Безумный свидетель - Евгений Евгеньевич Сухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для обсуждения отчета визитера соберется думская комиссия, посудачит в глубокой задумчивости о том да о сем и примет решение поручить полицейским чинам навести приличествующий городскому поселению порядок и по наведении оного доложить. Полицейские чины, конечно же, слободу посетят и на собственников домов, что не обеспечивают санитарно-гигиенический порядок, наложат подобающие штрафы, и часто немалые. Однако на том все и завершится до следующего визита в слободу, который закончится аналогичным отчетом, который затем попадет в архив и будет пылиться до тех беспросветных пор, покуда его не изгрызут в труху мыши. После чего его попросту выкинут на городскую свалку. А порядку в слободе как не бывало, так и нет. И целыми десятилетиями в ней ровным счетом ничего не меняется. Вот разве что в худшую сторону, как это нередко бывает в провинциальных городах России. Ну какой может быть порядок там, где в количествах, намного превышающих среднюю норму, проживают тяжкие пропойцы, нищие, мошенники, бывшие каторжане и жуликоватые личности, которых хлебом не корми, но дай кого-нибудь облапошить? Тем, собственно, и проживали.
Достаточно в Ямской слободе было и падших женщин из числа солдаток или незамужних. Так что ежели кому захочется заполучить низменных удовольствий – так будьте добры пожаловать сюда, в Ямскую слободу. Здесь тебя накормят, напоят и на кушетку уложат с местной распутной мамзелькой, берущей за доставление удовольствия совсем недорого, всего-то тридцать копеек. Даже три выстроенные в Ямской слободе одна за другой мурованные церквушки не сделали благочестивым ее население, хотя и имели предостаточное количество прихожан. Да что там говорить, ежели супротив двух храмов с золочеными куполами, в точности через дорогу и слегка наискосок, стояли питейные заведения, где в любое время дня и ночи можно было купить водку и хорошую закусь. А немного поодаль от третьей церкви имелось двухэтажное каменное здание, в котором размещался «веселый дом» с падшими девками, музыкой, вином и водкой.
Во второй половине девятнадцатого века в слободе стали строиться небольшие фабрики и заводы. А вместе с ними стали появляться и купеческие домовладения. Слобода крепла, богатела. Появилось немало состоятельных людей. За заводами да фабриками и накопленным добром нужен постоянный хозяйский глаз. Вот и сыновья купца второй гильдии Осипа Терентьевича Тихомирнова, Василий и Иван, выстроили на Первой Ямской улице (главной в слободе) каменный двухэтажный особняк с мезонином. Недалече от него поставили стекольный заводик – лили в специальных машинах колерные бутылки – пивные, ликерные, водочные, для шампанского и для аглицкой горькой настойки, что приводит в тонус желудок и будит нешуточный аппетит. А еще изготавливали разных фасонов фужеры, рюмки, стопки, стаканы и прочую стеклянную посуду из цветного и бесцветного стекла.
После Октябрьской революции стекольный завод, где директором некоторое время был один из сыновей Осипа Терентьевича, был национализирован. Перемены на пользу не пошли, предприятие стало потихоньку сбавлять обороты, и к началу сорокового года его и вовсе остановили за ненадобностью. Наследники купца Осипа Терентьевича Тихомирнова бесследно исчезли. Кто-то говорил, что они в начале двадцатых уехали за границу, кто-то заявлял, что обоих братьев с семьями расстреляли недалеко от железнодорожной насыпи чекисты. Опустевший же дом Тихомирновых передали в распоряжение областного земельного управления, и там довольно долгое время проживал работный люд Фабрики кинопленки № 8. К началу сороковых годов фабрика разрослась, сделалась одной из ведущих в своей отрасли и построила рядом со своим производством два больших общежития для рабочих и служащих. И фабричные рабочие съехали из дома в Ямской слободе, поскольку уж слишком долго приходилось добираться им до места работы.
Весной сорок первого года дом Тихомирновых на бывшей Первой Ямской основательно подремонтировали, в некоторых местах поменяли кладку, покрасили фасад и устроили в нем две отдельные жилые квартиры: трехкомнатную на втором этаже и однокомнатную на первом. Вскоре обе квартиры были заселены. Второй этаж дома заняла семья инженеров, состоящая из Кирилла и Марины Поздняковых, их сына-подростка Матвея, малолетней дочери Матрены и отца Марины – Степана Кирилловича. Первый этаж заняла семья Волосюк, состоящая из двух человек: отставного майора внутренней охраны Волосюка Николая Григорьевича и его супруги Алевтины Васильевны. Их однокомнатная квартира занимала меньшую часть первого этажа дома. А большая являлась складским помещением для готовой продукции бывшего стекольного завода. На тот момент там складировалась разбитая деревянная тара, предназначаемая, очевидно, для починки, до которой никак не доходили руки.
Пожил в новой трехкомнатной квартире инженер Кирилл Поздняков совсем недолго: в июле одна тысяча девятьсот сорок первого года, как и многие его сверстники, он был призван на фронт. И в одном из первых же боев с немцами, где-то в районе Киевской области, пропал без вести. Марина после получения горестной вести продолжала ждать его всю войну и весь послевоенный сорок шестой год, надеясь, что в один распрекрасный день ее Кирюша вернется живой и здоровый. Подняла вместе со своим отцом детей и даже поженила сына Матвея на хорошей девушке по имени Галина. В том же сорок шестом году Матвей Поздняков по распределению после окончания техникума уехал вместе с женой в город Актюбинск на завод ферросплавов, где получил должность технолога. А как закончился сорок шестой год, Марина, потеряв веру в возвращение мужа, крепко запила. И пила не как мужик – запоями, после которых случается когда кратенький, а когда и внушительный перерыв и снова продолжительный запой, – а каждый день. Без всяких перерывов. И в начале марта сорок седьмого года ее нашли замерзшей в сугробе на пустыре метрах в трехстах от тихомирновского дома. Бабы, они ведь спиваются быстрее мужиков. И кончают плохо тоже быстрее…
Той же весной сорок седьмого года, уже в мае месяце, в самом его начале, между насельниками дома купцов Тихомирновых состоялся откровенный разговор. Николай Григорьевич Волосюк по-соседски вышел с предложением к Степану Кирилловичу Позднякову об организации ювелирной артели (ювелирно-художественной – это чтобы она подпадала под определение промысел) в их доме. Дескать, помещения имеются, возможности и желание также наличествуют; толковые мастера тоже найдутся. Так почему бы не попробовать?
– Ты ведь, Степан Кириллович, когда-то работал в подобной артели? – посмотрел на Позднякова отставной майор внутренней охраны Волосюк. – Помнишь, ты как-то мне рассказывал, что вы серебряные крестики лили да иконки для граждан чеканили? – добавил Николай Григорьевич, в упор глядя на Позднякова.
– Было дело, – неохотно отвечал Поздняков. – Только ведь это до революции было. Иконки мы разные делали, крестики серебряные, потом разную церковную утварь. Хорошие мастера были. Только где они сейчас?
– Ну вот видишь, кому, как не тебе, знать, как надобно в этом деле все надлежащим образом устроить? А разрешение использовать наш дом под прибыльное дело и прочие организационные вопросы я беру на себя, – самоуверенно заверил Степана Кирилловича Николай Волосюк.
– А мы что, крестики, иконки и прочую церковную мелочь будем изготовлять? Как тридцать с лишком лет назад? – не без иронической нотки в голосе поинтересовался Поздняков. – Оно как-то в нынешнее время не приветствуется.
– Не, пойми меня правильно, тут другое, потому что и время нынче иное, – отмахнулся Николай Григорьевич, не заметив иронии в словах Степана Кирилловича. – Правильно ты говоришь, что спросу особого на такой товар не будет. Да и не разрешит нам никто крестики с иконками выпускать. Это до революции людям было нужно, а теперь народу украшения да безделицы разные нужны, чтобы глаз радовать да себя тешить, – резонно заключил Волосюк. – Народ после войны по-другому жить хочет. И по возможности лучше, чем раньше. Потому как истосковался по нормальной жизни, – добавил он. – И мы в этом станем ему помогать. Что ж в этом плохого? Наоборот, людям помочь нужно.
– И что ты собираешься делать? – кажется, начал всерьез воспринимать предложение соседа Степан Кириллович.
– Да уж не крестики с образами, – усмехнулся Волосюк и добавил: – К примеру, можно колечки мастерить, цепочки разного плетения, броши, серьги, браслеты, портсигары. Поначалу, конечно, из серебра будем мастерить, а там авось и до
