Воспоминания арабиста - Теодор Шумовский

Первый этаж. Малый актовый зал…

— Вопросы перевода марксистской общественно-политической литературы на арабский язык приобретают особенно большое значение сейчас, когда передовые арабские страны, добившись национальной независимости, уверенно и неотвратимо становятся на социалистический путь развития. От того, с какой степенью политической ответственности и научной обоснованности произведения Маркса и Энгельса, живая мысль и страстное слово Ленина будут переданы арабскому читателю, зависит, в какой мере передовые идеи нашего времени станут достоянием не только ума, но и сердца арабских народов. Жизнь поставила перед работниками идеологического фронта, и не в последнюю очередь перед филологами, задачу предельно использовать богатый арсенал арабского языка для того, чтобы каждое переводимое произведение вошло в состав духовных ценностей Арабского Востока. Диссертация молодого египетского ученого Мамдуха Саида Мустафы, посвященная особенностям перевода политической литературы и представляющая, по существу, первый опыт раскрытия этой темы в применении к арабскому языку — актуальное и оригинальное явление, и нет сомнения, что этот опыт окажет существенное влияние на деятельность будущих переводчиков.

Автор широко использовал общую литературу вопроса и, разобрав ее критически, показал себя вдумчивым и инициативным исследователем. Он проделал весьма скрупулезную работу, слово за словом сличив московский (1967 г.) и каирский (1970 г.) арабские переводы книги В. И. Ленина «Государство и революция». Более того, в диссертации представлено сличение четырех переводов издательства «Прогресс». Большинство предложенных автором рекомендаций, особенно в разделе «Неточности в переводах», уместно и несомненно послужит повышению общей культуры будущих переводов. Все это говорит о научной добросовестности диссертанта, о том, что его рассуждения покоятся на достаточно надежной основе…

Коллега Мамдух сидит против моей кафедры. Заметно нервничая, он то быстро пишет что-то на родном языке — справа налево, то порывисто поднимает голову и, не мигая, смотрит на меня. За годы стажировки в Ленинграде он порядочно преуспел в русском. При последних моих словах смуглые щеки заливаются счастливым румянцем.

— Необходимо, однако, чтобы автор учел следующие замечания…

Румянец сбежал, диссертант напрягся — автору хорошей работы замечания желанны и в то же время трудно их слушать: столько ушло сил, а совершенство не достигнуто, хотя сам он уже свершил свой «высший суд», представив работу на соискание степени. Вместе с ним настораживаются его земляки-болельщики, непременно присутствующие на защите каждого соотечественника; некоторые из них начинают придирчиво следить, как я пишу на доске арабские слова и фразы.

— Прежде всего: «пролетариат» нельзя переводить как «ат-табакат аль-амиля» (более точно последний термин должен звучать по-арабски как «табакат аль-уммаль»). Почему? Потому что арабское обозначение соответствует русскому «рабочий класс». А разве понятия «пролетариат» и «рабочий класс» равнозначны?

Нет, они не равнозначны. Пролетариат — это один из двух основных классов капиталистического общества, класс эксплуатируемых буржуазией наемных рабочих, лишенных собственности на средства производства. Латинское proletarius имело два значения: во-первых, «простонародный»; во вторых, этим термином обозначался римский гражданин, принадлежащий к неимущему сословию, хотя юридически и свободный. Свобода эта для пролетария была вот какова: согласно реформе Сервия Туллия, римского царя в шестом веке до нашей эры, все имущие граждане Рима были разделены на пять разрядов; в первый вошли те, чья собственность оценивалась в сто тысяч ассов и выше, в последний — имевшие имущество на сумму одиннадцать тысяч ассов. Каждый разряд выставлял для защиты государства определенное количество вооруженных центурий (т. е. сотен всадников либо пехотинцев) — то число, которое позволял достаток граждан, входивших в этот разряд; соответственно этому распределялись места в народном собрании. Пролетарии, «простонародье», не обладавшие и минимальным имущественным цензом, остались за бортом пяти разрядов, однако им предписывалось снаряжать одну центурию, за которую они имели один голос в собрании. А граждане первого разряда, выставлявшие 80 пехотных и 18 конных центурий, располагали 98 голосами, т. е. большинством из общего числа 193 «представителей народа». Далеко ли ушло от старых римских времен положение пролетариата в нынешних капиталистических странах? А советский рабочий класс владеет средствами производства и весьма достойно представлен в Верховном Совете страны. Вот почему, коллега Мамдух, нельзя согласиться с вашим переводом.

— Это уже… Как сказать? Дакика… — отозвался Мамдух.

— Тонкость, вот именно. Но бьющая в глаза тонкость, и поэтому весьма существенная. Переводчик должен быть осторожен как хирург, и начитан, как философ. Вот, смотрите, еще одно слово: «империализм». По-вашему, его можно передать через «аль-истимар», но ведь последнее значит «колониализм». Опять перед нами пара несовпадающих понятий. Стремление к приобретению источников сырья и рынков сбыта за пределами метрополии — лишь одна из особенностей антагонистической формации — капитализма, перерастающей в империализм. А что такое империализм? Высшая и последняя стадия капитализма, характеризующаяся господством крупных монополий. Ленин писал, что «…по своей экономической сущности империализм есть монополистический капитализм».[3]

Бежит, бежит перо диссертанта, справа налево, справа налево, страница блокнота быстро покрывается узорной вязью.

— Теперь вот что я хотел сказать. Вы правильно пишете на страницах своей работы: «В переводе недостаточно передать идею произведения; для лучшего его понимания, усвоения следует донести до читателя впечатляюще живую ленинскую мысль». Но тут существует опасность — стремясь передать подлинный текст возможно точнее, можно впасть в буквализм и принести в арабский язык строй другого, что не будет способствовать точному пониманию исходного текста.

Перевод должен звучать по-арабски естественно, тогда он выполнит свою функцию успешно. Ведь каждый язык имеет свою гармонию, о которой всегда следует помнить переводчику. В частности, арабский язык стремится к лаконизму форм.

Между тем, коллега Мамдух, ряд ваших рекомендаций утяжеляет стиль перевода. Ну вот, например, выпишем на доску предложенное вами «аль-абид аль-уджара аль-мухаддисин». Замечу, кстати, что окончание «ин» в последнем слове — не к месту, это влияние диалекта, а в литературном языке должно быть «ун»; слово «му-хаддис» тоже неточно, здесь лучше употребить глагол не второй породы, а десятой: «мустахдас». Но дело не в этом. Смотрите: «аль… аль… аль…». Три артикля подряд! Разве так говорят по-арабски?