Наш общий друг. Часть 1 - Чарльз Диккенс

— Честное слово, я никогда не слышалъ ни о комъ изъ Ямайки, развѣ только о неграхъ, — отвѣчаетъ Мортимеръ.

— Ну такъ изъ Тобаго.

— И изъ Тобаго ни о комъ не слыхалъ.

— Кромѣ,- ввернулъ тутъ Юджинъ до того неожиданно, что зрѣлая молодая особа, совершенно про него позабывшая, быстро отодвинула отъ него свое плечо, — кромѣ одного нашего друга, долго питавшагося однимъ рисовымъ пуддингомъ и рыбьимъ клеемъ, покуда докторъ или кто-то тамъ кому-то тамъ не посовѣтовалъ давать ему чего-нибудь другого, и пока баранья нога не стала его всегдашней діэтой.

Вокругъ стола пробѣгаетъ трепетъ ожиданія, что теперь Юджинъ выйдетъ на свѣтъ. Но ожиданіе не оправдывается: онъ снова исчезаетъ.

— Позвольте мнѣ теперь, моя милая мистрисъ Венирингъ, обратиться къ вамъ съ вопросомъ, — говоритъ леди Типпинсъ: — скажите, совершался ли когда-нибудь на свѣтѣ такой предательскій поступокъ, какъ этотъ? Я всегда вожу съ собою своихъ поклонниковъ, двухъ или трехъ заразъ, съ тѣмъ, чтобы они оказывали мнѣ знаки своей покорности, — и что же? Вотъ мой старинный обожатель, главнѣйшій изъ главныхъ, начальникъ всѣхъ рабовъ моихъ, сбрасываетъ съ себя на глазахъ всей компаніи узы моего господства. А вотъ вамъ и другой, правда, суровый, какъ Кимонъ, но всегда подававшій надежды на исправленіе. Вотъ и онъ прикидывается, будто не можетъ припомнить даже сказочекъ своей няньки. Повѣрьте, онъ дѣлаетъ это только затѣмъ, чтобѣ мнѣ досадить, потому что знаетъ, какъ я этого не терплю!

Маленькая фикція леди Типпинсъ объ ея обожателяхъ — ея конекъ. Она постоянно является въ обществѣ въ сопровожденіи двухъ или трехъ обожателей, ведетъ списокъ своимъ обожателямъ и безпрестанно вноситъ въ книгу новаго обожателя или вычеркиваетъ изъ нея стараго, вписываетъ обожателя въ черный реестръ или, въ видѣ поощренія, въ синій реестръ, или подводитъ итогъ обожателямъ. Мистрисъ Венирингъ совершенно очарована такимъ юморомъ, какъ очарованъ и самъ Венирингъ.

— Я теперь же изгоню коварнаго измѣнника и сегодня же вечеромъ вычеркиваю его изъ Купидона (такъ называю я свою книгу, моя милая). Какъ бы то ни было, я твердо рѣшилась добиться свѣдѣній объ этомъ человѣкѣ невѣдомо откуда.

Тутъ леди Типпинсъ обращается къ мистрисъ Венирингъ и говоритъ:

— Душа моя, уговорите его разсказать намъ о немъ; сама я, какъ видите, утратила надъ нимъ власть. О, клятвопреступникъ!

Послѣднія два слова обращены къ Мортимеру, причемъ леди Типпинсъ пристукнула своимъ вѣеромъ.

— Мы всѣ страшно интересуемся этимъ человѣкомъ невѣдомо откуда, — замѣчаетъ Венирингъ.

Тутъ четыре буффера, воодушевившись всѣ заразъ, восклицаютъ:

— Глубоко интересуемся!

— Сгораемъ отъ любопытства!

— Навѣрно эта исторія исполнена драматизма!

— Можетъ статься, это человѣкъ ни откуда?

Послѣ этого мистрисъ Венирингъ складываетъ руки, какъ умоляющее дитя (такъ страшно поразительны причуды леди Типпинсъ), и, обратившись къ своему сосѣду по лѣвую руку, произноситъ дѣтскимъ лепетомъ:

— Пожалуйста! Сказочку! Человѣчекъ невѣдомо откуда!

Услышавъ это, четыре буффера воодушевляются всѣ заразъ и снова восклицаютъ:

— Ну, ужъ теперь вы не можете отказаться!

— Клянусь вамъ, — говоритъ тихимъ голосомъ Мортимеръ, — я совершенно смущенъ, видя, что глаза всей Европы обращены на меня, и единственнымъ мнѣ утѣшеніемъ служить то, что всѣ вы въ глубинѣ вашего сердца посѣтуете на леди Типпинсъ, когда убѣдитесь — не убѣдиться въ этомъ нельзя, — что этотъ человѣкъ невѣдомо откуда — прескучная матерія. Сожалѣю, что мнѣ приходится нарушить интересъ романа опредѣленіемъ мѣсторожденія этого человѣка, но я долженъ сказать, что онъ пріѣхалъ изъ того мѣста (названіе это ускользнуло изъ моей памяти, но вѣроятно каждый изъ васъ легко припомнитъ его) — изъ того мѣста, гдѣ приготовляютъ вино.

Юджинъ подсказываетъ:

— Дэй и Мартинъ?

— Нѣтъ, не оттуда, — возражаетъ невозмутимый Мортимеръ: — тамъ фабрикуютъ портвейнъ. Мой герой происходить изъ страны, гдѣ выдѣлывается капское вино. Замѣть себѣ, милый другъ: то, что ты сказалъ, несообразно со статистикой и весьма некстати.

За столомъ у Вениринговъ всегда замѣчательно то, что никто не обращаетъ вниманія на самихъ Вениринговь и что всякій, желающій что-нибудь сказать, обыкновенно обращается не къ нимъ, а къ кому-нибудь другому.

— Человѣкъ этотъ, — продолжаетъ Мортимеръ, обращаясь къ Юджину, — по имени Гармонъ, — единственный сынъ отъявленнаго стараго плута, который нажилъ состояніе мусоромъ.

— Звоня въ колокольчикъ? — спрашиваетъ мрачный Юджинъ.

— И при помощи ручной лѣстницы и корзины, если угодно. Отъ того ли, отъ другого ли, только онъ разбогатѣлъ въ качествѣ мусорнаго подрядчика и жилъ въ какой-то лощинѣ, среди холмовъ, сплошь состоявшихъ изъ мусора. Этотъ угрюмый старый негодяй нагромоздилъ въ своемъ имѣньицѣ, словно какой-то вулканъ, цѣлый горный хребетъ, геологической формаціей котораго былъ мусоръ: каменно-угольный мусоръ, растительный мусоръ, костяной мусоръ, крупный мусоръ и просѣянный мусоръ всѣхъ сортовъ.

Тутъ Мортимеръ, вспомнивъ мимоходомъ о мистрисъ Венирингъ, обращаетъ къ ней съ полдюжины словъ, но потомъ постепенно отъ нея отворачивается, обращается къ Твемло и, не получая отъ него отвѣта, рѣшительно поворачивается къ буфферамъ, которые принимаютъ его съ энтузіазмомъ.

— Нравственное существо — кажется, можно такъ выразиться — нравственное существо этой образцовой личности находило величайшее наслажденіе въ томъ, чтобы проклинать всѣхъ своихъ ближайшихъ родныхъ и выгонять ихъ изъ дому. Старый негодяй прежде всего наградилъ такими любезностями — что было вполнѣ естественно, конечно, — подругу своего сердца, жену, а потомъ оказалъ такую же справедливость и дочери. Онъ выбралъ ей жениха по своему нраву, но не по вкусу ей, и принялся готовить ей въ приданое — не умѣю сказать сколько — мусору, но что-то очень много. Когда дошло до этого, бѣдная дѣвушка почтительно объявила отцу, что она втайнѣ помолвлена съ «другимъ» и что задуманный имъ бракъ можетъ обратить въ прахъ ея сердце и въ мусоръ всю ея жизнь. Достопочтенный родитель, говорятъ, тутъ же проклялъ ее и выгналъ изъ дому въ холодную зимнюю ночь.

Тутъ алхимикъ (который, повидимому, мало интересовался разсказомъ Мортимера) предлагаетъ бургонскаго буфферамъ. Какимъ-то чудомъ воодушевившись, всѣ четверо заразъ, буфферы пропускаютъ въ себя тихонько вино съ своеобразною гримасой наслажденія и потомъ вскрикиваютъ хоромъ:

— Пожалуйста, продолжайте!

— Денежныя средства «другого» были, какъ обыкновенно бываетъ въ такихъ случаяхъ, самаго ограниченнаго свойства. Я думаю, что выражусь не слишкомъ сильно, если скажу, что «другой» просто-напросто голодалъ. Онъ однако женился на молодой дѣвушкѣ. Поселившись въ бѣдномъ домишкѣ, единственнымъ украшеніемъ котораго были, можетъ быть, душистая жимолость да козелистникъ, обвивавшійся вокругъ дверей, онъ жилъ тамъ съ нею, пока она не умерла. Вы можете обратиться въ регистратуру округа, гдѣ стоялъ тотъ домишко, если желаете узнать офиціальную причину ея смерти. Но горе и нужда, безспорно, тоже способствовали ей, хотя они и не вписываются въ реестровыя книги. Несомнѣнно во всякомъ случаѣ то, что эти два недуга сгубили «другого»: онъ былъ такъ убитъ потерей молодой жены, что пережилъ ее однимъ только годомъ.

Въ вяломъ Мортимерѣ есть что-то такое, что какъ будто говорить вамъ, что хотя онъ и принадлежитъ къ хорошему обществу, которое не должно поддаваться впечатлѣніямъ, но въ то же время не чуждъ маленькой слабости поддаваться впечатлѣнію собственнаго разсказа. Онъ скрываетъ ее съ величайшимъ стараніемъ, но все-таки она у него есть. Мрачный Юджинъ тоже не лишенъ этой черты: въ ту минуту, когда страшная леди Типпинсъ торжественно заявляетъ, что если бы «другой» остался въ живыхъ, она поставила бы его на первомъ мѣстѣ въ спискѣ своихъ обожателей, и когда зрѣлая молодая особа пожимаетъ плечами и смѣется какому-то конфиденціальному замѣчанію со стороны зрѣлаго молодого джентльмена, сумрачность Юджина сгущается до такой степени, что онъ принимается почти свирѣпо играть своимъ дессертнымъ ножомъ.

Мортимеръ продолжаетъ:

— Теперь мы должны возвратиться, какъ говорятъ романисты (хотя читатель вовсе не желаетъ, чтобъ они возвращались), — теперь мы должны возвратиться къ человѣку невѣдомо откуда. Четырнадцатилѣнимъ мальчикомъ онъ учился на мѣдныя деньги въ Брюсселѣ, когда послѣдовало изгнаніе его сестры изъ родительскаго дома. Онъ узналъ объ этомъ лишь по прошествіи нѣкотораго времени, — вѣроятно, отъ нея же узналъ, потому что матери ихъ уже не было тогда на свѣтѣ. Впрочемъ это обстоятельство достовѣрно мнѣ неизвѣстно. Онъ тотчасъ же бѣжалъ и перебрался въ Англію. Надо думать, что онъ былъ малый бойкій и находчивый, если сумѣлъ перебраться сюда, получая только по пяти су въ недѣлю на содержаніе, но такъ или иначе, а онъ въ этомъ успѣлъ. Онъ бросился къ отцу и сталъ просить его за сестру. Достопочтенный родитель немедленно проклялъ его и выпроводилъ за дверь. И вотъ растерявшійся, испуганный мальчикъ бѣжитъ, куда глаза глядятъ, искать счастья, садится на корабль, ѣдетъ на мысъ Доброй Надежды, поселяется между тамошними винодѣлами и наконецъ самъ становится маленькимъ хозяиномъ, фермеромъ, плантаторомъ — назовите, какъ хотите…