Босиком по пеплу. Книга 3 - Д Алекс "Алекс Дж"

– Жена твоего отца сказала, что тебя нет во дворце.

– Зарина там не живет уже много лет, tatlim. У жён отца отдельные резиденции.

Алисия затихает, осмысливая услышанное, и делает совершенно неправильные бредовые выводы.

– Меня ты тоже отселишь?

– Не говори ерунду. Что я буду без тебя делать в огромном дворце? – коснувшись губами холодного лба, мягко говорю я.

– Приведёшь другую жену, невинную и покорную, – продолжает себя накручивать Лиса. – Такую, как Жасмин, она родит тебе сыновей столько, сколько скажешь.

– Я не хочу сыновей от Жасмин, – вздохнув, отвечаю я. – И Жасмин не хочу.

– Она сказала, что ты собирался на ней жениться, – дрогнувшим голосом шепчет tatlim. – Она показала мне подарок, кулон и…

– Алиса, – уверенно прерываю поток ее слов, приложив палец к сухим губам. – Я видел Жасмин аль-Бассам дважды и оба раза мельком. Никогда не говорил с ней и точно не дарил никаких кулонов. Все, что говорили, эти две женщины – ложь. Есть только ты и я, других не существует. Ты никому не должна верить. Только мне.

– Я не поверила, Мир, – выслушав, доверительно признается Алисия. – Я чувствую, что никого кроме меня нет.

– Правильно чувствуешь, Лиса.

– Ты, правда, никогда не влюблялся?

– Нет, никогда.

– А сейчас? – в тихом голосе звучит непривычная робость, сдавливающая грудную клетку до боли.

– И сейчас – нет.

Алисия растерянно замолкает, одергивая руку. Несколько секунд лежит неподвижно, а потом упирается ладонью в мое плечо.

– Тихо, сладкая, – обхватив тонкое запястье, нежно поглаживаю его подушечками пальцев. – Ты задала неправильный вопрос. Я действительно не знаю, что такое влюблённость. Эта стадия меня миновала. Перебирать варианты оставлю другим, тем, кто не готов принимать решения и брать на себя ответственность. Я придерживаюсь правила, что мужчина выбирает веру, родину и любимую женщину один раз в жизни, и буду сражаться за свой выбор до конца. Ты очень давно и очень глубоко в моем сердце, tatlim, и это никогда не изменится.

– А если я никогда не рожу тебе сыновей? – несчастным голосом спрашивает Алисия.

– Родишь, – твердо заверяю я, отметая любые сомнения. – Сыновей, дочерей или обоих сразу. Врач сказал, что нет никаких причин, по которым ты не сможешь забеременеть и выносить ребёнка.

– Я не скоро смогу решиться снова…, – подавленно шепчет Алиса.

– Я тебя не тороплю, tatlim.

Она отстраняется, чтобы запрокинуть голову и взглянуть на меня. Сердце сжимается и горит, когда я вижу ее заплаканное мертвенно-бледное лицо, потрескавшиеся губы, покрасневшие веки, окружённые темными кругами.

– Я должен был сказать это в самом начале, – произношу с запоздалым пониманием. Наши взгляды соприкасаются в глубоком тягостном молчании. Сотни слов горят на языке и ни одного правильного. Я не верю в слова, но Алисе они нужны сейчас. – Я много чего наворотил, tatlim. Меня оправдывает только то, что я боролся за то, что считаю своим. Мой отец не боролся. Никогда и ни за кого из нас. Почему я должен был отпустить тебя? Я не мог этого сделать. Никогда не смогу.

– Не отпускай, Ран, – отзывается нежным шепотом, пристально всматриваясь в мое лицо. – У тебя капилляры в глазах полопались, – прохладные кончики ее пальцев трогают мои скулы, а мне кажется, что они касаются сердца. Алиса облизывает губы, неотрывно и внимательно рассматривая мое лицо.

– Ерунда, хорошие капли, пара часов сна и все пройдёт, – отмахиваюсь, качнув головой.

– Сколько ты не спал?

– Не волнуйся обо мне, tatlim. Это ты у нас оказалась на больничной койке.

– Вообще-то мы тут вместе лежим, – с горьким призрачным подобием улыбки замечает Алисия. – Когда ты уезжаешь в Нью-Йорк?

– Уже должен там быть, – не сразу отвечаю я. Алиса опускает взгляд на мой подбородок, тщательно скрывая свои чувства. – Твой отец меня подменит на несколько часов.

– Сколько? – взмахнув ресницами, вопросительно смотрит в глаза.

– Сколько? – переспрашиваю, не поняв вопрос.

– Сколько часов у нас осталось? – поясняет tatlim, и голубая радужка бездонных глаз стремительно темнеет.

– Семь, может, восемь.

– Понятно, – она отворачивает голову, уставившись в потолок. Не нужно быть знатоком душ, чтобы понять, что за эмоции сейчас душат мою жену. И они полностью обоснованы.

– Я сделаю все возможно, чтобы вернуться, как можно быстрее, – хрипло обещаю я.

– Сделай все правильно, Амиран, – качнув головой, отзывается Алисия. – Я справлюсь и буду ждать. Столько, сколько понадобится.

Мягко поддев ее подбородок пальцами, заставляю взглянуть мне в глаза.

– Я не могу остаться, Алиса, – произношу с искренним сожалением.

– Я понимаю, Амиран, – печально кивает tatlim, погладив меня по щеке. – Правда, понимаю. Не волнуйся. Дайан побудет со мной. Я полюбила ее, как родную, и мальчишки у нее классные.

– Они тебя тоже любят, Лиса, – подтверждаю, поцеловав ее ладонь. – Тебя нельзя не любить… Невозможно, ты внутри. Моя, – горячо шепчу я, и мы снова бесконечное количество минут смотрим друг на друга, касаясь пальцами, губами. Так много невысказанной боли витает между нами, безжалостной и глухой, к словам, клятвам и обещаниям.

– Не дай мне уснуть, хочу попрощаться, – тихим голосом просит Алисия, согревшись и немного успокоившись на моем плече.

Мне невыносимо тяжело от того, что, когда весь удар от случившегося обрушится на нее, я буду далеко, решать вопросы, от которых зависит наше «завтра». Но это «завтра» для нас, tatlim. Кто способен попытаться изменить будущее, если не мы?

Когда первые лучи солнца сползают со стерильно чистого подоконника на пол и медленно перетекают на кровать, Алиса уже несколько часов крепко спит в моих объятиях. Часы на запястье второй раз сигнализируют, что мне пора уходить, но так невыносимо трудно от нее оторваться.

– Я скоро вернусь, tatlim, – обещаю беззвучным шепотом, целуя ее на прощание в бледные губы, и бесшумно покидаю палату, оставляя с женой свое сердце.

Скинув халат в руки подоспевшей медсестры, слепым взглядом окидываю свою свиту.

– Выезжаем, – отдаю короткий приказ и задерживаю внимание на заплаканной измученной Дайан. – Береги, – обращаюсь к сестре. Она понимающе кивает, тяжело приподнимаясь с больничной кушетки.

– Удачи, Амиран, – протянув руку, сжимает мою ладонь.

– Спасибо. Она мне понадобится, – благодарно улыбаюсь сестре, прежде чем исчезнуть в длинном коридоре в сопровождении безмолвной охраны.

Глава 2

Амиран так и не разбудил меня. Не позволил подарить возможность крепко обнять его, прижаться щекой к груди и сердцу, прежде чем снова отпустить в неизвестность.

Нужно быть совсем слепой и наивной, чтобы не осознавать страшного – мой муж всегда будет находится на прицеле у могущественных противников, ему подобных «высокопоставленных» фигур, жаждущих урвать свой кусок власти. Игры этих людей жестоки, беспринципны, хладнокровны. Мне хочется верить в то, что Ран имеет в запасе не один запасной план и точно знает, что нужно делать и уже сейчас находится на пути, который приведет к абсолютной победе.

А пока он сражается… я остаюсь совсем одна, наедине с нашей общей болью. Которую было бы куда легче разделить на двоих, прожить вместе. Несколько часов рядом с Миром ощущались глотками свежего воздуха, после которых я вновь опустилась в кипящий агонией ад, сотканный из моих страхов, несбывшихся надежд и сожалений. Бесконечных сожалений…о том, что допускала когда-то мысль, будто мне не нужен ребенок от Амирана и не нужен он сам.

Я знаю, что эти мысли будут терзать меня долго, и каждая минута наедине с ними только усиливает боль, запуская новые и новые корни сомнений и тревог. Ран убедил, что только с ним безопасно, и сейчас, без него я ощущаю себя хрустальной статуэткой, медленно раскачивающейся на краю обрыва от силы переменных ветров.