Мини-модель - Устинова Татьяна

– Опасное это дело – участвовать в конкурсах красоты! – поежившись, сказала Натка и закрыла для себя эту тему.

И тема вроде закрылась, а глаза – нет.

Натка долго лежала без сна и все думала, думала…

Сенька ведь не о красоте говорил, а о самореализации. Он уверен, что у него есть талант, хочет развить его и добиться успеха.

Что в этом плохого? Ничего.

Даже хорошо, что ребенок к своим восьми годам определился с будущей профессиональной деятельностью, а не пришел к маме накануне последнего звонка, как герой известного стихотворения Маяковского: «У меня растут года, будет и семнадцать. Где работать мне тогда, чем заниматься?»

Натка знала сколько угодно случаев, когда великовозрастные отпрыски не демонстрировали склонностей к какому-либо виду деятельности, доводя до отчаяния своих родителей.

У Веры Палны, бухгалтера редакционно-издательского центра, где работала Натка, таких оболтусов было двое: мальчик и еще мальчик. Они с разницей в два года окончили среднюю школу с хорошими аттестатами и замерли в растерянности – куда дальше?

Старший, запаниковав, поддался на уговоры Веры Палны и пошел в экономический вуз, откуда благополучно сбежал через два года, внезапно открыв в себе дар художника-флориста. А младший, уже девятнадцатилетний, до сих пор топтался на перепутье, перебиваясь работой в «Макдоналдсе» и дожидаясь, пока что-то про себя поймет. Видите ли, пример старшего брата показал ему, что призвание важнее, чем образование.

А еще перед глазами у Натки была соседка Аида, чудо в перьях неполных двадцати лет. Вечно наряженная во что-то странное, она гуляла по району, шурша расписными тканями, гремя браслетами и бусами, мило улыбаясь и вежливо здороваясь даже с незнакомыми людьми – искала себя, собственный путь и свою, как она говорила, стаю. Натке представлялось, что Аиде следовало бы гулять где-нибудь в окрестностях Калькутты, там она сошла бы за свою. А может, и не сошла бы. Натка никогда не бывала в окрестностях Калькутты и не знала точно, много ли там таких, как Аида.

И Петенька Орлов! Был же еще Петенька! Наткин одноклассник, первый ученик, отличник-зубрила, окончивший школу с золотой медалью и разрыдавшийся, как дитя, на выпускном, когда его под объективом камеры местного телевидения спросили о дальнейших планах. Оказалось, что Петенька, как та обезьянка в бородатом анекдоте, разрывался на части, терзаемый многообразием предоставленного выбора. В итоге он двинул на филфак, оттуда перевелся на иняз, потом пошел учиться на психолога, еще на какие-то курсы – и в результате всех метаний оказался на средней должности в кадровой службе так себе заводика.

Родному и любимому сыну Натка желала совсем другой судьбы.

Ей хотелось, чтобы карьерный рост Сеньки шел строго вверх, как истребитель вертикального взлета. Прямо к самым-самым высотам! И неважно, в какой конкретно области. Какая разница, кем станет ее мальчик – знаменитым киноактером, олигархом или президентом страны? Как сказал поэт, все работы хороши – выбирай на вкус!

И раз уж мальчик что-то выбрал, ее святой материнский долг ему помочь.

Найти какие-нибудь обучающие курсы, может, даже специальную школу. Готовят же где-то юных артистов?

В конце концов, пусть Сенька попробует. Если не понравится или не получится, можно будет убрать из уравнения тот вариант светлого будущего, в котором заслуженный артист России и Голливуда Арсений Кузнецов в свете софитов машет ей, Натке, со сцены золотой статуэткой. Тогда останется выбрать между олигархом и президентом, уже не такой большой разброс…

Приняв решение и успокоившись, Натка сама не заметила, как уснула.

Ей снился просторный зал, битком набитый оживленными нарядными людьми, и высокая сцена в цветных огнях. В перекрестии широких золотых лучей стоял светловолосый голубоглазый красавец в шикарном смокинге. Одной рукой он на манер жезла сжимал золотого «Оскара», а другой утирал скупую мужскую слезу, при этом проникновенно говорил в микрофон:

– Всем на свете я обязан дорогой и любимой мамочке, и свою очередную победу я снова посвящаю ей!

Зрители бешено аплодировали, а прожекторы, метнувшись в зал, высвечивали поднявшуюся Натку – умопомрачительно красивую в облегающем шелковом платье и превосходных туфлях. Натуральная кожа, удобный каблук и универсальный бежевый цвет… Всего-то шесть тысяч девятьсот девяносто рублей…

На лице спящей Натки сияла улыбка.

Звонок будильника она не услышала и опоздала бы на работу, если бы ее не растолкал Сенька. Сын не забыл, что ему был обещан разговор на тему светлого артистического будущего, и поднял мирно похрапывающую маменьку скрипучим воем игрушечной трубы и криком:

– Рота, подъем!

Обычно так же – только без трубы – будил самого Сеньку старлей Таганцев. Не каждое утро, слава богу – Натке не понравилось бы постоянно пробуждаться в казарме, – но в те выходные, когда мужчины отправлялись на рыбалку. Без Натки. Она решительно не понимала, какое удовольствие заключается в том, чтобы мерзнуть, мокнуть и кормить противными червяками рыбу, а собой прекрасной – комаров.

– Труба зовет, откинут полог! – Неугомонный Сенька, вечно полный энергии, как рекламный кролик Энерджайзер, сдернул с мамочки одеяло и ускакал с ним прочь.

– И где-то слышен сабель звон, – машинально договорила Натка фразу из песни, стянула с тумбочки телефон, глянула на дисплей, ужаснулась и вскочила с кровати.

Сабли, не сабли, а стальные очи начальника РИЦ Андрона Мохова сверкнут опасно и грозно. Голову Натке Дрон, конечно, не снесет, но урезать зарплату за очередное опоздание вполне может.

– Завтрак, соня! – покричал с кухни Сенька.

– Я не Соня, я Ната! – Она промчалась в ванную, мимоходом заглянув на кухню – там звенели не сабли, а нож и вилка. Сенька поразительно аристократично завтракал сырыми сосисками. – Чаю налей мне!

С учетом жуткого дефицита времени из ванной она выскочила полуфабрикатной – с влажными волосами и лицом без косметики.

Не беда, простенький макияжик можно сделать и по дороге в метро, а волосы прекрасно досохнут под капюшоном, получатся модные небрежные волны.

Сенька, золотой ребенок, был уже сыт, одет и готов к выходу.

– Запрягайтесь, хлопцы-кони! – бросила ему Натка и, пока хлопец и конь в одном лице пристраивал на спину школьный ранец, успела влить в себя чай и сунуть за щеку конфету.

Сойдет за завтрак.

Лифт был занят, и они не стали его ждать. Сбежали по ступенькам с топотом, как те кони, и понеслись по направлению к школе.

– Ты… обещала… подумать… – на бегу заговорил Сенька.

Натка усмехнулась: вот это настойчивость! Вот это умение продавливать нужные решения! Может, лучше все-таки по политической части парня двинуть? Президент Российской Федерации Арсений Кузнецов – а? Звучит же?

– Я подумала…

– И?

– И решила…

– Что?

Они переговаривались на бегу, держась за руки и глядя на приближающуюся цель – калитку в школьном заборе. Ветер бил в лицо, лужи хлюпали под ногами. Путь в светлое будущее, как всегда, был нелегок.

– Я найду, где учат юных артистов! – Натка остановилась у калитки, развернула сына к себе, поправила на нем перекрутившийся шарф.

– Кузнецовы, сколько ждать? – донеслось со двора, где принимала приведенных родителями второклашек учительница.

– Одну секунду! – хором ответили Кузнецовы.

– Не обманешь? – прищурился Сенька. – Ты мне новый велик обещала – взяла подержанный на «Авито». И смартфон не купила, а отдала старый Сашкин. Как тебе верить после этого?

– Клянусь своей треуголкой! – Натка хлопнула себя по вздыбленному капюшону.

Ой, что там за прическа получится…

Сенька засмеялся – про треуголку ему понравилось.

– Кузнецовы!

– Иду! Мам, пока! – Сенька нырнул в калитку.

– Хорошего дня! – Натка помахала сыну рукой, спохватилась, что не надела перчатки, и порысила к метро, на ходу проверяя карманы.

Так, мобильник взяла, ключи с собой, перчатки – вот они…