Мини-модель - Устинова Татьяна

Здравствуй, новый трудовой день!

Вблизи метро ручейки из таких же, как Натка, простых честных тружеников, спешащих к станции, сливались, образуя поток с отчетливым течением. Двигаясь в русле, Натка краем глаза заметила обширное яркое пятно и повернула голову.

На большом рекламном щите только что заменили картинку. Парни в рабочей одежде – свитера, плотные комбинезоны, вязаные шапочки, перчатки в пупырышках – возились у толстой металлической ноги конструкции, складывая лестницу и собирая обрывки прежнего изображения. С оборванного просторного лоскута на прохожих пугающе скалилась неведомо чья улыбка.

– Чеширский Кот живее всех живых, – вслух подумала Натка и посмотрела на новую рекламу.

Там были изображены дети – девочка и мальчик. Оба до невозможности чистенькие, гладенькие, миленькие и хорошенькие, какими настоящие дети никогда не бывают, потому что не родился еще на свет тот парикмахер, который смог бы сделать идеальную прическу, способную пережить полет с крутой горки с торможением в живот случайного прохожего, прыжки на батуте или яростное карусельное кружение, доводящее до тошноты профессиональных космонавтов. Да и дети, способные от всего этого отказаться, еще не родились.

Где вы видели восьмилетних детей, мальчика и девочку, чинно шествующих рука об руку в сияющих белизной одеждах? С безупречными – волосок к волоску – прическами и важными лицами, сверкающими чистотой?

Только в рекламе и несбыточных родительских мечтах.

Над головами рекламных деток в белом не хватало только нимбов. Вместо них вилась надпись: «Школа юных звезд «Олимп» объявляет набор детей с 7 до 16 лет». Снизу, под ногами идеальных детишек, помещались облака с оттиснутыми на них крупными цифрами телефонного номера.

Продолжая двигаться в потоке, Натка вытащила мобильный и сделала фото рекламы.

Потом ее затянуло в открытые двери станции и понесло по привычному маршруту.

На работу она не опоздала – вошла в холл минута в минуту! Успела бы даже взять себе, как обычно, большой американо в мини-кофейне на входе, но там почему-то было закрыто.

– Всем привет, что случилось, почему кофейня под лестницей не работает? – бросив сумку на стол, недовольно поинтересовалась Натка у коллег в РИЦе.

– Заработает, когда найдут новую девочку, – успокоила ее Ольга, тоже работавшая верстальщицей.

– А что случилось со старой девочкой?

– Катя уволилась, потому что больше не может совмещать работу с учебой. – Ольга, как обычно, была в курсе всего. Еще бы, с ее-то манерой бегать на перекур двадцать раз за день!

– С какой еще учебой? – Натка вовсе не курила, но тоже кое-что знала, потому что дамы в РИЦе обожали перемывать косточки всем знакомым. – Она же вроде хотела стать актрисой, но провалилась на экзаменах в Щукинское.

– Угу, а теперь она пошла в платную мастерскую актера, чтобы готовиться к поступлению в вуз. Три месяца интенсивных занятий, пятьдесят тысяч за весь курс. – Ольга встала в позу и провозгласила: – Ключевой фактор для поступления – тщательно подготовленная чтецкая программа, доведенная до увлекательного и убедительного просмотра, а также правильные ответы на вопросы мастеров!

Натка подняла брови.

– Я эту рекламу верстала, – нормальным голосом объяснила Ольга и развернулась в своем кресле к монитору.

И вовремя: в коридоре зашаркали знакомые шаги. Приближался начальник РИЦ Андрон Мохов. Кроссовки сорок девятого размера шлепали по плиточному полу, как тюленьи ласты.

– Атас, девчонки, Ластоногий идет!

Натка шлепнулась в свое кресло, включила компьютер и притворилась погруженной в работу.

– Все на месте? Хорошо. – Мохов оглядел подчиненных. – Оля, Ната, Мила, Римма Ивановна, у вас сегодня реклама для пятничного приложения. Напоминаю: верстку сначала отправляете менеджерам для согласования с клиентами, потом уже корректору, а не наоборот, потому что согласование рекламы без правок – это утопическая мечта, а корректор за двойную работу хочет повышенную оплату.

– Я не знала, простите. Теперь буду помнить, – виновато пробормотала Мила – новенькая в РИЦе.

Натка посмотрела на нее и приложила палец к губам: молчи, мол. Ластоногий Дрон Мохов – ужасный зануда, вот уйдет он – тогда и поболтаем.

Начальник еще немного побубнил, раздал всем сестрам по серьгам и удалился к себе, в персональный кабинет с удобным диванчиком и кофеваркой.

– Да ерунда это все – артисты-мартисты. – Дождавшись ухода Мохова, Римма Ивановна выдвинула ящик своего стола, достала кипятильник – предмет, к использованию в офисе категорически запрещенный, а потому тщательно оберегаемый от глаз начальства, – и вернулась к интересной теме: – Вот сколько этих артистов нужно стране? С учетом того, что театры еще даже не начали нормально работать после карантина? Спектакли сейчас не ставят, кино не снимают. Где тем артистам работать? Деды Морозы и Снегурки всего раз в год нужны, а кушать-то надо постоянно… У меня печенье есть, домашнее, кто хочет?

– Я хочу. – Натка с признательностью приняла кривой коричневый кружочек.

Домашнее печенье Риммы Ивановны было темным, твердым и с виду подозрительно походило на засохшую собачью кучку, но на вкус – если разгрызть и терпеливо размочить сухие крошки во рту – оказалось вполне ничего.

В офисе, как ни странно, влет уходили все те продовольственные неликвиды, которые приносились из дома. «На миру не только смерть красна, но и еда вкусна», – с треском точа печенье, подумала Натка.

Одолжив у запасливой коллеги кипятильник, она сделала себе чаю и, загрузив в программу присланный на верстку текст, взялась за дело.

Верстка в их газете была строго регламентирована, все делалось по утвержденным стилям, фантазировать и проявлять креатив не требовалось, поэтому Натка работала как автомат. Руки у нее были заняты, а голова свободна, что позволяло и слушать разговоры, и участвовать в них.

– Ну, не скажите, Римма Ивановна, – заспорила со старшей коллегой новенькая Мила. – Артистам есть чем заняться. Вот у меня подруга академию культуры окончила, специальность у нее в дипломе – «артист драматического театра и кино». В кино ее, правда, пока не взяли, в театре тоже мест нет, но она устроилась в ивент-агентство, и там у нее творческой работы – завались! По-разному, конечно, бывает: она то на детских праздниках, то на взрослых вечеринках работает, то квесты проводит, то в презентациях участвует, но деньги ей платят нормальные и скучать не приходится.

– Это пока она молоденькая, – не согласилась Римма Ивановна, заправив за ухо пегую черно-седую прядь. – А будет старой бабкой – никто ее ни на утренники, ни на вечеринки не позовет.

– Вообще-то старые бабки нынче очень даже в цене, – заметила Ольга. – Вот я недавно верстала статью про старушек-моделей. Сейчас, одну секунду…

Она порылась в папках на рабочем столе компьютера, открыла нужный файл и прочитала с листа:

– «Кармен Делль’Орефис восемьдесят восемь лет, и она занесена в Книгу рекордов Гиннесса как подиумная модель с самой долгой карьерой! Благородная седина, точеная фигурка и загадочный взгляд Кармен продолжают пользоваться популярностью в фешен-индустрии!»

– А фото есть? – Дамы вылезли из-за компьютеров и сошлись за спиной Ольги. – Да, ничего так бабуля, фактурная…

– А это Линда Родин – популярная американская модель, которая начала карьеру манекенщицы в 2014 году, когда ей было далеко за шестьдесят.

– Тощенькая какая, – пригорюнилась дородная Римма Ивановна.

– А это Дафна Селф, ее официально называют старейшей британской моделью, ведь в фешен-индустрии она работает уже больше семидесяти лет. Сейчас манекенщице девяносто два года, но она продолжает заниматься любимым делом – участвует в показах и съемках для модных журналов.

– Ну, исключения только подчеркивают правила, – не сдалась упрямая Римма Ивановна. – Сколько таких модельных бабушек? Одна на миллион? Да большинство девчонок, которые начинают карьеру модели, через год-другой уходят из профессии. Растолстела, вышла замуж, родила – причин полно, а результат один: забудь про подиум!