Исторические записки. Том 2 - Сыма Цянь

Среди чжэнцев нашелся человек, который задумал предать Чжэн циньцам [70], и он сказал [Му-гуну]: “Я ведаю их городскими воротами, поэтому имеется возможность внезапно ворваться в чжэнскую столицу”. Му-гун обратился за советом к Цзянь-шу и Байли Си, которые ответили: “Пройти множество государств и тысячи ли и затем внезапно напасть на людей, от таких действий редко кто получал выгоду. К тому же, [если нашелся] человек, готовый предать Чжэн, то как знать, что среди наших людей не найдется такого, который расскажет о наших планах чжэнцам? [Так поступать] не следует”. Му-гун на это сказал: “Вы [ничего] не понимаете, я уже принял решение!”. После чего он отправил войска в поход, поручив командование ими Мэнмин Ши — сыну Байли Си, Си-ци Шу и Бо-и Бину — сыновьям Цзянь-шу.

Байли Си и Цзянь-шу в день выступления стали оплакивать [уходящих]. Му-гун, услышав [плач,] разгневался и сказал: “Я посылаю в поход армию, а вы стенаниями расстраиваете мои войска. Что это значит?”. Оба старца ответили: “Мы не смеем расстраивать воинов нашего правителя, но вместе с армией уходят наши сыновья, мы же стары, и если [29] наши сыновья задержатся с возвращением, то боимся, что больше не увидимся. Вот почему мы проливаем слезы” — и удалились, сказав сыновьям: “Если ваша армия потерпит поражение, то это должно случиться в теснине у горы Сяошань” [71].

На тридцать третьем году (627 г.), весной, циньские войска двинулись на восток. Они миновали земли княжества Цзинь и прошли северные ворота [столицы] Чжоу. Чжоуский сановник Вансунь Мань сказал: “Циньские войска не соблюдают правил поведения, что может ожидать их, кроме поражения!” [72].

Когда [циньская] армия подошла к Хуа [73], ей встретился чжэнский торговец Сянь Гао, который гнал на продажу в Чжоу двенадцать быков. Увидев циньских солдат, торговец испугался, что они убьют его или возьмут в плен, поэтому он поднес циньцам своих быков, сказав: “Услышав, что ваше великое государство намерено покарать Чжэн, правитель Чжэн усердно совершенствует оборону и готовится к защите и послал меня поднести вашим уставшим офицерам и воинам этих двенадцать быков” [74]. Три циньских военачальника стали говорить друг другу: “[Мы] намеревались внезапно напасть на Чжэн, но чжэнцы уже обнаружили это. Идя туда, мы, [пожалуй], не достигнем цели”. Они уничтожили Хуа. Хуа было владением, расположенным на границе с Цзинь.

В это время в Цзинь соблюдали траур по Вэнь-гуну, но он еще не был захоронен. Его старший сын Сян-гун с гневом говорил: “[Правитель] Цинь оскорбляет меня, сироту, воспользовавшись трауром, он разрушил наше Хуа”. Затем Сян-гун одел черные грубые траурные одежды [75] и повел войска в поход, преградив путь циньской армии в теснине у горы Сяошань. Он нанес удар армии Цинь и разгромил ее, ни один из циньских солдат не сумел спастись. Взяв в плен трех циньских военачальников, [Сян-гун] вернулся обратно.

Вдова Вэнь-гуна была родом из Цинь, [поэтому] она стала просить за трех попавших в плен циньских военачальников, говоря: “Му-гун ненавидит этих трех человек до мозга костей. Я хотела бы, [чтобы вы] приказали этим трем [30] вернуться. Пусть мой [циньский] правитель, удовлетворяя свое желание, сварит их живыми”.

Правитель Цзинь согласился с этим и отпустил трех циньских военачальников. Когда трое военачальников прибыли [в Цинь], Му-гун, одетый в белые траурные одежды, встретил их в окрестностях столицы и, со слезами обращаясь к ним, сказал: “Из-за того, что я не последовал совету [ваших отцов] Байли Си и Цзянь-шу, я навлек позор на вас троих, в чем же ваша вина за это? [Но теперь] вы приложите все силы, чтобы смыть позор, не ленитесь в этом!”. После этого Му-гун восстановил всех троих в прежних званиях и стал относиться к ним с еще большей милостью.

На тридцать четвертом году правления Му-гуна (626 г.) старший сын правителя Чу Шан-чэн убил своего отца Чэн-вана и занял его место. Му-гун вновь послал Мэнмин Ши и других во главе войск напасть на княжество Цзинь. Бой произошел у Пэнъя. Сражение сложилось для Цинь неудачно, и [циньские военачальники] отвели войска обратно [76].

Правитель жунов отправил Ю-юя в Цинь. Предки Ю-юя были цзиньцами, которые бежали к жунам, поэтому (Ю-юй) умел разговаривать по-цзиньски. Прослышав о мудрости Му-гуна, правитель жунов послал Ю-юя ознакомиться с Цинь. Когда циньский Му-гун показал ему свои дворцовые палаты и собранные в них богатства, Ю-юй сказал: “Если вы заставляли духов все это сотворить, то утомили духов, а если заставляли людей создавать это, то просто замучили народ!”. Му-гун удивился этим словам и спросил: “Срединные государства осуществляют управление на основе стихов и [исторических] записей, обрядов и музыки, законов и установлений [77], но, несмотря на это, в них часто происходят беспорядки. Ныне у диких жунов ничего этого нет. Как же у них строится управление? Разве не возникает трудностей?”.

Ю-юй со смехом ответил: “Именно в этом причина беспорядков в срединных государствах, ведь с тех пор как мудрейший Хуан-ди выработал обряды и музыку, законы и установления, он лично подавал пример их исполнения, [31] почти не прибегая к управлению. Его же потомки день ото дня становились все более высокомерными и развращенными. Они строго надзирали за низшими и наказывали их, опираясь лишь на силу законов и установлений, [в результате] низшие уставали до крайности и, ратуя за человеколюбие и справедливость, начинали роптать на высших. Так между высшими и низшими возникала взаимная борьба из-за [нанесенных] обид. Взаимные убийства с целью захвата власти и даже уничтожения целых родов — все это порождено этой причиной. Совсем не так у жунов и и. Высшие, обладая простотой и добродетелью, применяют их в отношениях с низшими, а низшие, сохраняя искренность и преданность, служат высшим. Управление целым государством подобно управлению собственным телом, когда не думают, с помощью чего оно управляется, и это действительно управление мудрых” [78].

Удалившись из дворца, Му-гун затем спросил своего секретаря Ляо [79]: “Я слышал, что если в соседнем государстве живет мудрый человек, это — источник тревоги для соперничающего с ним княжества. Ныне мудрость Ю-юя опасна для меня. Как же мне поступить?”. Нэйши Ляо ответил: “Правитель жунов живет в глухих, отдаленных местах и еще не слышал музыки срединных государств. Вы, правитель, попробуйте послать ему ваших певичек, чтобы сломить его волю, попросите также разрешения [оставить] Ю-юя, чтобы отдалить их друг от друга. Задержите Ю-юя и не отпускайте его, чтобы он нарушил сроки [возвращения]. Правитель жунов удивится задержке и непременно заподозрит Ю-юя. А коли между государем и его чиновником появится трещина, можно держать его [нашим] пленником [80]. Притом, если правитель жунов увлечется певичками, он непременно забросит дела управления”. Му-гун сказал на это: “Превосходно!”. Вслед за этим он сел с Ю-юем на разостланные рядом циновки и стал его угощать, лично передавая ему блюда с едой [81].

Расспросив у Ю-юя подробно о характере местности и военной силе жунов, [Му-гун] приказал своему секретарю [32] Ляо отправить правителю жунов шестнадцать певичек. Правитель жунов, получив их, очень обрадовался и целый год не возвращал [певичек].

Тогда циньский правитель вернул Ю-юя домой. [Вернувшись], Ю-юй многократно увещевал [правителя жунов],но тот не слушал его. Му-гун в то же время несколько раз посылал людей [к жунам],которые, пользуясь каждым случаем, просили послать Ю-юя [в Цинь]. В конце концов Ю-юй бежал и перешел на сторону Цинь. Му-гун оказывал ему почести как гостю и расспрашивал о возможностях нападения на жунов [82].

На тридцать шестом году правления (624 г.) Му-гун вновь усилил свое благорасположение к Мэнмину и другим [военачальникам] и послал их во главе войск напасть на княжество Цзинь. Переправившись через Хуанхэ, они сожгли [за собою] лодки и затем нанесли сильное поражение цзиньцам, захватив Вангуань и Хао [83] и отплатив этим за [неудачное] сражение у горы Сяошань. Цзиньцы укрылись за стенами городов и не осмеливались выходить [из-под их защиты].

Затем Му-гун сам переправился через Хуанхэ у Маоцзиня, у горы Сяошань был насыпан холм над останками [погибших воинов]. Он объявил траур и оплакивал погибших три дня, вслед за чем поклялся перед войсками, говоря: “О воины, слушайте [меня] и не шумите! Я клянусь и говорю вам: древние правители [всегда] советовались с храбрыми, убеленными сединами мужами [84] и поэтому не совершали ошибок. Неоднократно вспоминая о том, что я не последовал советам Цзянь-шу и Байли Си, я составил эту клятву. Пусть потомки помнят об этой моей ошибке”.

Все благородные мужи, услышав эти слова, плакали и говорили: “О! Как циньский Му-гун знает людей! [85]. Наконец-то он получил радостную весть от Мэнмина!”.