Откровения знаменитостей - Наталья Дардыкина

— При встрече с Родионом Константиновичем чувствуешь, как на тебя изливается внутренняя теплота и его благорасположение. Вы могли бы сказать о его человеческой породе?

— О своем муже неудобно говорить. Нескромно.

— Будьте хоть раз за всю беседу нескромной.

— Знаете, он один на всем белом свете — в чистоте и честности, совершенно кристален, как чистое стеклышко. За пазухой не держит ни к кому ничего дурного. Поскольку он откровенен, то нажил много врагов. Говорит не за спиной человека, что он о нем думает, а в лицо. Никогда не лукавит, не притворяется. Он не станет говорить мило с неприятным ему человеком. Это исключается. Он с министрами очень строг.

— Майя Михайловна, что вы сами себе пожелаете?

— Должна сказать: я счастлива, что дожила до того, что можно все делать и задуманное воплотить. 20 ноября в Кремлевском дворце будет вечер в мою честь. Увижу на сцене все то, о чем я даже не смела мечтать. Правда, я еще не обо всех сюрпризах знаю, держат в секрете. Но мне достаточно, что будет мой любимый брейк-данс Da Boogie Crew. Это же настоящая новинка. Будут китайские шаолиньские монахи-акробаты, — такое даже во сне не могло прийти в голову! А еще прославленный ансамбль Моисеева. Рада увидеть Хоакина Кортеса, испанского танцовщика, со своей труппой, молодых солистов Большого, Мариинского, Королевского балета. О танцовщицах-кореянках можно сказать «ах!». Наши замечательные звезды, танцовщики из Аргентины, Бразилии, Англии… Дрожу от нетерпения. Для этого вечера мне прислал три платья Жан-Поль Готье — на выбор. В одном я появлюсь на этом вечере.

Родион Константинович Щедрин со всей откровенностью сказал о жене:

— Майя себя физически не перетруждала, не насиловала свое тело, свои мышцы, свои суставы. Об этом свидетельствуют ее коллеги. И при такой лености достигла всего. Всю свою жизнь, каждый год, каждый месяц и день, она делала все против своей карьеры и против себя. И все-таки выстояла, несмотря на парадоксальность своего поведения и сопротивления обстоятельствам, победила. Я радуюсь этому бесконечно и счастлив. Старательности в ней нет. В ней — природа, природа, природа. Исключительно Бог одарил ее артистизмом, замечательными физическими данными. Слава Богу, она не погубила эти задатки и воплотила в наилучшем виде. Сомнения не вызывает: Майя — великая женщина, ее женственность — в каждом жесте, слове, интонации, поведении — во всем.

18 ноября 2005 г.

Два рыжих гения любви

Родион Щедрин: «Мы уверены — это Бог нас свел»

Композитор милостью Божией и великая балерина, Родион Щедрин и Майя Плисецкая, полвека живут в любви и согласии, и к нам иногда доходит теплый свет их нежных муз. Год Щедрина, объявленный ЮНЕСКО, достиг вершины в России. Блистательные концерты к 70-летию Родиона Константиновича стали музыкальным посланием в будущее. А сам прославленный юбиляр при нашей встрече воскликнул: «Я никогда не забуду, что первая публикация обо мне появилась в "Московском комсомольце"». Ее автор — Александр Рекемчук.

Много лет назад в их московской квартире я брала интервью у Родиона Константиновича. С тех пор почти ничего не изменилось: в передней — огромное, во всю стену, зеркало. Напротив — массивное круглое. По углам холла те же высокие застекленные «этажи» с коллекцией Майиных игрушек. Круглый стол раздвинут: на нем бумажные следы только что прерванной работы. Майя отлучилась ненадолго. Родион репетировал в своей студии рядом. Мы с музыкальными помощницами Майи пьем чай на кухне, где все по-старинному просто, без современных модных предметов. В 4 часа, как было условлено, влетела на кухню Майя в роскошном брючном костюме от Кардена, где черноту ткани прожигают хризолитового свечения круги. Сияющая, готовая к выходу, Майя по-домашнему легко включается в разговор о пустяках. И никакой звездности, и никакого обременительного груза лет. Она все та же Майя! И вблизи — сама легкость и свет.

Родион после репетиции вошел возбужденный, быстрый — времени в обрез, и он сразу провел меня по трехкомнатным жилым апартаментам.

— Видите, как все по-походному разбросано!

Распахнуты чемоданы, смотаны ковры. И какие! Каждый — реликвия: они от великого французского художника Фернана Леже с его броской яркостью. На стене — керамическое чудо работы Пикассо. Его подарок. А рядом — керамический цветной пласт Леже. Много книг. И хотя наши гении живут то в Мюнхене, то в Литве, навсегда родной для них остается квартира на Тверской.

— Родион Константинович, что-то я не вижу у вас Шагала?

— Шагал много раз рисовал Майю. Знаменитое панно в Метрополитен он писал с нее.

Майя . У него там танцующие фигуры, и одна из них я.

— Сколько продолжалось ваше позирование?

— Ну, несколько часов. И он хотел, чтобы мы танцевали.

Родион . И не под сухую… А вот живописный портрет Майи. Писал Фонвизин. А эти два — работы Голенца. Талантливый художник, армянин по рождению, приехал тогда из Парижа и страшно бедствовал. Нас с ним познакомил академик Артемий Исаакович Алиханян. Человек заботливый, он привел художника к нам. А с академиком мы часто играли в покер, поскольку были из одной компании покеристов. И мы заказали Голенцу Майин портрет. Терпеливая, она ему долго позировала. Голенц написал три. Один портрет купил Аркадий Райкин и повесил у себя дома. Художник раньше Майю не видел, а как вдохновенно выразил и ее пластику, и характер. На этой стене раньше висел Шагал. Эту вещь он для меня рисовал. Теперь я ее не вижу, куда-то домашние переложили. Шагалов у нас много. Что-то уже отдали в Государственный литературный архив. И вообще живописи было гораздо больше у нас. Что-то подарили, что-то забрали с собой в Литву.

— Вы бывали у Марка Захаровича Шагала дома в Париже?

— Везде бывали, в том числе в Сан-Поль де Вансе. Теперь там, недалеко от Ниццы, его музей. И, конечно, часто бывали у него в Париже, вблизи собора Парижской Богоматери. Кстати, у него дома царил такой же, как теперь у нас, беспорядок — все в развале.

— Зато видно: здесь люди не прокисают и не посвящают жизнь поддержанию комфорта.

— Чего уж нет — того нет.

— Родион Константинович, в 43-м году, в свои 11 лет, вы убежали из дома — на фронт…

— Было такое. Бегал два раза. И не один, а с приятелем Мишей Готлибом. Хотелось доблести. Бежали спасать Отечество. Но первый раз недалеко ушли. Вокзал строго охранялся войсками, и нас поймали. На следующий день опять решили попробовать. Переспали на какой-то лестнице. Было холодно и неприятно… Добрался я даже до Кронштадта.