«Ли Ле Ло»: детки из клетки. Первое дело - Михаил Огарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Странный город, странное название (никакого отношения к знаменитой княгине Ольге или к легендарному князю Олегу, если допустить, что со временем не слишком удобное для произношения слово «Олегов» утратило один гласный звук). Почти столь же древний, как Москва, и, по рассказам Ренаты, усиленно под неё гримирующийся. Бесчисленные универмаги, магазины и магазинчики, киоски, кафе, закусочные-распивочные; прямо на улицах торговые «развалы» – и с ассортиментом, и специализированные. И свыше трёхсот тысяч населения на обжитой территории, которую можно с севера на юг пройти из конца в конец пешком за пятьдесят минут.
В социальном смысле здесь были остатки пресловутого «красного пояса». Маловато полезных ископаемых, зато в наличие оборонные заводы; как водится, всеобщая дороговизна и низкие заработки. И тишина, никаких особенных волнений ни по профессиональным, ни по расовым причинам. Типичная ментовская вотчина…
Автобус, натужно гудя, полез в гору и минуты через три, описав пару колец по спирали, выполз на широкий проспект под стать, пожалуй, и столичному. Но вскоре он свернул в какой-то кривой переулочек – и сразу вокруг возникла атмосфера посёлка городского типа. Впрочем, убогий автовокзал, весь в пыли и мусоре, с покосившимися стойками и крышами нумерованных стоянок, как нельзя лучше гармонировал с этими захолустными метаморфозами.
Я поднялся, поблагодарил водителя и вышел. Было половина четвёртого пополудни.
2. Ольгов. Улица Барклая де Толли, дом два
Вот ещё одно сходство со столицей: местные жители затрудняются подсказать нужный адрес (хотя в моём случае это оказалось совсем рядом). Правда, в центре Автономии пожилые граждане обязательно помогут, если, скажем, требуется отыскать улицу Будённого или Партийный переулок…
Записанный Реной в моём блокноте дом номер два по неприметной улочке с громким именем известного царского генерала-героя выглядел так, словно был построен как раз в ту эпоху. Полностью деревянное двухэтажное здание опиралось своим фронтоном на три каменные колонны, которые сочетались с внешним видом строения, примерно, так же, как новенькая бамбуковая трость с набалдашником из натуральной слоновой кости – с заскорузлыми ручищами старого бомжа. Даже при моём невежестве в классической архитектуре не могли не удивлять тяжёлые, массивные опоры, оставлявшие впечатление чего-то чужеродного и самоцельного при основной конструкции из лёгкого дерева. Впрочем, что для дилетанта нонсенс и дисгармония, то для профессионала – тонкость и глубокий смысл, как не преминула бы с важностью заметить Рената…
Скоро мы снова окажемся рядом. И теперь уж надолго.
Увидев красивую вывеску (фирма «Посредник»: взаиморасчёты, продажа недвижимости, маркетинг) с указателем направления стрелочкой, я направился ко второму подъезду, расположенному со стороны торца, и открыл узкую, неудобную дверцу, вдобавок снабжённую тугой пружиной. Первый этаж в качестве жилой части отсутствовал как данность, а на второй вела почти отвесная длинная лестница с резными перилами. Взявшись за них левой рукой и держа в правой пакет из синтетики с купленными по дороге гостинцами, я осторожно двинулся по жутко скрипящим ступенькам. Их истерическое пение сопровождало меня до самого верха, где режущая слух псевдомузыкальная эстафета немедленно была передана половицам.
Я очутился в некоем подобии холла, то есть на большой квадратной площадке с многорамным окном в полстены, овальным полированным столиком возле него и тройкой креслиц с обивкой из потёртого красного кожзаменителя – типичный инвентарь маленьких кинотеатров прошлых лет. Среди грудой наваленных журналов преобладали экземпляры рекламного содержания, а также откровенно фривольные, иллюстрированные обнажёнными женскими бюстами, ножками и попками на любой вкус, цвет и размер. Широкая, видавшая виды дверь с курсивной надписью «Добро пожаловать!» располагалась ровнёхонько посередине противоположной стены – без малейших намёков на хоть какую-нибудь ручку или выступ, за который можно было бы ухватиться и потянуть на себя. Согласно строгой логике, её следовало открывать энергичным толчком плеча или ноги в зависимости от степени воспитанности клиента. Впрочем, это мне и предстояло сейчас проверить.
Поскольку в Телави, бывшем стольном городе Кахети, где прошло моё детство, заботливые родители едва ли не с младенчества обеспечили меня не только постоянно проживавшей с нами нянечкой, но и приходившей по вторникам и пятницам учительницей французского языка и латыни (увы, древнеримская азбука была почти позабыта уже в подростковом возрасте), то я счёл свой культурный уровень достаточным для того, чтобы сначала деликатно постучать, а уж затем ломиться всем телом. Последнее действие мне приходилось применять за годы работы в спецназе столь часто, что в мирной жизни порой требовалась на ходу определённая перестройка сознания.
На мой осторожный стук костяшками пальцев никто не ответил. Ничего не оставалось, как с усилием надавить ладонью на слово «Добро» ну а потом, естественно, и пожаловать. Как выяснилось, с внутренней стороны ручки также не имелось – снабженная двойной пружиной, дверь свободно ходила туда-сюда при отсутствии наличника.
Комната, открывшаяся моему взору, походила, скорее, на зал – с полудюжины пар в шароварах и кринолинах могли танцевать в ней совершенно свободно. Тем более, что о мебели даже неловко было упоминать: три стола в рядок слева, четвёртый почти на десятиметровом расстоянии справа, парочка шкафов рядом с ним – всё. Ну и под самым потолком огромный чёрно-белый портрет Отца Нации на очередные четыре года.
Обитатели «Посредника» находились как раз под ним, родимым. Ближе всех ко мне стоял румяный, дородный мужчина лет пятидесяти с такими роскошными висячими усищами соломенного цвета, что в национальной идентификации явно не нуждался. То же самое можно было сказать и о жгучем брюнете с компьютерной «мышью» в руках вполне европейской наружности, но с не менее характерным носом, значительно превышавшим мой собственный и по размерам, и по горбатости; крохотные очки с прямоугольными дымчатыми стеклышками вызывающе торчали где-то посередине между переносицей и вздёрнутой верхней губой. А возле того самого удалённого стола (несомненно, начальственного) переминалась с ноги на ногу и нервно курила тонкий коричневый «Mour» весьма интересная женщина типично бальзаковского возраста с волнистыми тёмно-русыми волосами – их светлый оттенок у корней был едва заметен. Выражение её лица то и дело менялось с игриво-плутовского на очень даже хитренькое при одновременном прищуре шалых малахитовых глаз. Прямо-таки вылитая Лиса Патрикеевна из классических русских сказок! Такая же гибкая и подвижная; не хватает лишь пушистого хвоста, скрытого под юбкой…
А в центре этой импровизированной тусовки располагалась моя Рена – Рената Петровна (вернее, Петеровна). Старая подружка, на сей раз в легкомысленном цветастом платьице до колен и без рукавов. Умница, профессионал, боец без нервов…
И капризная стерва милостью божьей, если будет позволительно употребить столь рискованный оборот. Взяточница и расчётливая шантажистка буквально с первых дней своей работы в милиции. Ухитрявшаяся с поразительной и какой-то ненормальной искренностью совмещать борьбу с преступностью и личное обогащение за её счет – кажется, в своеобразном женском сознании одно от другого было неотделимо. По призванию авантюристка с удивительно ровным сочетанием светлых и тёмных составляющих характера.
Самому до конца непонятно, почему я мирился с подобным душевным коктейлем. Будь это мужчина – ничего иного, как снисходительно-брезгливого отношения с моей стороны и ожидать не приходилось, а вот тут поди ж ты… Увы, откровенно слаб наш пресловутый сильный мужской пол! И хорошо, что прекрасные представительницы пола противоположного ещё достаточно неуверенно этим пользуются…
– А вот и он! Явился не запылился, и при гостинчиках!
Подбежав ко мне, Рената первым делом сноровисто исследовала содержимое моего пакета и продемонстрировала своим коллегам оттопыренный вверх большой пальчик. И только затем я был старательно расцелован в обе щеки и с оттяжкой в благородное чело. Сиречь, в лоб.
– Ну, пошли же, познакомлю с нашими!
Вислоусый здоровяк был первым, с кем я обменялся крепким рукопожатием, не удержавшись при этом от провокационного вопроса:
– А де ж воно сало и вареники?
Дядька неожиданно засуетился и со словами: «Туточки, туточки, обождите трохи…» заторопился к своему столу. Все дружно рассмеялись.
– Да он пошутил, почтеннейший Тарас Давыдович, – меланхолично произнёс горбоносый интеллектуал и, зевнув, добавил, указывая в сторону усача: – Это пан Нечитайло, фамилия его такая. Здешний рядовой работник. Самый исполнительный, между прочим. А я тоже Давидович, но – Канер. По имени Михаил, непризнанный гений и признанный неудачник. Прозябаю тут по стечению обстоятельств и наследственной лени…