Без выстрела - Анатолий Клещенко

– Разрешите сказать мне, – попросил молчавший дотоле Гостинцев. – Дело, конечно, не в оружии. И даже не в ордере на арест. Но может статься, что за этим типом следят. Понимаете: следят негласно. Для того, чтобы установить явки, связи. Если мы вмешаемся и напортим, нас не похвалят.

Моргунов задумался.

– Возможно, конечно. А если нет? И мы не вмешаемся, позволим ему скрыться?…

– Уже позволили, собственно…

– Не думаю, поезд не останавливался ещё…

Иван Александрович, озабоченно покачав головой, бессильно плюхнулся на койку подозрительного пассажира. Ему не хотелось влезать в эту историю и – нельзя было не влезть. Предоставленные только себе, студенты могут натворить чёрт знает каких глупостей – молодость сначала действует, а потом думает! Ну а что, если солдаты прогуливали служебную собаку? Правда, вел себя этот малый действительно странновато, но, с другой стороны, – каких характеров у людей не бывает? Возможно, человек с друзьями в «козла» режется, а они тут… В Лоуренсы произвели парня!.. Карманы проверять начали. Позор! Мерзость!

Пряхин чуть не произнес этого вслух, но спохватился: побуждения были достойными уважения, всё-таки! И, главное, не сразу придумаешь, как действовать в таких случаях. Он вздохнул и развел руками:

– Ума не приложу, ребята…

– Припереть к стене, проверить документы и разрешение на оружие, – решил Моргунов. – Лучше спутать карты работникам госбезопасности, чем позволить скрыться, если он ими не выявлен!

Такого Иван Александрович допустить не мог. Следовало взять инициативу на себя.

– Вот что, друзья! Действовать будем так… Если его ищут, – уверен, что по линии предупреждены. На станциях будут смотреть за сходящими пассажирами. К счастью, существует телеграф. Но, на всякий случай, при остановках следует контролировать обе стороны поезда. Если он вернётся в купе, – ничем не выдавать своих догадок. Короче, – до Москвы не спускать глаз, но и не вызывать у него опасений. Это ни в коей мере не помешает тем, кто за ним присматривает. Если такие есть. А если нет, – ими будем мы.

– А в Москве как же?

– Разработаем план; время терпит. Придётся кому-то пойти поделиться своими наблюдениями с надлежащими органами. Скажем, на ближайшей крупной станции – в Чите.

– Пожалуй, единственно правильный выход.

Это сказал Семён Гостинцев, но и Константин кивнул согласно.

С этого момента третье купе в вагоне пассажирского поезда № 41, следующего из Владивостока в Москву, перестало быть маленькой уютной комнаткой на колесах.

Третье купе стало штабом и полем военных действий одновременно. Ловушкой для врага, замаскированной и законспирированной. Даже шахматные фигуры, расставленные на доске так, словно партия – в разгаре, были тоже маскировкой.

Иван Александрович заглянув в окно, щелкнул крышкой часов.

– Ближняя остановка – в Ульякане: без десяти или без четверти шесть…

Сверясь со своими часами, студенты, не сговариваясь, тронулись к двери.

– Подождите, рано. Еще не переехали Ундургу, увидите мост. От моста до станции километров с десяток…

По мосту поезд прогромыхал минут через пять. Внизу мелькнула пенная река, дорога по берегу её. На дороге маленький грузовик, покрытый брезентом.

– Возьмёшь на себя левую сторону состава, – предупредил Константин, первым выходя в коридор.

Но двери открывались проводниками только с одной стороны поезда. Убедившись в этом, встревоженный Семён поспешил с докладом к Ивану Александровичу. Тот кивнул:

– Из виду выпустили. Ну что ж, тот в таком же положении. Нам легче.

– Сошли только старуха с девочкой и два железнодорожника в форме, – в свою очередь, доложил Костя, когда поезд тронулся.

– Следующая Зилово, иначе Аксеново. Там минут десять стоять будем.

Но и в Зилове студенты напрасно патрулировали по платформе. Интересующий их человек не сошёл с поезда и там. Не возвращался он и в купе.

Куэнга…

Пятнадцатиминутная стоянка в Приисковой…

Костя опять начал нервничать:

– Странно. Видимо, он в самом деле не один. Не сидит же полдня в вагон-ресторане? А торчать в чужих вагонах проводники не позволят.

– Можно пройти по вагонам, посмотреть. Хотя бы до ресторана.

– Если у него в поезде сообщники, следовало бы глянуть на них, – присоединился Иван Александрович. – Только повремените, ребята. После Зубарева будет большой перегон до Карымской, тогда и пройдёте. А то, знаете, как бы он не соскочил в Шилке – станция людная, шоссе. Да и в Зубаревой может. Дело к вечеру, часы у нас по-московски идут, а темнота по местному времени. Не упустить бы…

Холбон, Шилка пассажирская, Шилка первая, Размахнинский, Зубарево, – Пряхин безошибочно называл станции, на которых останавливался поезд. Перегоны стали короткими, хотя № 41 стоит здесь на тех же станциях, что и курьерский.

В Зубарево прибыли затемно.

– Медлить не приходится, ночью проглядеть человека ничего не стоит. Надо установить, где он. Если он ещё в поезде, – затревожился Моргунов.

– Не могли мы его пропустить, – шапок-невидимок ещё не существует пока…

– Существуют вагонные ключи, Сеня. Знаешь, такие, как от детских коньков «Снегурочка», – зло буркнул Костя.

– Ты думаешь…

– Я думаю, что следует пройти по составу.

– Тогда предлагаю следующее, – вмешался тоже забеспокоившийся Пряхин. – Один остается в тамбуре уже просмотренного вагона, другой проходит по следующему и, если не обнаруживает этого парня, возвращается. Таким образом проверяете все вагоны. Если человек обнаружен, передовой проходит мимо с безразличным видом и остается в тамбуре смежного вагона. Это для того, чтобы, не вызывая подозрений, контролировать оба выхода. Стойте в тамбурах и курите – кто может придраться? Задержка ушедшего вперед – сигнал для заднего. По истечении часа иду я. Связным. Дальнейший план вырабатываем в зависимости от обстановки. Ну, с богом, как старики говорили… Перегон километров восемьдесят, времени хватит…

Но времени не хватило.

Задержали купейные вагоны. За каждой дверью мог прятаться странный геолог, и Костя подолгу разговаривал с проводницами. Мол, в этом же поезде должны ехать его друзья. Описывал их вскользь – молодые, один светловолосый, другой темнее. Зато допытывался очень упорно: кто садился в вагон на станции Ерофей Павлович? Может, именно те, кто ему нужен?

Пассажиров, следующих из Ерофей Павловича, в купейных вагонах не значилось. Некурящий Семён Гостинцев, отплевываясь, мусоля во рту то и дело гаснущую папиросу, топтался в тамбурах, с нетерпением ожидая возвращения товарища.

Купейные кончились, пошли общие вагоны. И в первом же из них Моргунов увидел хозяина потрёпанного дождевика…

Только один беглый взгляд позволил себе Костя бросить в сторону человека с полевой сумкой. Но то был взгляд фотообъектива. Он запечатлел в памяти всё, что следовало: вздрагивает рука, плотнее прижимая сумку. Язык спотыкается на очередном слове. Чего не уловил взгляд, Костя угадал: напрягаются мышцы, на секунду останавливается дыхание, как при нажатии спускового крючка.

Поезд замедлял ход.

С видом полнейшего безразличия студент прошел мимо. Впереди проводница открывает дверь в тамбур – сейчас будет остановка. Константин последовал за нею, чувствуя, что за ним наблюдают. В тамбуре, прикуривая папиросу, дважды сломал спичку – пальцы непроизвольно сжимались в кулак.

– Карымская? – притворясь беспечным, спросил он проводницу.

Та посмотрела лукаво. Видимо, она была не прочь поболтать:

– Угу… А вы заблудились, что ли? Или потеряли что?

– Проходил по вагонам. Где-то знакомые должны ехать…

– Как же это она не сказала, в каком вагоне? – засмеялась проводница.

– Не «она», сослуживец один, уже пожилой, – даже не пытался подхватить игривую фразу Костя. Но железнодорожница явно намеревалась продолжить беседу именно в таком тоне:

– Рассказывайте! В моем вагоне один такой «сослуживец» от Ерофей Павловича едет…

Колеса загромыхали на стрелках.

Вспомнив, что надо убрать подножку и просигналить фонарем, девушка заторопилась. А в тамбур вошел пассажир в полосатой пижаме – Пряхин. Косясь на проводницу, стоявшую теперь в открытой двери с поднятым фонарем, буркнул:

– Боюсь, что заставил насторожиться. Неудачно получилось…

– Кажется, и на меня обратил внимание, – сознался Костя. – Что делать?

– В Чите будем стоять самое малое полчаса. Надо зайти в милицию, объяснить.

– А здесь?

– Бесполезно. Дежурный милиционер два часа станет созваниваться с начальством. Периферия. Ну, я по перрону пробегу, чтобы лишний раз не показываться. Вашему товарищу все объясню. Разрешите мне пройти, девушка…

Проводница посторонилась и, поворачиваясь к Косте, с насмешливой улыбкой спросила:

– Интересно, какая у вашего пожилого сослуживца причёска?