Сансет Парк - Пол Остер

Они жили под одной крышей, но кроме факта, что их родители были мужем и женой, у них было очень мало общего. Темпераментом и видом, склонностями и поведением, всеми критериями, описывающими личность, они были различны, глубоко и несочетаемо различны. С течением лет каждый из них ушел в свое собственное окружение, и, достигнув юношества, они редко пересекались друг с другом, за исключением семейных ужинов и походов в гости. Бобби был открытый, веселый и легкий на подъем, но при этом ужасный ученик, ненавидящий школу; и из-за неосторожного и бунтарского поведения он получил клеймо проблемного. На его фоне младший сводный брат постоянно получал высшие оценки по всем предметам. Хеллер был тихий и замкнутый, Нордстром был весь наружу и неугомонный; и каждый из них думал, что жить по-другому было бы совершенно неправильно. И ко всему прочему, мать Бобби была профессором английского языка в университете Нью Йорка, женщиной со страстью к книгам и идеям: как трудно, должно быть, было для ее сына слышать ее похвальбы Хеллеру за академическую успеваемость, ее радость от того, что тот попал в школу Стайвезант, и разговоры за ужином о черт-их-подери-с-их экзистенциализмом. В возрасте пятнадцати лет Бобби затянуло в марихуану, и он стал одним из тех подростков с остекленевшими глазами, блюющих на выходных вечеринках и подторговывающих наркотой. Сухарь Хеллер, плохиш Нордстром, и им никогда не сойтись. Словесные перестрелки случались иногда с обоих сторон, но до драки не доходило — тут вмешались законы генетики. Когда они оказались на дороге в Беркшайрс двенадцать лет тому назад, шестнадцатилетний Хеллер был ростом чуть ниже шести футов и весил сто семьдесят фунтов. Нордстром, субтильных кровей, был ростом пяти футов и восьми дюймов с весом сто сорок пять. Неодинаковость лишила любого шанса на бой. Так выходило, что они принадлежали разным весовым категориям.

О чем они ругались в тот день? Какое слово или предложение, какие слова и речи так разозлили его, что он потерял контроль над собой и толкнул Бобби на землю? Он не может отчетливо вспомнить. Столько было сказано во время их ссоры, столько обвинений пролетело от одного к другому, столько скрытой враждебности вылезло наружу в страстных и мстительных выбросах, что ему трудно остановиться на чем-то одном, особенно зацепившем его. Поначалу все было очень по-детски. Раздражение от невнимательности Бобби, еще одна глупость из многих глупостей, как может он быть таким безмозглым и беззаботным, посмотри, куда ты нас завез. Со стороны Бобби — раздражение от нудного брата, зудящего о чепухе, его ханжеская правильность, превосходство всезнайки, долбящего его столько лет. Обычное дело между юношами, между взрослеющими юношами, ничего тревожного. Но тогда, с тем, как нарастало напряжение между ними, и Бобби начал заводиться не на шутку, их ссора достигла самого дна, самого горького дна, что запахло кровью. Ругань перешла на семью, не только на них двоих. О том, как Бобби не хочет быть отщепенцем в святом семействе, как ему противно видеть материнскую привязанность к Майлсу, как он наелся наказаниями и запретами, завалившими его бессердечными, злыми взрослыми, как он не может больше слышать ни одного слова об академических конференциях и издательских делах и почему эта книга лучше той — он устал от всего этого, устал от Майлса, от его матери и приемного отца, от всех в этом чертовом доме, и он никак не может дождаться того, чтобы уехать отсюда в колледж в следующий месяц, и если он даже и бросит учебу, он покончил с ними со всеми и ни за что не вернется назад. Адиос, мудозвоны. Пошли вы на хуй, Моррис Хеллер и его долбаный сын. Пошел на хуй, ебаный мир.

Он никак не может вспомнить слово или слова, выведшие его из себя. Скорее всего, это и неважно; скорее всего, это и невозможно вспомнить — какое оскорбление из тех плевков обвинений послужило толчком; но самое главное, самое нужное для него это знать — слышал ли он приближающуюся к ним машину или нет, машину, внезапно показавшуюся из-за крутого поворота на скорости пятьдесят миль в час, показавшуюся только тогда, когда стало слишком поздно, чтобы предотвратить удар. В чем он уверен это то, что Бобби кричал на него, и он на него в ответ; он кричал, чтобы тот остановился, чтобы тот заткнулся; и во время этого безумного крика они все также шли вдоль дороги, совершенно не замечая ничего вокруг них — слева лес, справа луг, густые облака над ними, щебечущие птицы в небе, пеночки, дрозды, соловьи — все это исчезло для них тогда, а осталась лишь ярость их голосов. Похоже, что Бобби не слышал приближающегося автомобиля или не обращал внимания на это, поскольку шел по обочине и не чувствовал никакой опасности. А ты? Майлс спрашивает себя. Слышал или не слышал?

Толчок был сильный и целенаправленный. Толчок сбил Бобби с ног и послал его ошеломленного на дорогу, где тот и упал, стукнувшись головой об асфальт. Потом он тут же сел, потирая свою голову и ругаясь, но, как только он хотел встать на ноги, машина срезала его, раздавив; и все изменилось в их судьбах навеки.

Это самое главное, о чем он не хочет рассказывать Пилар. Следующее — это письмо, которое он написал родителям через пять лет после смерти Бобби. Он только что закончил тогда третий курс в университете Браун и решил провести лето в Провиденсе, работая на пол-ставки исследователем для одного из его профессоров истории (ночи и выходные в библиотеке) и днем доставщиком местного магазина электротоваров (установка кондиционеров, перетаска телевизоров и холодильников по узким лестницам). Девушка появилась тогда в его жизни: она жила в Бруклине, и он решил сбежать от ночной работы на один июньский выходной и поехал в Нью Йорк, чтобы увидеться с ней. У него были тогда ключи от родительской квартиры на Даунинг Стрит; его комната оставалась нетронутой; и с самого начала его отъезда в колледж существовал договор, что он может приезжать когда хочет и уезжать когда хочет без никаких обязательств предварительно сообщать о своем приезде. Он выехал поздно в пятницу после работы в магазине и попал в квартиру только после полуночи. Его родители спали. Рано утром его разбудили их голоса, доносящиеся из кухни. Он встал из постели, открыл дверь комнаты и замешкался. Они говорили между собой более громко и более резко, чем обычно; скрытая боль звучала в голосе Уиллы; они не выясняли между собой отношения (это случалось очень редко); они говорил о чем-то важном, о каком-то деле, которое вновь всплыло между ними; и он не решился помешать их разговору.

Лучшим решением было бы зайти назад в комнату и закрыть за собой дверь. Если бы он и остался в коридоре, слушая их, он знал, что у него никакого права оставаться там, и что он должен и обязан уйти, но никак не мог заставить себя — он был слишком любопытен, слишком заинтригован тем, что происходило; тогда он остался; и в первый раз в своей жизни он подслушал их частный разговор; а разговор был преимущественно о нем; это было первый раз, когда он услышал их разговор о нем в его отсутствии.

Он другой, сказала Уилла. В нем есть холод и гнев, что пугают меня, и мне не нравится, как он относится к тебе.

Ничего особенного, ответил его отец. Мы, может, уже не разговариваем так, как прежде, но это нормально. Ему почти двадцать один год. У него своя жизнь.

Вы раньше были очень близки. Одна из причин, почему я тебя полюбила — потому что видела, как ты любил этого мальчика. Вспомни бейсбол, Моррис? Вспомни те часы ты провел с ним в парке, когда учил его как правильно бросать мяч?

Золотые дни.

И он был хорошим, правда? Я имею в виду — очень хорошим. Главным питчером в школьной команде. Он был так увлечен этим. А потом он бросил все и ушел из команды весной.

Весной после того, как погиб Бобби, вспомни. Тогда он был сам не свой. Мы все были. За что его винить. Если он не хотел больше играть в бейсбол — это его дело. Ты говоришь, будто он хотел причинить мне боль. Я не думал так никогда.

А потом он начал выпивать? Обнаружилось это потом, но я думаю, что все началось именно тогда. Курить и выпивать, и всякие странные друзья.

Он старался повторить Бобби. Они не были очень дружны, но мне кажется, что Майлс любил его. Если ты видел, как погиб твой брат, ты захочешь, чтобы часть его стала тобой.

Бобби был беззаботным лоботрясом. Майлс был мрачным скелетом с косой.

Я признаю, что у него были определенные мрачные проявления в характере. Но он прилично учился в школе. Не смотря ни на что, он всегда мог добиться хороших оценок.

У него светлая голова, я не спорю. Но он холодный, Моррис. Опустошенный, отчаявшийся. Даже не знаю, как представить себе его будущее…

Как часто мы говорили с тобой об этом? Сотню раз? Тысячу раз? Ты же знаешь всю его жизнь, как и я. У него не было матери. Мари-Ли бросила его, когда ему было шесть месяцев. Пока не появилась ты, его воспитывала Эдна Смит, та самая, легендарная Эдна Смит, но все равно она была лишь няней, и это было ее работой; и все это означает одно — все шесть месяцев у него не было настоящей матери. Когда ты вошла в его жизнь, возможно, уже было поздно.