Жаворонки ночью не поют - Идилля Дедусенко

– Его на педсовете взгрели!

– Да больной он, не видите!

Споры разом прекратил Генка Сомов. Он выходил из класса вслед за физиком и теперь вошёл обратно с известием:

– Ребята, у физики сына убили на фронте.

Класс замер. Шла война, и в город пришла уже не одна «похоронка». Но сейчас, всего несколько минут назад, ребята стали непосредственными свидетелями тяжкого горя, которому никогда и нигде не найти утешения.

«Салют, кабальеро!»

Генка Сомов первым приносил в класс новости. Когда он входил и высоко вскидывал руку, это означало, что у Генки есть очередное сообщение. Кто-нибудь кричал в шутку:

– Тихо! Внимание! Говорит «Соминформбюро»!

За Генкой закрепилось несколько кличек: Сом (от фамилии), Рыжик (весь в веснушках) и Ёжик. Последнюю употребляли чаще всего. Он, действительно, походил на ежа, у которого иглы торчат во все стороны – так торчали его густые, будто напружиненные, рыжеватые волосы. При этом у него были маленькие глазки, вытянутый нос со смешным пятачком и небольшой припухший рот. Натуральный ёжик!

Природа нередко совершает ошибки, наделяя человека несовместимыми качествами. Генка был одной из крупнейших её ошибок: при такой внешности он обладал тонкой, легко ранимой душой, тягой ко всему изысканному. А начитавшись романов об испанских грандах, идальго и средневековых рыцарях, он возмечтал привлечь к себе всеобщее внимание. В класс теперь Генка входил не иначе, как со словами «Салют, кабальеро!», так же и прощался, девчонок называл сеньоритами, мальчишек – сеньорами, расшаркивался при каждом удобном случае, сдергивая с головы неописуемым жестом драную ушанку и притоптывая разбитым ботинком.

Это делало Генку ещё более смешным, чем прежде, ребята смеялись от души, что, однако, его ничуть не оскорбляло, а, по-видимому, даже нравилось.

За полминуты до урока истории, когда уже почти все были на местах, Генка вошел с самым многозначительным видом и, вскинув руку, сам провозгласил «голосом Левитана»:

– Внимание! Важное сообщение!

– Истории не будет! – радостно закричал кто-то, но на него зашикали сразу с нескольких сторон – ещё не оправились от потрясения на физике.

Генка состроил презрительную гримасу, важно изогнулся и начал издалека:

– Милостивые господа, сеньоры и сеньориты! Приходилось ли вам когда-нибудь проводить воскресенье в зимнем лесу?

– Чего там делать? – удивилась Рита.

– Клюкву собирать, – сострил кто-то.

– Сеньоры и сеньориты! – громче прежнего продолжал Генка. – Нам доверяют более важное дело: будем собирать…дрова!

– Дрова? – раздались удивлённые голоса.

– Да. Переходим на самообеспечение.

– Ой, я, наверное, не приду, – застонала Рита. – Вчера так ногу подвернула – стать не могу.

– Голубка моя, – назидательно сказал, подходя к ней, Генка, – если ногу подвернула вчера, надо было сегодня утром хоть немного похромать.

– Не-е-но-о-ормальный! – возмутилась Рита под общий хохот. – Я и так хромаю, только не показываю этого!

– Мы одни поедем? – поинтересовалась Таня.

– Мы и десятый.

– Как будто я не понимаю, что нужно собирать дрова, – вдруг заявила Рита, и Зойка поняла, почему. – Уж как-нибудь прихромаю.

В воскресенье старшеклассники собрались на школьном дворе. Рита нехотя шла к машине, прихрамывая. Кажется, она притащилась совершенно напрасно: Факира не было. Зойка тоже видела, что его нет. Ей было досадно, что она об этом думает. «Вот уж ненормальная», – обругала она себя любимым словечком подруги.

Ребята уже сидели в машинах, а Рита всё плелась, слегка припадая на ногу и опираясь на Пашу. «Да пусть остаётся, без больных управимся!» – кричали из машины. Рита приостановилась: а почему бы и не остаться, если сами разрешают? И вдруг во двор вбежал Факир. Из-под распахнутого полушубка был виден всё тот же желтовато-коричневый свитер. Рита, увидев его, захромала ещё больше, но решительно направилась к машине. Десятиклассники кричали:

– Лёня! Глухов! Сюда! Скорее!

Лёня, пробегая мимо Риты с Пашей, приостановился:

– Помочь?

– Если можно, – томно ответила Рита.

Поддерживаемая с двух сторон, Рита быстро дошла и взобралась на грузовик. Зойке показалось, что, подсаживая её, Лёня пристально посмотрел на неё, на Зойку. «Кажется – крестись», – мысленно оборвала она себя любимой поговоркой бабушки. Ей была неприятна нелепая игра Риты, но скажи ей об этом, ещё подумает, что Зойка ей завидует.

– Ну как? – интригующе спросила Рита, усаживаясь рядом с Зойкой, та только плечами пожала: дескать, что и говорить, очаровала.

Классы работали на разных участках, и Рита довольствовалась тем, что без конца «перемывала» инцидент на школьном дворе. Зойка не очень внимательно слушала её болтовню. Ещё с утра чувствовала слабость, лёгкое головокружение и жжение в горле. Сейчас, таская дрова, взмокла, распарилась и жадно хватала морозный воздух, который приятно охлаждал. Паша заметил, что она уже выбивается из сил, подошёл:

– Пойди, посиди в кабине.

– Ты что! – возразила Зойка.

– Заболеешь – потом за тебя отвечать.

– Не тебе же отвечать.

– Всё равно кому, – не унимался Паша. – Таня, ты староста, прикажи ей! Посмотри, сейчас рухнет. Можно посидеть в грузовике.

– Отдохни, – сказала Таня. – Все будем отдыхать по очереди.

– О-о-ой, – застонала подошедшая Рита, – совсем нога разболелась.

– Вот и полезайте обе в кабину, – сказал Паша. – Отдохнёте – от вас больше пользы будет.

Небольшая передышка оказалась кстати, но Зойку поскрёбывали угрызения совести: все работают, а она сидит, слабее других оказалась.

Ночью у Зойки начался жар, а утром она уже не смогла оторвать голову от подушки. Бабушка, достав из своего тайника в кухонном шкафу малиновое варенье, пыталась напоить внучку целебным чаем, но её организм ничего не принимал: тошнота подступала чуть ли не к самой макушке. Мать пораньше побежала за врачом в поликлинику, а Юрке приказала сказать в школе, что сестра заболела и на занятия не придёт. Юрка ещё на улице встретил Генку и всё сказал. Генка вошёл в класс с высоко поднятой рукой:

– Сеньоры и сеньориты! Одну прекрасную даму подкосила коварная болезнь.

– Немецкого не будет! – раздался радостный вопль.

– Мария Игнатьевна жива и здорова, чего и тебе желает, – галантно отозвался Генка. – Зойка заболела.

– Нашел, чем шутить, – тихо сказал Паша, но так, что его услышали все.

– Не-е-нор-ма-а-альный, – высказалась в Генкин адрес Рита.

– Ну, может, она и ничего, – пролепетал смутившийся Генка, – может, чуть прихворнула. Сходим после уроков и узнаем.

К Зойке направились трое: Рита, Паша и Генка. У двери их встретила удручённая бабушка.

– Вот, – говорила она, разводя руками, – температура сорок. Весь день глаз не открывает, ничего не ест. Врачиха приходила, молоденькая такая. Говорит, как бы не это…воспаление лёгких. А может, что в горле. Так разве от горла так болеют? Рецепт выписала. Вот чего-то тут, не разберу.

Паша взял бумажку, прочёл, сунул в карман и сказал:

– Я поищу…

Генка, глядя с порога на Зойку, не то спавшую, не то лежавшую без сознания, вдруг сказал громким шёпотом:

– А она не…это…

Он хотел спросить «не умерла?», но потом сам этого испугался и сказал совсем другое:

– Дышит, кажется…

– Каждый человек дышит! – оборвала его Рита, догадавшись, что он хотел сказать на самом деле. – Идите отсюда! Когда людей много, больному вредно.

Паша и Генка послушно вышли. Зойка лежала бледная, с заострившимся носом, и Рите вдруг показалось, что она действительно не дышит. В испуге Рита прислонила ухо к груди подруги, уловила глухие торопливые удары сердца и радостно сказала бабушке:

– Стучит!

– Кто стучит? – не поняла бабушка.

– Сердце, говорю, стучит!

Рита смотрела на Зойку и думала, что никогда у неё не было подруги лучше этой. Только в девятом они сели за парту вместе. Столько лет ходили в один класс и словно не замечали друг друга. Зойке ближе была серьезная Таня, которая тоже интересовалась литературой и искусством. Изредка они обменивались впечатлениями о прочитанном, но виделись в основном в школе. Свободные часы Зойка любила проводить дома. За партой сидела рядом с Генкой, которого воспринимала как нечто привычное, как сама парта.

Однажды Рита случайно остановилась около Зойки, которая на перемене так и не поднялась, захваченная какой-то книгой. На дворе лил дождь, и многие толкались в классе, образуя тот неописуемый гвалт, каким в такие минуты оглашается вся школа. Но Зойка ничего не слышала, уткнувшись в книгу. Рита скользнула взглядом по строчкам, шутя приподняла несколько листков и небрежно спросила:

– Неужели так интересно?

– Очень!

Зойка будто выдохнула это слово. Её тихий голос был наполнен такой страстью, что Рита, сделавшая уже шаг к шумной ватаге, приостановилась, поинтересовалась:

– А что это?

– «Воспоминания Полины Анненковой».