Откатчики. Роман о «крысах» - Алексей Колышевский

– Алексей, вы – мерзавец. Надеюсь, что вы это понимаете без обиняков!

– Да, синьор. Конечно, синьор. Разумеется, синьор, я и мерзавец, если так угодно синьору.

– Вы понимаете, что вы натворили?!

– Нет, синьор. Я ничего такого не творил. Я всего лишь добросовестный сотрудник.

– Алексей, прекратите валять дурака и прикидываться collonisto[1]. Вы воруете деньги, и я намерен положить этому конец. Никто не вправе воровать деньги у меня из-под носа. Я вызвал вас к себе и затворил двери, чтобы никто не увидел вашего позора. «Marini» не афиширует подобного. Я предлагаю вам тихо написать прошение об отставке, я его немедленно подпишу, и никто не узнает о том, какой вы негодяй.

– Синьор Бруно… В таком случае вам также придется написать прошение, но теперь уже о своей отставке. Вы достойны ее не меньше, чем я.

– Что! Да как вы… Да как вы смеете говорить со мной подобным образом!!!

– Я имею приятеля, управляющего в одном из лучших московских отелей, где вы, синьор, так часто любите проводить время в компании мистера Кокаина и нескольких путан. Уверяю вас, что фотографий, изобличающих ваши утехи, и пояснительного письма к ним, представленных в штаб-квартиру «Marini» в Амстердаме, будет более чем достаточно для того, чтобы вы прекратили занимать любые посты в этой организации, а на вашу карьеру пописала бы дворняжка.

Калугин говорил хладнокровно, знал, что его аргументация неоспорима. С наигранным сочувствием посмотрел, как вначале побагровело, а затем стало землистым лицо итальянца. Услужливо помог тому опуститься в кресло, поднес стакан воды. Наклонился почти к самом уху и тихо, но веско продолжил:

– Синьор Бруно. Это Россия. Здесь так принято, понимаете? Вместо того, чтобы с пафосом обличать меня, вы можете дать мне шанс, и я сделаю вас обеспеченным человеком. Вы вернетесь в Европу богачом! Испокон века иностранцы приезжали в Россию за богатством. Так повелось еще со времен императора Петра! Так зачем же вы хотите нарушить эту прекрасную традицию? Ведь вы такой же наемный менеджер, как и я! К черту корпоративность! К черту лживую двуличную корпоративную мораль! Как же можно не обогатиться за счет работодателя? Что же вы молчите? Я по глазам вижу, что предложение мое вам пришлось по душе.

«Уламывать» Базукатти пришлось недолго. Вернее, его вовсе не пришлось уламывать. Он не закрывал лицо руками, не вскакивал с видом оскорбленного достоинства, не бил Калугина по голове тяжелыми настольными часами, стилизованными под бутылку рома «Джекобс». Он просто очень внимательно посмотрел Калугину в глаза. А затем жестом пригласил его сесть поближе. Погрозил шутливо пальцем. И согласился…

Со временем шероховатости шантажа сгладились, между двумя компаньонами возникла, как им казалось, вполне искренняя дружба, и схема заработала без сбоев.

Вот каков был этот «парижанин», приглашающий своего приятеля, уже не грустного, как прежде, а веселого и в изрядном подпитии «страуса», подняться в свой кабинет на тридцатом этаже.

Нескромное обаяние буржуазии

– А скажи мне, Алексей, как это все работает? У тебя есть опыт взаимодействия с людьми из этих самых розничных сетей? Как их там называют?

– С закупщиками? Ну разумеется! Взаимодействие, понимаешь ли, налажено в полной мере и представляет собой, как говорят наши уважаемые американские бизнес-теоретики, «дорогу с двусторонним движением», а говоря русским языком: «ты – мне, я – тебе». Вот так.

– А какой-нибудь пример можешь привести?

Калугин на американский манер положил ноги на свой большой стол красного дерева, закинул руки за голову, мечтательно посмотрел в потолок:

– Изволь. Вот тебе ситуация из последних. В организации «Патиссон» работает коммерческим директором некто Загребский. Фамилия, понимаешь ли, такая у него, говорящая. Даже некоторым образом обличающая. Уж больно любит старичок захватить-прихватить. Это у него в почете. Жаден, сволочь, одним словом. А у нас появляется новый товарец. Аперитивчик там один. Пустяк, но продавать надо. Мы ведь multinational company. У нас, если в Амстердаме приняли решение товар выпускать на локальный рынок, задача одна: поставить этот товар во все знаковые, а уж тем более федеральные сети. За ними, старик, будущее. «Патиссон», знамо дело, хоть и так себе сеточка, мелкая, но все же в этом списке значится. Звоню я этому плуту Загребскому. Договариваемся встретиться здесь у нас, внизу, в ресторане. Объект режимный, система пропускная строгая, посторонние особенно не шастают, так что безопасность почти полностью гарантирована. А то сам знаешь, сколько народу на таких вот ресторанных рандеву палится. В московские рестораны ходит, по сути, одна и та же публика. И среди этой публики люди попадаются, с которыми встречаться ну совершенно незачем. И вот сидишь ты с кем-нибудь, договариваешься, заинтересовываешь человечка, так сказать, а вас уже пасут. Результат понятен: увольнение и обрыв налаженного канала. А здесь у нас тихо. Так вот, приезжает этот хмырь. Я его кормлю, пою и говорю, что неплохо бы к вам в «Патиссон» наш аперитивчик на полочку поставить. Пускай, мол, стоит. Этот выжига подумал для вида и говорит: «Давай, Алексей, пятнаху». Прикинь! За какой-то аперитивчик, у которого и продаж-то никаких не будет, а так просто, для ассортимента надо поставить, он пятнадцать тысяч долларов попросил. А у меня на него бюджет всего-то пятнаха и есть! Так мне же надо и себе что-то оставить при этом! Пою я его еще больше, сулю всякие заграничные поездки халявные. Мы такие вояжи для этих сволочей организуем каждый год по нескольку раз. И в США, и в Европу – везде, где есть виноградники и наше производство. Ручку ему подарил свою как бы между делом, «Mont Blanc». Согласился на восемь штук в результате. И ему приятно, и я с земли семерик поднял. И все на доверии, понимаешь? Он понимает, что я его не сдам. Мне неинтересно! Ведь уволят его, откуда я знаю, кто на его место придет? Может, придет какая-нибудь баба, тупая, как вот эта самая лемурийка, на место которой мы тебя хотим определить. Так она и денег брать не станет, и вопрос через нее ни один решить будет невозможно. Вот так вот, за счет этих самых недалеких закупщиков мы, скромные труженики, и живем. Закупщик ворует вагонами, и в случае чего я на него все и свалю. Все равно он в чане с дерьмом по самую макушку, а я чистенький и вроде как совершенно не при делах.

– И меня ты, значит, на роль вот такого вот «сидящего в чане» определить хочешь?

– На роль такого «чана» мечтают попасть все менеджеры торговых компаний Москвы, друг мой. Причем втайне надеясь, что роль эта будет ролью не в односерийном фильме, а в сериале с астрономическим количеством эпизодов. Короче, чтобы работать подольше, а наживать побольше. У тебя все равно особенных вариантов нет. Либо дома сидеть, благо тебе есть на что, хе-хе-хе, либо вот так… Согласен?

– Да. Что же остается делать?

– Тогда я сейчас составлю тебе резюме на английском и вышлю его своей знакомой. Ей, кстати, нужно будет штуки две «зелени» подкинуть за протекцию. Ты как, не против?

– Да что ты! Нет, конечно!

– Тогда отдохни пока. Вон поди на диване поваляйся, музыку послушай. Любишь Шона Кастелло? Мне как раз приятель на днях диск забросил…

Алексей углубился в тонкости написания «Резюме кандидата». Этой обезличенной бумажки, без которой в современном мире устроиться вскоре нельзя будет никуда, включая very sexy – должности ночного вахтера в общежитии, набитом вьетнамцами, и водителя-убийцы маршрутного такси. Его приятель побрел к большому кожаному дивану, сел, вежливо снял ботинки, скинул пиджак, забросил его на спинку невдалеке стоящего стула, взял с журнального столика пульт стереосистемы В&О и лег, с душевным покряхтыванием вытянувшись во весь рост и положив голову на довольно низкий подлокотник. Вскоре из угла кабинета, где с таким комфортом расположился будущий закупщик всех времен и народов, полилась великолепная мелодия, которая так органично дополняла то пьяно-лирическое состояние, которое он сейчас испытывал. Глазами нашел за стенным шкафом выделяющийся в ряду книг белый переплет, сконцентрировался на нем и предался воспоминаниям о драматических событиях последних трех недель.

Три недели. Именно столько длилось служебное расследование против него, бренд-менеджера алкогольной бельгийской компании «Пьер Рикарди Руасси» Германа Кленовского. «Нашего Геры», как называли его во всех московских ресторанах. В тех, которые он посещал еженедельно по долгу службы, ибо в его обязанности входило продвижение продукции «Пьер Рикарди» именно через винные карты ресторанов. Начал Гера свою работу лет пять назад с должности простого маркетолога. Компания развивалась, люди были нужны позарез, а рынок труда уже который год испытывает колоссальные трудности. Работать некому, стоящих людей нет. Вместо них есть молоденькие вчерашние студентишки, насмотревшиеся сериалов про страшную девку с гнилыми зубами в очках а-ля Генрих Гиммлер и ни черта не знающие, кроме полностью оторванной от реальной жизни теории, которую им преподают в их расплодившихся лжевузах такие же теоретики. При этом полном отсутствии практического опыта и со знаниями, вынесенными из бывшего кулинарного техникума, ныне именуемого «академией», эти вчерашние студенты весьма амбициозны. Амбиции, ничем не подкрепленные, – это и есть все, что у них, собственно, за душой. Приходя на собеседование к работодателю, такой вот вчерашний выпускник факультета менеджмента кулинарного техникума-академии заявляет, что согласен работать самое меньшее руководителем отдела человек в пятьдесят с окладом тысяч в пять евро. И на меньшее этот красавец не согласен.