Гном – Сын Дракона - Александр Погодин

Посередине этой маленькой комнатки стояла тумба, а на ней лежало ЭТО (далее буду называть ЭТО артефактом или фиговиной). Папа до сих пор не говорит, что за фигня там была, но я думаю, камешек какой-нибудь блестящий величиной с его кулак, иначе бы он не повелся и не хапнул ЭТО. Тем более фиговина была магической. Оглядел комнату, оценил насчет подлянки колдовской и механической, все ловушки были разряжены, видимо уже были желающие заполучить артефакт. Но не повезло бедолагам, все здесь лежат, зато папе дорогу расчистили. Давно видимо уже их прихлопнуло, одни костяки остались. Папа гном обстоятельный: сначала проверил останки, золото прибрал, амулеты оставил владельцам. Осторожно подошел к тумбе, костью, подобранной рядом пошевелил фиговину, ничего не произошло. Только собрался взять, уже руку протянул, слышит кто-то хрипит. Батя схватился за секиру, думал зомбяк откуда вылез, огляделся, а там еще один проход, сразу его и не заметишь. Подошел поближе и от удивления чуть не сел на свою костлявую задницу.

Представьте себе клетку из прутьев восьми сантиметровой толщины, каждая сторона которой равнялась метру с небольшой добавкой и в ней сидит скрючившись женщина – человечка. Худая, как те скелеты, что под ногами валяются, но живая раз хрипит. Видимо давно тут квартирует. Батя понял, что она тоже сюда шла и уже почти добралась до цели, да угодила в простую механическую ловушку. Папаня почесал репу, решил, что конкуренты ему не к чему, пусть остается все как есть. Вернулся, взял артефакт, сунул в сумку, постоял, представил себя на месте человечки, вздохнул и вернулся к клетке. Достал бурдюк с водой и кое-как просунул часть его между прутьев. Человечка так обессилила, что еле смогла дотянуться до бурдюка и припасть к нему. Пила она долго и трудно, видимо все у нее внутри пересохло и выдула бы все, да батя не дал, сказал, что хватит, а то загнешься. Достал инструменты и стал пилить прутья, я же говорил, что батя много полезных вещей прихватил. Прутья поддавались с трудом, но папа гном и чтобы не справился с каким-то металлом, даже необычным, такого не может быть. А прутья действительно были очень интересные, антимагические, как потом мамуля сказала. Обычный метал для нее ничто, даже в человеческом облике, а этот оказался не по зубам. В драконьем облике ей бы были пофигу все эти ловушки, но не расчитаны ходы подземелья под такую громадину, и пришлось идти в человеческом. Три месяца просидела она в этой клетке, могла бы и дольше потерпеть, но метал блокировал магию, да и вытягивал ее еще вдобавок вот и дошла она до такого состояния. Корячился батя с прутьями долго, но победил.

Вынул осторожно человечку, весу в ней осталось совсем ничего, и по старым следам стал выбираться наверх. Вышел, нашел укромный уголок, запалил костер, повесил котелок, засыпал из своих запасов что надо и через час похлебка была готова. Маленько остыло и с ложки стал вливать всю эту бурду в человечку. Бурдой я называю его стряпню потому, что знаю как батя готовит. Утром эту процедуру он повторил, и со спасенной на руках пошкандыбал к границе Проклятых Земель.

Как они передвигались описывать не буду, но когда папа вышел с ней к башне, она уже говорила и даже пыталась сама идти. Батя решил на этом месте осесть основательно и пока человечка спала да ела, он не торопясь стал приводить все в порядок. Через неделю его подопечная отказалась от похлебки и послала батю на охоту. Зверья рядом было полно и скоренько он принес приличного кабанчика. Готовить человечка ему больше не доверяла и занималась этим сама. Батя ее стряпню хвалил, но говорил, что она съедала в пятеро больше его и на охоту приходилось ходить часто. Поправилась она быстро и скоро, как папа сказал, расцвела.

Прожила она с батей два месяца и как-то нечаянно они стали спать вместе, это предок мне так сказал. Человечка призналась ему, что она дракон, но бате уже все было по фигу, он полюбил и кем она была во второй ипостаси ему было безразлично. Извечный страх перед драконами тоже куда то пропал, ну не боялся он маму, хотя обычно гномы драконов боятся до ужаса, даже больше чем эльфы, правда никогда в последнем не признаются (это мне мама рассказывала). Спросил его однажды, как его угораздило влюбиться в дракона? Батя вздохнул и изрёк, человеки говорят, любовь зла полюбишь и козла (мама не слышала, быть бы папане без бороды) Когда расставались, он подарил ей артефакт. Кстати, под цитадель дракоша полезла за ним же. И зачем эта фиговина ей была нужна, родительница тоже молчит. Мама могла бы отнять артефакт силой, но она была обязана гному жизнью, а это на дракона навешивает такие обязательства, мама не горюй. Гном, когда до него дошло, кто мамуля такая, мог потребовать многого: золото, камешки и мало ли чего. Торин просто любил ее такую какая она есть и ничего ему больше было не надо. Глядя на этого простоватого молчаливого гнома, становилось тепло на сердце. Что для дракона гномий век, миг, но и через тысячу лет в груди будет сладко ныть, при воспоминании о нём.

Расстались они. Торин остался в башне, а мама ушла вглубь Проклятых Земель, через два года вернулась и принесла меня, красивого, папе в подарок. Драконихи откладывают яйцо, потом вылупляется из него дракончик, а дальше как у всех: мама растит и воспитывает свое чадо, а когда дракончик покидает родительскую пещеру еще лет сто за ним наблюдает и помогает идти по жизни. Со мной же получилось по-другому, вместо яйца вывалился на свет я: зелененький, маленький, зубастый и горластый. С мамой случился стресс, как будто булыганом кто ее по голове приласкал, часа два в себя приходила, а я в это время пытался чего-нибудь отгрызть, но не получилось. Когда маленько пришла в себя, решила рассмотреть меня поближе, голову склонила к дитяти, язык высунула (рептилия же), я и цапнул ее за эту длинную и раздвоенную часть тела. Отгрыз сразу половину и начал харчить. Маман от боли и неожиданности дыхнула на меня огнем и очень удивилась, я остался цел, только обсох.

Она задумалась, даже маленький дракончик не пережил бы этот плевок огнем, запекся в собственном соку, а этому уроду хоть бы хны. Кинула она мне кусок мяса, запаслась харчами перед откладыванием яйца, дите с аппетитом стало его уничтожать. Маманя опять впала в ступор, если узнают драконы, их мало, но они есть, это будет позор на много тысяч лет. Прибить его и никто не узнает, она уже подняла лапу, чтобы раздавить урода как букашку, но вспомнился Торин и сердце сладко заныло, это же и его сын, и он должен все знать. Неделю гадала: убить – не убить, Торину показать, убить – не убить, Торину показать – вышло гному показать.

Завалила мама пещеру каменюкой и полетела проверить, там ли еще Торин. Оказалось все еще живет в башне и никуда в ближайшие годы перебираться не собирается. Прилетела в родную пещеру, отвалила булыган и опять охренела – я сижу в ее закромах, жую золотые монетки, играю фиговиной, из-за которой они с батей познакомились, артефакт расцвел всеми цветами радуги, и как показалось мамане, хихикает и что-то говорит уроду. Драконихе стало ясно, кто подложил ей такую свинью, в виде меня, «артефакт Демиурга».

Фиговина эта осталась от Демиурга, наместника, назначенного создателем в этом мире, которого потом успешно уконтропупили его помощнички, не без помощи эльфов. Теперь эти сволочи стали местными богами и эльфы в накладе не остались. Артефакт имеет разум не Демиурга, но тоже о-го-го. С драконом эта фиговина, по идее, должно говорить, на что маманя и надеялась, добывая эту штуку. Хотелось ей с помощью его потрепать местных богов, Слика вообще прихлопнуть и эльфов вместе с ним, только Демиург, перед исчезновением, запретил ушастых почему-то трогать, она подождёт, приходиться подчиняться, но как же хочется сжечь их вместе с рощами. Артефакт с ней говорить не захотел, а вот с уродом да, и что бы это значило, неясно. Мама отобрала с трудом у меня игрушку, подхватила и полетела, в проклятые земли, там перекинулась и пешочком двинулась к бате. Когда родительница призналась, что этот урод сын Торина и он останется с ним, батя тоже впал в ступор, но не надолго, через час очухался и рванул к оркам за молоком. Мама еле его остановила и объяснила, что я ем только мясо, даже сырое, но еще золотые монетки, иногда камешки блестящие хрумкаю как орехи. Она этого добра на первое время принесла, а потом видно будет. Надо объяснить, что золото и самоцветы драконы не зря собирают, эти минералы и драгметаллы они харчат, все у них в организме перерабатывается и усваивается. В общем, входит в обмен веществ. Мамуля с батей прожила на этот раз четырнадцать лет, пока, как она говорит, я не встал на крыло (юмор у родительницы еще тот, откуда у меня крылья). Как она меня ставила на крыло, я уже писал: гоняла с мечом и топором целыми днями и бросала в проклятых землях от десяти дней до месяца, на выживание меня испытывала.

Теперь расскажу про папу, которого очень люблю, даже больше чем пиво и танцы с орчанками. Торин гном-бродяга, таких у недомерков недолжно быть вообще, а он вот есть, тоже видимо урод, как и я. Очень хороший кузнец, гном все же, хоть и не правильный. Любит тоже пиво и маму, а когда выпьет достает воспоминаниями про своих родичей, особенно про какого-то Нарина. И еще любит расширять свой подвал, он его уже так раздвинул, что можно там заблудиться, а сколько ходов запасных наделал – жуть. И тянуться они ой как далеко. Про маму вон сколько накатал, а тут больше ничего не приходит на ум. Гном – этим все сказано.