Хорошо быть тихоней - Стивен Чбоски

Между прочим, у меня только одна пломба, и стоматолог требует, чтобы я пользовался зубной нитью, но мне себя не заставить.

Счастливо.

Чарли

Дорогой друг!

Мне дико стыдно. На днях пошел на футбольный матч старшеклассников, а зачем — сам не знаю. В средней школе мы с Майклом иногда ходили вместе, хотя компании у нас не было. Просто нужно было куда-то податься в пятницу, не все же перед теликом сидеть. Иногда мы там встречали Сьюзен, и они с Майклом брались за руки.

Но тут я пошел один, потому что Майкла больше нет, Сьюзен теперь водится с другими парнями, а Бриджет, как и прежде, чокнутая, а Карл по настоянию матери перевелся в католическую школу, а Дейв, тот, что в нелепых очечках, куда-то переехал. Я в основном за зрителями наблюдал: кто в кого втюрился, кто от нечего делать пришел, и вдруг я увидел парня, про которого уже тебе рассказывал. Помнишь, есть такой Никак? Никак тоже был на футболе и один из немногих, не считая взрослых, следил за игрой. Реально следил за игрой. Подбадривал игроков.

— Давай, Брэд! — (Это наш квотербек.)

Я обычно в сторонке держусь, но Никак, похоже, такой парень, к которому можно запросто подвалить на футболе, хотя ты на три года младше и компанией не обзавелся.

— Эй, мы с тобой на труд вместе ходим!

До чего приветливый человек.

— Я — Чарли, — говорю и даже не особо стушевался.

— Я — Патрик. А это Сэм.

И показывает на миленькую девушку, которая тут же сидит. Она мне помахала.

— Привет, Чарли.

Они оба стали предлагать мне сесть с ними, и, похоже, искренне, так что я сел рядом. Слушал, что выкрикивает Никак. Слушал, как он комментирует ход игры. И сделал вывод, что в футболе он рубит — будь здоров. Почти как мой брат. Пожалуй, дальше я не буду говорить «Никак» — буду называть его Патриком, тем более что он сам так представился, да и Сэм его так зовет.

У Сэм, между прочим, каштановые волосы и очень-очень красивые зеленые глаза. Такого неброского зеленого цвета. Я бы мог и раньше это упомянуть, но на стадионе такое освещение, что там все цвета как бы размыты. Вот когда мы с ними пошли в «Биг-бой» и Сэм с Патриком стали курить без продыху, я ее разглядел как следует. Что мне понравилось: Патрик и Сэм не стали обмениваться только им понятными шуточками, которые могли бы меня поставить в тупик. Наоборот. Они начали меня расспрашивать:

— Сколько тебе лет, Чарли?

— Пятнадцать.

— Кем ты хочешь стать?

— Еще не решил.

— Какая твоя любимая группа?

— Наверно, Smiths — мне у них нравится песня «Asleep», но точно сказать не могу — я другие их песни плохо знаю.

— А какой твой любимый фильм?

— Не знаю. По мне, все фильмы одинаковы.

— А какая твоя любимая книга?

— «По эту сторону рая» Скотта Фицджеральда.[4]

— Почему?

— Потому что я ее только что прочел.

Тут они рассмеялись — поняли, что я не выпендриваюсь, а серьезно говорю.

Затем они мне рассказали о своих любимых вещах, и мы замолчали. Я съел кусок пирога с тыквой, потому как официантка сказала, что это сезонное блюдо, а Патрик и Сэм еще покурили.

Понаблюдал я за ними: им вместе хорошо. Еще как хорошо. И хотя Сэм выглядит шикарно и сама такая милая, она стала первой девушкой, которую я задумал пригласить на свидание, когда машиной обзаведусь, и неважно, что у нее парень есть, даже такой классный, как Патрик.

— Вы давно встречаетесь? — спрашиваю.

А они хохочут. Реально хохочут.

— Что смешного? — спрашиваю.

— Мы — брат и сестра, — отвечает Патрик сквозь смех.

— Но вы, — говорю, — совсем непохожи.

Тогда Сэм объяснила, что они на самом-то деле сводные брат и сестра: отец Патрика женился на матери Сэм. Я от радости чуть с ума не сошел, потому что всерьез задумал когда-нибудь пригласить Сэм на свидание. Честно. Она такая хорошая.

Стыдно, конечно, но той ночью мне приснился нелепый сон. Мы были с Сэм. Голые. И она раздвинула ноги на всю ширину дивана. Я проснулся. Никогда в жизни мне не было так клево. Но и неловко тоже, потому как я без спросу разглядывал ее голую. Наверно, мне нужно признаться в этом Сэм — надеюсь, это не помешает нам в будущем обмениваться шуточками, понятными только нам двоим. Здорово, если бы у меня снова была дружба. По мне, это даже лучше, чем свидание.

Счастливо.

Чарли

Дорогой друг!

Ты знаешь, что такое «мастурбация»? Наверняка знаешь, ты ведь старше меня. Но на всякий случай объясняю. Мастурбация — это когда возбуждаешь свои половые органы, пока не достигнешь оргазма. Супер!

Я даже подумал, что в кино и в сериалах, когда говорят «перерыв на кофе», герои, возможно, используют это время для мастурбации. Хотя нет, тогда работоспособность снизится.

Шутка. На самом деле ничего я такого не подумал. Просто хотел тебя развеселить. Но «супер» — это я серьезно.

Я признался Сэм, что видел тот сон, когда мы с ней голышом лежали на диване, и до того мне стало паршиво, что я заплакал; а она что, как ты думаешь? Посмеялась. Причем не гнусно, нет. А по-доброму, тепло. Сказала, что я — чудо. И еще сказала: это нормально, что она мне приснилась. У меня сразу слезы высохли. А Сэм спросила, как она выглядела в моем сне, и я ей ответил: «Изумительно». Тогда она посмотрела на меня в упор.

— Чарли, тебе не приходило в голову, что по возрасту ты мне не подходишь? Тебе это понятно?

— Понятно.

— Я не хочу, чтобы ты понапрасну обо мне мечтал.

— Не буду. Это просто сон.

Тут Сэм меня обняла, и мне стало не по себе, потому что у нас в семье никогда особо не любили обниматься, разве что тетя Хелен. Но в следующий миг я втянул запах духов Сэм, почувствовал близость ее тела. И отступил назад.

— Сэм, я не виноват, что о тебе мечтаю.

Она молча на меня посмотрела, покачала головой. Затем положила руку мне на плечо и повела по коридору. А навстречу нам Патрик — они с ним иногда уроки мотают. Курить бегают.

— У Чарли ко мне чарлианские чувства, Патрик.

— Серьезно?

— Я с этим борюсь. — Это я поспешил обставиться, а они засмеялись.

Патрик попросил Сэм отойти, она так и сделала, а он мне кое-что объяснил, чтобы я понимал, как общаться с другими девушками и не мечтать попусту о Сэм.

— Чарли, тебе кто-нибудь рассказывал, как строятся отношения?

— Да вроде нет.

— Ты пойми: есть определенные правила, хочешь не хочешь, а надо их соблюдать. Сечешь?

— Вроде да.

— Так вот. Возьмем, к примеру, девчонок. Откуда они узнают, как вести себя с парнями: приглядываются к своим мамашам, журнальчики читают, всякое такое.

Прикинул я насчет матерей, журнальчиков, всякого такого — и задергался: неужели ТВ тоже сюда относится?

— Ну нет, в кино девушки сплошь и рядом западают на каких-то придурков или еще того хуже. В жизни все не так просто. Им подавай того, кто ставит перед ними цель.

— Цель?

— Ну да. Понимаешь, девчонке всегда хочется парня переделать. И она выбирает для себя конкретный образец, по которому сверяет свои действия. Начинает, к примеру, играть роль мамы. А если мама вокруг тебя не суетится, не заставляет прибираться в комнате, зачем такая нужна? И где бы ты был, если бы мама вокруг тебя не суетилась и не заставляла прибираться? Мама каждому нужна. И сама это знает. Ты для нее — цель жизни. Понял?

— Ага, — говорю, хотя сам ни черта не понял. Ну, то есть понял ровно столько, чтобы сказать «ага» и при этом не соврать.

— Вся штука в том, что девчонка обычно считает, будто парня можно перевоспитать. Но что характерно: если бы она и впрямь сумела его перевоспитать, то потеряла бы к нему всякий интерес. Цели-то не останется. Девчонкам постоянно требуется время на обдумывание новых подходов, вот и все. Одна быстро сообразит. Другая не сразу. Третья — никогда. Я бы на этом не зацикливался.

А я-то, похоже, зациклился. Наш разговор у меня из головы не идет. Смотрю, как в коридорах парочки за руки держатся, и стараюсь представить, что для этого нужно. А на школьных дискотеках сижу где-нибудь сзади и отбиваю ритм ногой, а сам думаю, сколько из этих парочек танцует «под свою музыку». В коридорах вижу, что у девчонок на плечи наброшены пиджаки парней, и размышляю на тему собственности. И еще пытаюсь для себя решить, бывают ли по-настоящему счастливые люди. Хочется верить, что бывают. Реально хочется.

Билл заметил, что я наблюдаю за другими, и после урока спросил, о чем мои мысли, и я ему стал рассказывать. Он слушал, кивал, реагировал, пусть и без слов. Когда я умолк, у него на лбу было написано: «серьезный разговор».

— Ты всегда так много размышляешь, Чарли?

— Разве это плохо? — Я просто хотел, чтобы хоть кто-нибудь сказал мне правду.

— Само по себе — неплохо. Просто люди зачастую уходят в свои мысли, чтобы не погружаться в жизнь.