разочарование вызвало поднявшееся в тот же год очередное восстание в Польше. К полякам российские радикалы относились с большим пиететом, как же — «борцы за свободу» Однако выяснилось, что основную движущую силу восстания составляют польские дворяне, которые прежде всего мечтают восстановить свои прежние вольности — то есть безграничную власть над «хлопами»[7]. Кстати, царское правительство, осознав это, освободило тамошних крестьян на куда более льготных условиях, нежели в России. После этого ловить повстанцам было нечего. В общем, «Земля и воля» в 1864 году сама собой тихо сошла на нет.