Том первый. Выпуск II - Агата Кристи

Энтони отбросил сигарету, подошел к другу и любовно похлопал по спине.

– Ты настоящий рыцарь, Джимми! – сказал он. – Канадское захолустье может гордиться своим сыном! Ты справился бы с этим делом не хуже меня!

– Так ты согласен?

– Конечно!

Макграт встал, подошел к комоду, вынул из ящика связку писем и бросил ее на стол.

– Вот! Лучше прогляди их!

– Это необходимо? Как-то неприлично.

– Из того, что ты рассказал о Чимнизе, следует, что она вполне могла гостить там. Лучше прочитать письма, может быть, найдется хоть какое-то упоминание, где она может жить.

– Пожалуй, ты прав!

Они тщательно просмотрели письма, но никакой информации о местопребывании загадочной дамы не нашли. Энтони задумчиво связал их в пачку.

– Бедняжка, – заметил он, – судя по всему, она была напугана до полусмерти.

Джимми кивнул.

– Думаешь, тебе удастся разыскать ее? – тревожно спросил он.

– Я не уеду из Англии, пока не найду ее. Ты очень волнуешься за эту незнакомку, Джимми?

Тот задумчиво провел пальцем по подписи.

– Мне понравилось ее имя, – виновато ответил он, – Вирджиния Ревел!

Глава 3

Тревога в высших сферах

– Конечно, мой друг, конечно, – произнес лорд Катерхэм.

Он уже трижды повторил эти слова, надеясь ими закончить встречу и поскорее уйти. Он очень не любил торчать на ступеньках элитарного лондонского клуба, членом которого имел честь состоять, и слушать нескончаемые разглагольствования почтенного Джорджа Ломакса.

Клемент Эдвард Алистер Брент, девятый маркиз Катерхэм, невысокий, обычно одетый джентльмен, совершенно не соответствовал традиционным представлениям о маркизах. У него были выцветшие голубые глаза, тонкий нос, придававший ему несколько меланхолический вид, и простовато-небрежные, хотя и достаточно изысканные манеры.

Главное несчастье жизни маркиза заключалось в том, что четыре года назад он унаследовал титул брата, восьмого лорда Катерхэма. Предыдущий лорд был выдающейся личностью, известной всей Англии. Занимая одно время пост министра иностранных дел, он всегда имел веское слово при обсуждении дел империи, а его загородная резиденция Чимниз славилась гостеприимством. При помощи замечательной жены лорда Катерхэма, дочери герцога Перта, по уик-эндам в неофициальной обстановке в Чимнизе вершилась история. В Англии, да и в Европе не было сколько-нибудь заметного лица, которое хоть раз не гостило бы там.

Все шло прекрасно. Девятый маркиз Катерхэм свято чтил память своего выдающегося брата, который вполне заслужил это. Однако его тяготила необходимость следовать по его стопам, поскольку Чимниз скорее стал национальным достоянием, нежели собственно загородным домом. Ничто не удручало так лорда Катерхэма, как политика, а еще больше – политики. Поэтому он с нетерпением ждал окончания разговора с велеречивым Джорджем Ломаксом, крепким, склонным к полноте человеком, с красным лицом, пронзительными глазами и огромным самомнением.

– Видите ли, Катерхэм, мы не можем, мы просто не можем допустить, чтобы сейчас разразился скандал! Положение крайне деликатное!

– Положение всегда несколько деликатное, – не без иронии отозвался лорд Катерхэм.

– Друг мой, уж мне-то это известно!

– О, конечно, конечно, – кивнул лорд Катерхэм, возвращаясь на старую линию обороны.

– Один промах в этом герцословацком деле, и нам конец! Сейчас крайне важно предоставить британской компании нефтяные концессии!

– Конечно, конечно!

– В конце недели приезжает принц Михаил Оболович, и все дело можно будет уладить в Чимнизе под стук бильярдных шаров.

– А я собирался на этой неделе съездить за границу, – ответил лорд Катерхэм.

– Ерунда, дорогой Катерхэм! Никто не ездит за границу в начале октября!

– Мой врач считает, что у меня серьезные проблемы со здоровьем, – заявил Катерхэм, нетерпеливо поглядывая на пролетающие такси.

Однако вырваться на свободу ему не удавалось, поскольку Ломакс обладал неприятной привычкой удерживать человека, с которым у него завязался разговор, и, несомненно, немалым опытом в этом деле. В настоящее время он крепко держал лорда Катерхэма за лацкан пиджака.

– Друг мой, заявляю со всей ответственностью! В преддверии национального кризиса, который ждет нас в ближайшем будущем…

Лорд Катерхэм зябко поежился. Он вдруг понял, что предпочел бы дать несколько приемов, чем слушать повторение одной из скучных речей Джорджа Ломакса. А ведь тому ничего не стоит проговорить без остановки хоть двадцать минут!

– Хорошо! – быстро согласился он. – Я все устрою. Полагаю, вы уладите свои вопросы!

– Друг мой, тут нечего устраивать! Чимниз, не говоря о его историческом значении, идеально расположен! Я буду у себя, меньше чем в семи милях оттуда. Разумеется, мне не пристало присутствовать на домашнем приеме!

– Разумеется, – быстро согласился лорд Катерхэм, который не знал, да и не хотел знать, почему, собственно, не пристало.

– Вы не возражаете взять в помощники Билла Эверсли? Он может пригодиться для связи со мной.

– С удовольствием, – оживился лорд Катерхэм. – Билл вполне приличный малый, да и Бандл прекрасно к нему относится.

– Бильярд, разумеется, не так уж и важен. Это лишь предлог.

Лорд Катерхэм снова погрустнел:

– Тогда все. Принц, его свита, Билл Эверсли, Герман Айзекстайн…

– Кто?

– Герман Айзекстайн. Представитель синдиката, о котором я вам говорил.

– Всебританского синдиката?

– Да. А что?

– Ничего… ничего… я лишь поинтересовался, вот и все. Любопытные у этих людей имена.

– Потом, конечно, надо бы пригласить посторонних, одного-двух человек, – только для того, чтобы прием выглядел как настоящий. Леди Эйлин могла бы об этом позаботиться. Желательно заполучить людей молодых, некритичных, совершенно не разбирающихся в политике.

– Бандл отлично со всем справится, я уверен.

– Я вот о чем хочу вас спросить. – Ломакса, похоже, осенило. – Помните, о чем я вам только что рассказывал?

– Вы много о чем рассказывали.

– Нет-нет, я имею в виду это несчастное осложнение. – Он понизил голос до таинственного шепота. – Мемуары… мемуары графа Стилптича.

– Мне кажется, тут вы заблуждаетесь, – сказал лорд Катерхэм, подавляя зевок. – Люди любят скандалы. Черт возьми, я сам читаю мемуары… и с удовольствием.

– Дело не в том, прочтут их или нет, – невелика важность, а в том, что их публикация именно сейчас может все разрушить… все. Народ Герцословакии хочет реставрировать монархию и готов предложить корону принцу Михаилу, имеющему поддержку правительства его величества.

– И который готов предоставить мистеру Герману Айзекстайну и компании концессии в обмен на миллионный заем, чтобы сесть на трон…

– Катерхэм, Катерхэм! – мученическим шепотом взмолился Ломакс. – Осторожнее, умоляю, прежде всего осторожнее.

– Дело в том, – с удовольствием продолжил лорд Катерхэм, уступив, однако, просьбе собеседника и понизив голос, – что воспоминания Стилптича могут расстроить чьи-то планы. Тирания и недостойное поведение семьи Оболовичей, а? Эти вопросы обсуждались в парламенте. Зачем заменять нынешнее широко мыслящее и демократическое правительство абсолютной тиранией? Политика, диктуемая кровососами-капиталистами. Правительству грозит опасность. Ну, как вам?

Ломакс кивнул.

– А может быть и хуже, – тихо произнес он. – Предположим… только предположим, что кто-то упомянет об этом досадном исчезновении… вы знаете, что я имею в виду.

Лорд Катерхэм недоуменно посмотрел на него:

– Нет, не знаю, что за исчезновение?

– Как, вы не слышали? Это произошло в Чимнизе. Генри был очень расстроен. Его карьере чуть не пришел конец.

– Вы меня просто заинтриговали, – оживился лорд Катерхэм. – Кто или что исчезло?

Ломакс подался вперед и приложился губами к уху лорда Катерхэма. Тот поспешно отдернулся:

– Ради бога, не шипите!

– Вы слышали, что я сказал?

– Да, слышал, – неохотно ответил лорд Катерхэм. – Теперь кое-что припоминаю. Очень любопытное дело. Интересно, кто же это сделал? Так ничего и не выяснилось?

– Так и не выяснилось. Разумеется, действовать пришлось очень осторожно. Не должно было просочиться ни намека на потерю. Но Стилптич тогда был там. Он что-то знал, не все, но что-то. Мы с ним один или два раза ссорились по турецкому вопросу. Предположим, в порыве безумной злобы он изложил это в своих мемуарах. Подумайте о скандале и далекоидущих последствиях. Все бы недоумевали: почему это замалчивалось?

– Конечно, – с явным удовольствием согласился лорд Катерхэм.

Ломакс, говоривший совсем тихо, взял себя в руки.