Мученик англичан - Эдмон Лепеллетье

Бертран откланялся и вышел.

Наполеон, оставшись один, задумчиво остановился у бюста своего сына и проговорил:

– Если бы я знал наверное, что увижу и обниму тебя, дитя мое, как охотно я бежал бы с этого проклятого острова! Но позволят ли мне государи, держащие тебя заложником, прижать тебя к своему сердцу? Может быть, для тебя, для твоего величия, для твоего будущего царствования будет лучше, если я окончу здесь свою блестящую и вместе с тем несчастную жизнь? А быть может, эта скала Святой Елены будет когда-нибудь подножием трона Наполеона!

Отойдя от бюста сына и желая рассеяться, император подошел к небольшому рабочему столу, за которым обычно диктовал мемуары Ла Сказу, и склонился над развернутой картой ломбардских равнин. Забывая изгнание, оскорбления плена, английских часовых, планы своих друзей об освобождении и печальные мысли о сыне, он стал изучать эту карту, чтобы передать потомству славную историю итальянской кампании, утешаясь в плену воспоминаниями о своем военном гении,

III

Молодая белокурая женщина с черными глазами ирландской красавицы, видимо, встревоженная, смотрела из окна белого домика с зелеными ставнями на одной из улиц Пасси, тогда еще тихого, зеленого предместья Парижа, куда не достигал шум большого города, видневшегося вдали, с выступавшими из тумана колокольнями, башнями и куполами. Отойдя от окна, молодая женщина спросила у прибежавшей на ее зов служанки, чей выговор обличал британское происхождение:

– Сейчас прошел почтальон. Нет ли мне письма, Мэри? Все еще нет?

– Нет, сегодня ничего нет для вас, – ответила маленькая англичанка, выходя из комнаты.

Тогда молодая женщина с печальным видом снова заняла свой наблюдательный пост у окна. Она ждала и караулила таким образом еще со вчерашнего дня, беспрестанно повторяя:

– Что он делает? Что с ним случилось? Почему нет от него известий?

Ее мучили самые мрачные предчувствия. Она страдала еще сильнее от того, что была совершенно одинока, не зная не только в Пасси, но и во всей Франции ни одной души, которой могла бы довериться. Она едва знала даже язык той страны, куда ее привез случай или скорее – любовь к молодому французу.

Эта женщина познакомилась в Лондоне, на одном дипломатическом вечере с Шарлем Лефевром, атташе при посольстве. Дочь английского дипломата, имевшего постоянные сношения с посольством, мисс Люси Элфинстон почувствовала склонность к молодому человеку. Последовали частые встречи. Живой, пылкий и мало щепетильный в делах такого рода Шарль Лефевр, не колеблясь ни минуты, обещал жениться на девушке. Когда же посольство было отозвано в Париж по случаю объявления войны, Люси, готовившаяся стать матерью, не задумываясь последовала за человеком, которого она считала своим мужем, так как перед отъездом молодых людей был совершен обряд венчания, тайный для Франции, но действительный в Англии.

Несмотря на то, что Шарль Лефевр был легкомыслен и вел рассеянный образ жизни, он имел в то же время прекрасное сердце и не хотел бросить ту, которая для него пожертвовала всем, порвала со своей семьей и подвергла себя всеобщему осуждению. Он поклялся ей считать ее своей женой и нанял для нее маленький дом в Пасси, недалеко от Булонского леса. Им же были наняты двое слуг, муж и жена, и привезенная из Англии бонна.

Он навещал Люси ежедневно, а время от времени, как мог чаще, оставался ночевать в маленьком домике в Пасси. Впрочем, это случалось не часто: хотя герцогиня Данцигская знала об этих отлучках сына и не расспрашивала о них, все-таки он признавал, что надо было соблюдать приличия.

Если Шарль не мог прийти на назначенное свидание, он всегда посылал Люси письмо или являлся рано на другой же день, чтобы успокоить подругу. Поэтому молодая женщина, не получив накануне никакого известия, несмотря на обещание письма в случае какой-либо помехи свиданию, была теперь очень встревожена и целый день провела у окна. Когда же настал час обеда, ей пришлось сесть за стол, чтобы не удивлять слуг, а также успокоить мальчика лет десяти, не раз спрашивавшего, что она делает у окна, глядя на проходящих. Ребенок спрашивал также, отчего не идет папа, скоро ли за ним пошлют, не болен ли он? Люси уклончиво отвечала на эти мучительные вопросы, не желая встревожить сына, велела наконец, подавать на стол и сказала бонне, хотевшей убрать один прибор:

– Оставьте это! Хозяин, может быть, сейчас придет…

После печального обеда Люси нежно обняла сына и послала его спать, говоря, что сама устала и тоже сейчас ляжет в постель, а когда очутилась в своей комнате, начала плакать, опасаясь какого-нибудь несчастья с Шарлем.

Вдруг в дверь постучали и вошедшая бонна передала записку, принесенную посыльным. Люси вскочила с кушетки и быстро распечатала долгожданную записку. Там были всего две строчки, написанные карандашом:

«Если вы хотите получить сведения о Шарле Лефевре, то придите сейчас же на площадь Звезды за заставой. Вам сообщат там все достоверно».

Люси долго колебалась. Что это означало? Была ли это ловушка или действительное уведомление? Откуда оно, от кого? Застава Звезды (де л'Этуаль) – местность пустынная, не опасно ли ей идти туда ночью? Отчего Шарль не пришел сам? Все это было таинственно, но походило на правду из-за отсутствия Шарля. Значит, знали о том, что она ждет. Может быть, кто-нибудь из друзей Шарля хотел предупредить ее об опасности, или о болезни, или о несчастном случае? А вдруг Шарль не мог предупредить ее потому, что болен, ранен, может быть, мертв?

Это соображение испугало Люси, но затем ей пришло в голову другое: не исходило ли это приглашение от какого-нибудь доброжелателя, желавшего показать ей Шарля с другой женщиной? Что если Шарль обманывает ее? Пылкая ирландка вспыхнула при этой мысли и сказала себе, что пойдет непременно и сейчас же.

Поручив Мэри своего сына Андрэ, она отправилась по темным улицам к заставе Звезды. Подходя к этому пустынному в то время месту, она увидела стоявшую там карету и направилась к ней с сильно бьющимся сердцем. Что если она застанет там Шарля с другой?

Когда она подошла к карете, оттуда вышел человек лет сорока, одетый в английский сюртук; он сухо поклонился ей и сказал:

– Идите со мной не теряя ни минуты, если вы хотите видеть своего друга Шарля Лефевра.

– Боже мой! Что случилось с ним? – вскрикнула Люси.

Незнакомец рассказал ей в кратких словах, что Шарль, уличенный в заговоре бонапартистов, вынужден скрываться, соблюдая большую осторожность, чтобы не подвести спрятавших его друзей, и при первой возможности попросил найти в Пасси ту, которую он называет своей женой. Сообщив, что он – друг Шарля по имени маркиз д'Орво, он прибавил, что взял на себя исполнение его просьбы.

– Ведите меня скорее к моему Шарлю! – воскликнула взволнованная Люси.

Маркиз д'Орво пригласил ее сесть в карету, и та сейчас же отправилась в путь.

Через полчаса езды экипаж остановился на темной улице перед запертой дверью, похожей на вход в отель.

– Где мы? – спросила Люси.

– В предместье Сен-Жермен, – ответил ей д'Орво, спрыгивая на землю и громко стуча молотком в дверь.

Последняя приоткрылась, и д'Орво сделал Люси знак войти. Они прошли в сопровождении слуги через большой двор, поднялись на три ступеньки крыльца, и д'Орво ввел Люси в обширный зал с закрытыми ставнями и мебелью, покрытой чехлами. Две свечи слабо освещали огромную комнату.

– Где Шарль? Ведите меня скорее к нему! – сказала Люси.

Маркиз д'Орво сел в кресло, указал другое Люси и, видя ее колебание сесть, шутливо сказал ей:

– Нам надо поговорить. Незачем утомлять себя. Присядьте!

– Но где же Шарль? Где он? – спросила дрожащим голосом Люси, начавшая пугаться этого странного уединения со своим таинственным спутником.

– Вы увидите своего Шарля, когда придет время и если вы будете благоразумны, мое дитя, – ответил ей маркиз д'Орво, небрежно скрестив ноги.

– Вы скрываете от меня правду! С ним случилось что-нибудь важное. Когда пришли арестовать его, он сопротивлялся, защищался, может быть?! Боже мой! Он ранен, может быть, убит?

– Шарль Лефевр совершенно здоров. Успокойтесь, пожалуйста! Вы можете скоро увидеть его… по крайней мере это зависит от вас.

– От меня? Что это значит? Что я могу сделать? Объясните мне!

Люси все еще стояла перед сидевшим д'Орво; вся странная обстановка этого неожиданного разговора крайне взволновала ее; она начала догадываться, что попала в западню, и хотя еще не знала, какая опасность угрожает ей, но приготовилась энергично бороться с нею, скрывая страх.

– Вы не узнаете меня? – иронически спросил д'Орво.

– Нет, я никогда не видала вас.

– Зато я видел вас и скажу вам сейчас, кто я. Восемь или девять лет тому назад вы встретили в Лондоне эмигранта, который нашел вас прелестной и сказал вам это. Помните, это было на вечере у лорда Басерта? Мы еще были одни в маленьком уединенном салоне?