«Хороший немец – мертвый немец». Чужая война - Игорь Градов

И еще одна мысль пришла ему в голову: даже если он сдастся, не факт, что выживет. Кто поверит ему? Как доказать, что он из будущего? Случайно попал из двадцать первого века… На нем же форма лейтенанта вермахта, а в кармане кителя наверняка лежит немецкая офицерская книжка. Выслушают, посмеются и отправят в дурку — мол, рехнулся фриц со страха. Или пристрелят по-быстрому, чтобы не возиться. Это, похоже, не выход…

Между тем крики усилились. Фельдфебель тревожно смотрел на него, ожидая команды. «Берите людей — крикнул Макс, — и дуйте на правый фланг, отбивайтесь!» Фельдфебель кивнул и с несколькими подчиненными побежал направо. Но не успел — навстречу неожиданно выскочили красноармейцы.

Завязался короткий ожесточенный бой, в котором перевес оказался на стороне русских — они брали напором и силой. Здоровый, высокий красноармеец с совершенно безумными глазами на бледном лице одним ударом приклада снес стоявшего на его пути фельдфебеля и повернулся к Максу. Еще мгновенье — и тот вонзит в него длинный, острый штык…

Макс инстинктивно сделал два шага назад, споткнулся об ящик с гранатами и упал. Закрываясь, неловко выставил вперед правую руку с пистолетом и, не глядя, нажал на курок. Потом еще раз… Резко грохнули выстрелы, красноармеец, дернувшись всем телом, рухнул на дно окопа.

К счастью, подоспела подмога — обер-лейтенант с двумя десятками солдат. Очень вовремя… Положение было восстановлено, враг отбит.

— Жив, Петер? — спросил, ухмыляясь, обер-лейтенант. — Молодец! Кстати, это ты русского медведя завалил?

И показал на лежащего ничком красноармейца.

— Так точно, он, — произнес неизвестно откуда взявшийся фельдфебель, — господин лейтенант сам убил, я видел.

Фельдфебель был без каски, с разбитой головой, но все же живой.

— Герр лейтенант спас меня, — продолжил он свой рассказ. — Этот медведь как двинул меня прикладом по голове, так я сразу отлетел в сторону, подумал — все, конец мне пришел. Упал, даже карабин из рук выронил… Еще бы секунда — и все, прикончил бы меня. А герр лейтенант взял и выстрелил в него из пистолета! Два раза, и оба — в цель!

— Отлично, Петер, — кивнул обер-лейтенант, — я обязательно доложу о твоем подвиге командиру батальона. Мало того, что ты лично участвовал в рукопашной схватке, так еще спас своего фельдфебеля. За это положено награждать Железным крестом. Так, Загель?

— Так точно, — улыбнулся фельдфебель.

— Хорошо, собирай своих людей и восстанавливай порядок, — приказал обер-лейтенант. — А я побежал дальше, надо и в другие взводы наведаться, посмотреть, как там.

Он скрылся в темноте, а благодарный Загель бросился поднимать Макса:

— Как вы, герр лейтенант, не ранены? Что-то больно бледные…

Макс покачал головой — нет, не ранен, а про себя подумал: «Будешь тут бледным, когда тебя чуть не убили. Причем свои же, русские. И он только что человека застрелил. Впервые в своей жизни…»

— Все нормально, — повторил Макс, поднимаясь. — А вот вам надо в госпиталь. У вас кровь течет по лицу…

— Потом, после боя, — отмахнулся Загель. — Сначала нужно порядок навести… Разрешите, герр лейтенант?

И стал отдавать приказы, и Макс получил небольшую передышку. Тяжело опустился на ящик, достал из кармана брюк мятую пачку сигарет, нервно закурил. Вот ведь попал, бог знает куда провалился, да еще приходится воевать со своими. Прямо как кино, только, похоже, этот фильм нельзя остановить и перемотать назад. И поставить на паузу, чтобы пойти на кухню и сварить себе кофе.

Макс плотно закрыл глаза и стал повторять, как заклинание: «Я сплю, этого ничего нет и быть не может…» Но через минуту понял — бесполезно, война никуда не делась, более того — постоянно напоминала о себе. Взрывы стали ближе, перестрелка усилилась…

Очередная волна атакующих навалилась на окопы, и почти к самым ногам Макса упала граната. Он даже не успел испугаться, просто подумал: «Все, кажется, отвоевался». Грохнул взрыв, его бросило на дно, завалило землей. Макс сначала ничего не почувствовал, не было даже боли, но потом какая-то черная, вязкая темнота нахлынула на него, и он потерял сознание.

Глава 2

Сознание возвращалось медленно, какими-то толчками. Сначала Макс услышал голоса, попытался приоткрыть один глаз и посмотреть, кто же находится рядом. Увиденное его не обрадовало — возле кровати стояли двое, и оба — в серо-зеленой немецкой форме. Они что-то живо обсуждали. Так, кошмар, кажется, продолжается…

А ведь была у него смутная надежда, что все, что с ним случилось, — наваждение, морок, галлюцинация. Макс согласился бы даже на «белочку», лишь бы очутиться снова в своем времени и в своем доме. Впрочем, откуда было «белочке» взяться, если он человек почти непьющий и ничего крепче пива обычно не употребляет? Максимум, что может себе позволить, — пара бокалов сухого вина. От водки и других серьезных напитков у него сразу начиналась жуткая головная боль. Прямо как сейчас…

Макс постарался прислушаться к тому, что говорили. Первый мужчина (очевидно, врач) докладывал второму:

— У лейтенанта Штауфа сильная контузия, но серьезных ранений, кажется, нет.

— Повезло Петеру, — констатировал второй, высокий, седоватый мужчина с жестким, властным лицом, — русская граната прямо у его ног взорвалась. Двоих покалечило, а он практически цел и невредим.

— Зато контужен, — напомнил врач.

— Несмертельно, — отмахнулся седой. — Подумаешь, контузия! Через пару дней оклемается. Меня сколько раз контузило, и ничего, живой!

Макс попытался приподняться, но голову пронзила дикая боль, и он со стоном повалился обратно на подушку.

Заметив, что пациент очнулся, врач наклонился и спросил:

— Ну, как вы себя чувствуете?

— Пить! — чуть слышно попросил Макс.

Доктор сделал знак, и немолодая костлявая медсестра подала кружку с водой. Макс благодарно кивнул и припал к краю. Ничего вкуснее, кажется, он в своей жизни никогда не пил, хотя это была самая обыкновенная вода.

Врач подождал, пока пациент утолит жажду, и произнес:

— Мне нужно вас обследовать…

И быстрыми, точными движениями проверил его реакцию, зрачки, осмотрел голову, потом с удовлетворением сказал:

— Так и есть — контузия, но, кажется, ничего больше. Полежит немного в госпитале, поправится — и обратно, на передовую.

Седоватый нагнулся к кровати, и Макс заметил у него на плече серебряный витой погон. Значит, майор вермахта.

— Видишь, Петер, не зря говорили, что ты у нас везунчик, — улыбнулся офицер. — Из взвода больше половины людей погибло, а ты, можно сказать, ерундой отделался. Мне обер-лейтенант Нейман доложил о твоем подвиге — как ты фельдфебеля Загеля спас. Проявил хладнокровие, выдержку, застрелил того русского… Я, кстати, видел его — настоящий великан! Просто чудо, что ты с ним справился. Нейман просит представить тебя к награде, и я, пожалуй, подам рапорт — такие дела надо поощрять. Буду просить о награждении тебя Железным крестом.

Макс не знал, что отвечать. Он уже понял, что находится в немецком госпитале, но почему, зачем? И кто этот майор?

Тот, кстати, внимательно посмотрел на него:

— Что с тобой, Петер? Ты будто меня не узнаешь…

— Никак нет, э… господин… майор, — с трудом выдавил из себя Макс.

Врач тут же наклонился к нему:

— Скажите, что вы помните последнее?

— Ну, была атака, — начал перечислять Макс, — русские прорвались на правом фланге. Вдруг появился этот здоровый красноармеец с винтовкой… А дальше — ничего. Взрыв гранаты — и темнота.

— Ясно, — кивнул врач, — а если более общий ответ? Скажите, какое сегодня число?

Макс пожал плечами — не знаю.

— Месяц, год? — стал допытываться доктор.

— Не помню.

— Номер вашей части?

Макс сделал вид, что пытается вспомнить, но потом отрицательно покачал головой.

— Дело плохо, — огорченно протянул врач, — намного хуже, чем я предполагал. Контузия, очевидно, привела к временной амнезии…

— Но Петер может вернуться в строй? — озабоченно спросил майор. — Не хотелось бы терять такого отличного, перспективного офицера.

— В физиологическом смысле у лейтенанта Штауфа нет серьезных повреждений, — подумав, ответил врач. — Он, можно сказать, почти здоров, но, боюсь, сильная контузия замедлит его восстановление. К тому же еще и эта амнезия… Впрочем, посмотрим. Временная потеря памяти при взрыве — не такое уж редкое явление на фронте, скорее даже обычное. Человек, как правило, приходит в себя и возвращается в строй, на это уходит две-три недели, иногда больше — месяц, два. Хотя могут быть и более сложные случаи. Вот, например, у меня в прошлом году был одни интересный пациент…

И врач начал рассказывать про какого-то гауптмана Хальце, который тоже потерял память и никого не узнавал. Даже имени своего не помнил. Три месяца мучился, бедняга, но потом, благодаря своевременной помощи и должному уходу, не только полностью восстановился, но продолжил службу и получил повышение — теперь командует батальоном…