Винки - Клиффорд Чейз

уверенностью, будто кто-то специально нажал для этого на кнопку. Каждый знал свою обязанность. «У вас есть право хранить молчание», — начал один. Другой грубо взял обе лапы Винки и надел на них наручники, совершенно не обратив внимания на то, что серебристые кольца наручников были задержанному велики. Винки решил не показывать виду и держал лапы вместе. Несколько человек двинулись к хижине, с криками и с оружием наизготовку. После того как шарканье ног прекратилось и крики утихли, голос сообщил: «Здесь все чисто». Винки закатил глаза. Другой голос проговорил с немалой долей профессионализма: «Не прикасайтесь ни к чему». А в это время другие полицейские подходили все ближе к хижине, направляя на нее свои фонари, и от этого стало светло как днем. Приехали и другие люди, в костюмах и с огромными портфелями. «Мы заходим», — сказали они. Надев белые перчатки и синие бумажные бахилы, они вошли в лачугу. Никто теперь уже и не смотрел на медведя. Вскоре в лес прибыла «скорая помощь», и к месту задержания подбежали два человека внушительных размеров с носилками. «Пулевое ранение, — сказал один из тех, что охранял Винки. — Мы думаем, в брюхо». По этому профессионально спокойному поведению работники «скорой помощи» также осознали свои роли во всем действе.

— Пульс — нулевой, — сказал один из них, выпуская из рук матерчатую лапу.

— Кровяное давление — ноль на ноль, — сказал другой, когда раздувшаяся черная манжета тонометра со свистом выпустила воздух.

Первый посветил маленьким фонариком сначала в один, потом в другой стеклянный глаз Винки, каждый из которых в свою очередь щелкнул.

— Зрачки расширены, но на свет реагируют. Как тебя зовут?

— Винки, — невольно вымолвил медведь. Он чуть не добавил «Мари», но в этом случае пришлось бы долго объяснять происхождение такого странного имени.

— Пол? — спросил второй медбрат.

Этот феномен тоже не поддавался объяснению. Винки промолчал.

— Пол? — переспросил человек раздраженно.

Первый грубо убрал лапы в наручниках с того места, где у медведя сходились ноги: на потертом меху виднелся ровный шов.

— Женский, — последовал окончательный и бесповоротный ответ.

Если бы Винки был способен краснеть, он непременно бы покраснел с головы до ног.

— Подпишите здесь, — проговорил второй, передавая Винки ручку и бумагу. Медведь нацарапал заглавную букву «В».

— Нет, вот здесь. — Сотрудник указал пальцем место для подписи.

Винки написал еще одну «В».

На «раз, два, три» люди подняли его с земли и опустили на носилки, туго привязав ремнями. «Хорошо». Теперь носилки подняли и понесли по заросшей тропинке. Спереди и сзади быстрым шагом шли полицейские. Винки даже понравилось такое движение рывками, но оно вскоре прекратилось. Когда носилки помещали в машину «скорой помощи», медведь повернул голову и увидел, как огромный желтый грузоподъемник подъезжал к хижине с противоположной стороны. Послышался скрип металла, и бедную лачугу подняли прямо с земли. Люди в бахилах стали выпрыгивать из домика один за другим.

* * *

В большой больнице серого цвета люди лишь делали вид, будто лечат Винки. Они совещались по поводу результатов рентгена, показавшего лишь его металлические составляющие — глазницы, шарниры, пружину. Они обменивались длинными замысловатыми фразами. Медсестры притворялись, что забирают у пациента кровь на анализ, на самом же деле они забирали воздух. Людям в белых халатах было приятно вспомнить годы учебы, когда они могли упражняться лишь на манекенах и трупах, не рискуя ничьей жизнью. Медведя катали по больнице на коляске, подсоединяли к различным трубочкам и аппаратам. По крайней мере один раз в день, после очередного доклада о том, что пульс и дыхание отсутствуют, они привозили его в отделение реанимации.

— Пульса нет! — кричали они, и Винки чувствовал сильный толчок от электрического разряда.

— Реакции нет. Давай еще!

Разряды тока были очень сильными, но медвежонок молчал. Когда врачи и медсестры теряли уже всякую надежду на спасение пациента и собирались констатировать смерть, Винки начал тихонько напевать: «Пип… пип… пип».

Его подражание кардиомонитору было далеко не блестящим, но это было не так уж и важно. Один за другим медики воодушевленно поднимали головы. Этот момент игры нравился Винки больше всего.

— Вы опять сделали это, доктор! — говорила какая-нибудь хорошенькая медсестра.

— Спасать жизни — моя работа, — отвечал красавец врач.

Две дыры от пуль в теле пациента нашла уборщица по имени Франсуаз: одна дыра была спереди, другая — на спине. Ей пришла в голову неглупая мысль просто взять и зашить их иглой с нитью, которую она нашла в кладовке. Это случилось на второй или третий день пребывания Винки в клинике, в тот момент, когда охранники-полицейские спали. Франсуаз решила зайти на цыпочках в палату, когда услышала стон. У нее было смуглое гладкое лицо, как у Винки; волосы были собраны заколкой и по цвету напоминали его мех; ярко накрашенные глаза были такого же светло-карего цвета, как и у него. Она разглядывала его спокойно, с нескрываемым любопытством. Впервые в жизни интуиция подсказала ему, что этому человеку можно доверять. Он приподнял детскую больничную сорочку и лапой, на которой свободно болтался наручник, указал туда, где ему было больно, — на левую сторону плюшевого живота: оттуда сыпались опилки. Женщина посмотрела на рану своими прекрасными карими глазами, чудно гармонировавшими со смуглой кожей.

Когда Франсуаз зашивала рану, Винки было больно, но не сильно: лишь когда игла вонзалась в него — спасительница была чуткой швеей.

В рентгеновских лучах видны его металлические части

— Еще маленькой девочкой я обожала наводить порядок. Не знаю почему, — сказала она очень тихо, дабы не разбудить спящего офицера. Хотя у нее было французское имя, акцент указывал на иное происхождение. — Но в прошлом году новое начальство выкупило больницу за копейки. Теперь приходится работать за двоих… — Она засмеялась, словно заговорщик. — У меня будут большие проблемы за нарушение правил… Хорошо, медвежонок, теперь повернись ко мне спиной. — Счастливый, Винки повернулся к Франсуаз спиной, и женщина принялась за вторую рану. — Сюда я приехала из Египта в 1967 году. Все из-за того, что моя подружка Марианна бросила меня в день, когда мне исполнилось восемнадцать лет. Она сказала: «Франсуаз, то, что мы делаем, неправильно». В этот же день я решила «Черт, я еду в Америку». — Она захихикала. — Я больше никогда не хотела видеть ее. И что же ты думаешь? Через два месяца Марианна приехала сюда тоже. С тех пор мы вместе. — Франсуаз затянула последний узелок. Нить была ярко-розовой, как и ее униформа Тихо засмеявшись снова будто напевая песню, она вымолвила: — Ведь ты