История Оливера - Эрик Сигал

Потом в дверь позвонили, и я аж подпрыгнул от неожиданности:

– Это еще кто?

– Расслабься, – ответил Стив, – это гости.

Уже по тому, как звонили, я понял, что дело тут нечисто.

– Какие еще гости?

– Ну-у, точнее, всего одна гостья, – поправила Гвен.

– То есть одинокая гостья? – черт возьми, меня загнали в угол!

– Так получилось, – безмятежно отозвался Стив и пошел открывать.

Проклятье! Вот как раз из-за этого терпеть не могу ходить в гости. Не выношу друзей, которые пытаются «помочь». Уже понятно, что это очередная соседка по комнате, старшая сестра или разведенная одноклассница. Короче, очередная засада!

Разозлившись, я собирался высказаться по полной, но, вовремя вспомнив, что в помещении женщины, ограничился коротким «Вот дерьмо!».

– Оливер, она очень хорошая… – попыталась исправить впечатление Гвен.

– Извини, Гвен. Я знаю, что вы хотели как лучше, но… – не успел начать я, как Стив вернулся с жертвенным агнцем вечера.

Первым, что я увидел, были очки в тонкой оправе.

Потом белый жакет, который она как раз снимала.

Симпсон представил Джоанну Стайн, ординатора по педиатрии, свою однокурсницу, с которой они теперь работали в одной больнице.

Я даже не смог сначала разобрать, симпатичная она или нет. Кто-то предложил присесть и выпить, что мы и сделали.

Потом мы много говорили.

Постепенно я обратил внимание, что Джоанна Стайн является обладательницей не только круглых очков в тонкой оправе, но и довольно приятного тембра голоса. А мысли, излагаемые этим голосом, принадлежали человеку доброму и чуткому. Я порадовался, что в них нет упоминания моего «дела», и решил, что пока Симпсоны снимают только ее «показания».

– Жизнь – дерьмо, – подвел итог Стив Симпсон.

– За это надо выпить, – сказал я. И только тут понял, что они с Гвен просто сочувствовали Джоанне, обсуждая, как трудно быть ординатором.

– А как ты снимаешь стресс, Джо? – поинтересовался я. Черт, надеюсь, она не решит, что это намек.

– Иду в постель.

– ?

– Не могу ничего с собой поделать. Прихожу домой, падаю на диван и засыпаю часов на двадцать.

– Ох…

Опять пауза. Ну, кто примет мяч? Мы сидели молча целую вечность, пока Гвен Симпсон не позвала всех к столу.

Гвен, конечно, прекрасный человек, но, честно говоря, о ее кулинарных талантах нельзя сказать того же: она из тех, кто может перекипятить даже воду в чайнике. Этот ужин не стал исключением. Я бы даже рискнул предположить, что в тот день Гвен превзошла саму себя.

Но я не отказывался ни от одного блюда – лишь бы не говорить. В конце концов, вокруг были целых два врача – на случай, если бы моему желудку понадобилась экстренная помощь.

Ужин продолжался. Мы наелись так, что даже не смогли, поверите ли, добить пирог, запеченный до угольного хруста. И тут Джоанна Стайн обратилась ко мне:

– Оливер?

Благодаря опыту перекрестных допросов я среагировал мгновенно:

– Да?

– Ты любишь оперу?

Черт, вопрос с подвохом, подумал я, одновременно пытаясь понять, какой ответ она от меня хочет услышать. Предпочитает поговорить об операх типа «Богемы» или «Травиаты», где героиня в конце умирает? Собралась устроить мне катарсис? Да нет, не может же она быть настолько бестактной. Но, в любом случае, аудитория затихла в ожидании моего ответа.

– Не имею ничего против оперы. Не люблю только итальянскую, французскую или немецкую, – ответил я. По-моему, других видов оперы не существовало?

– Отлично, – сказала Джоанна. Может, она имеет в виду какую-нибудь китайскую?

– Во вторник вечером Мерритт поет в опере Перселла.

Вот черт, а про английскую-то я и забыл! Все, похоже, судьба мне идти с Джоанной на какую-то идиотскую оперу британского композитора!

– Шейла Мерритт – лучшее сопрано года, – подключился Стив, разом обеспечив сопернику двукратное численное превосходство.

– И поет она в «Дидоне и Энее», – добавила Гвен, сделав перевес трехкратным. (Кстати, Дидона – еще одна девушка, которая погибла из-за эгоизма того сукиного сына, в которого влюбилась!)

– Звучит великолепно, – капитулировал я, про себя проклиная Стива и Гвен. А больше всего «Шато Линч-Баж», которое помешало мне честно сказать о своем отношении к любой музыке с самого начала.

– О, это отлично, – обрадовалась Джоанна, – у меня как раз два билета…

Ой, надо же, я прямо не ожидал такого развития событий!

– …но мы со Стивом оба на дежурстве в этот день, и я подумала, что вы с Гвен могли бы пойти вместо нас.

– Гвен обожает оперу, Оливер, – сказал Стив, похоже, намекая, что его жена заслужила передышку.

– Да, прекрасно, – вяло отреагировал я, но тут вспомнил о правилах приличия и добавил: – Огромное спасибо!

– Я рада, что вы с Гвен сможете пойти, – ответила Джоанна. – И передайте, пожалуйста, моим родителям, что со мной все в порядке.

Какого черта? Я внутренне сжался, представив себе перспективу просидеть несколько часов рядом с агрессивной («Вам, значит, нравится моя дочь, молодой человек?») матерью Джоанны Стайн.

– Они в струнных, – сказала Джоанна и заторопилась домой. Стив вышел проводить ее.

Я остался наедине с Гвен, и меня охватила жуткая злость – какого хрена я так глупо себя вел? Но уже ничего не исправишь, и, чтобы наказать себя, я попытался съесть те угли, в которые Гвен превратила пирог.

– Где, черт побери, находятся эти «струнные»? – поинтересовался я.

– Обычно к востоку от духовых. Мать Джоанны – альтистка, а отец скрипач Нью-Йоркской оперы, – ответила Гвен.

– А-а… – протянул я и откусил еще кусок пирога – так мне и надо, остолопу!

Повисла пауза.

– Ну и как, разве это больно – познакомиться с Джо? – наконец нарушила молчание Гвен.

Я посмотрел на нее. И ответил:

– Да.

5

Когда я опущусь…

Так начиналась песня, бывшая абсолютным хитом 1689 года. Проблема с английской оперой в том, что разобрать слова иногда все же получается.

Когда я опущусьВ земли холодной твердь,Ты позабудь мои грехиИ не тревожься впредь…

Дидона, царица Карфагенская, собиралась покончить с собой и жаждала поведать об этом миру в форме арии. Музыка, надо сказать, была совершенно изумительной. Настолько же, насколько древним был текст. Шейла Мерритт спела его великолепно и справедливо заслужила все аплодисменты.

И вот она умерла окончательно, танцующие купидоны разбросали розы, и занавес опустился.

– Мне очень понравилось, Гвен, – сказал я, вставая.

– Пойдем, поблагодарим наших благодетелей, – ответила она.

Продираясь через толпу ринувшихся к выходу зрителей, мы спустились к оркестру.

– А где же Стивен? – спросил мистер Стайн, убирая скрипку в футляр. У него были длинные с проседью волосы, судя по всему, никогда не знавшие расчески.

– На дежурстве с Джоанной, – ответила Гвен. – Это Оливер, из ее друзей (определенно, ей не стоило представлять положение подобным образом).

Подошла и миссис Стайн со своим альтом. Невысокая и довольно полная, она все же казалась весьма привлекательной, благодаря своей бьющей через край энергии.

– Вы уже собрали свиту, ваша светлость? – подтрунивала она над мужем.

– Как всегда, дорогая. С Гвен вы знакомы. А это Оливер, приятель Джо.

– Очень приятно. Как вам наша дочь?

– Прекрасно, – опередил меня мистер Стайн.

– Я ведь спрашивала не тебя, Стайн, не так ли?

– Джо прекрасна, – сказал я, не слишком попадая в общий шутливый тон, – и большое вам спасибо за билеты.

– Вам правда понравилось? – продолжала допрос миссис Стайн.

– Разумеется. Это было потрясающе! – сказал мистер Стайн.

– Я, кажется, не тебя спрашивала, милый? – заметила его жена.

– Я отвечаю за него, потому как я профессионал. Могу добавить, что Мерритт была несравненна. – И уже обращаясь ко мне: – Старик Перселл бесподобен, не правда ли? Финал ему удался особенно – все эти великолепные хроматические переходы в нисходящем тетраккорде!

– Вероятно, он не обратил внимания, дорогой, – одернула его миссис Стайн.

– Должен был. В арии Дидоны они встречаются целых четыре раза! – возразил ее муж.

– Простите его, Оливер, – обратилась ко мне миссис Стайн, – он теряет голову, только когда речь заходит о музыке.

– А разве что-то еще важно, кроме музыки? – возразил мистер Стайн и добавил: – Кстати, все присутствующие приглашаются в воскресенье к нам домой. Ждем вас в полшестого. Вот где можно услышать настоящую игру!

– Боюсь, у нас со Стивом не получится, – сказала Гвен, наконец подключившись к разговору, – у его родителей годовщина свадьбы.

– О’кей, – заключил мистер Стайн, – тогда Оливер…

– У него могут быть свои планы, – пришла мне на помощь миссис Стайн.

– Зачем ты все время решаешь за него? – вознегодовал мистер Стайн. Затем повернулся ко мне: – Приходите к половине шестого. И приносите свой инструмент.