Убийство в пансионате - Ольга Туманова

Алла Геннадьевна даже забыла, что после обеда их не было в номере.

Убили? - думала Алла Геннадьевна. - Прямо в номере? Даже не на улице, куда вечером одной страшно выйти и за хлебом. Убили дома. За что? Зотову? Кто такая Зотова? Кто же жил за стенкой? За той, где кровать Василия, номер, кажется, вообще пустует. А за этой... кто-то жил.

Алла Геннадьевна вспомнила лица женщин, она их всех встречала за обедом. И кого-то из них уже нет? И еще этот юнец. Этот тон. Мало того, что ты беззащитна в своей стране, как бездомный котенок, так ты же еще и оправдывайся.

Алла Геннадьевна почувствовала, как голова ее обтягивается, сжимается то ли тисками, то ли обручем, ах, не все ли равно.

Василий Викторович глянул на посеревшее лицо жены, шагнул к следователю и, тесня следователя к дверям, сказал грубовато:

- Нас не было в пансионате. Вернулись к десяти.

- И это кто-то может подтвердить? - стараясь остаться в комнате, спрашивал Андрей Андреевич. - Вас кто-нибудь видел в коридоре?

- Вахтер. Или администратор. Кто-то внизу. Она нам открыла. Дверь была закрыта.

- А кто видел, как вы уходили?

Василий Викторович пожал плечами:

- Не знаю. Все видели. Обед. Кто-то был в столовой, кто-то в холле. И во дворе курили.

У дверей следователь спросил помягче:

- Вам ничего не показалось странным? Что вы увидели внизу?

- Ничего, - сердито ответил Василий Викторович и оглянулся на жену.

Следователь тут же сделал шаг назад, в глубь комнаты и спросил у Аллы Геннадьевны:

- А вы?

Василий Викторович взял следователя за локоть и шагнул к двери:

- Она была со мной. Мы поднялись сразу в номер и больше не выходили.

- Света не было в холле, только настольная лампа, - неожиданно не только для Василия Викторовича, но и для себя заговорила Алла Геннадьевна. Она отчетливо вспомнила полумрак холла, и свет за конторкой, что освещал лишь кусок дерева. - Телевизор работал, негромко. Шла программа "Время". Но телевизор никто не смотрел. (Откуда я знаю? - изумилась Алла Геннадьевна, ведь в холле было темно.)

- Но ведь в холле было темно, - сказал юноша.

- Не знаю, - медленно ответила Алла Геннадьевна. - Но там не было никого. - Пустой холл и взъерошенная женщина-администратор...

- Что-то показалось вам странным?

- Странным была закрытая дверь. Даже в институтском общежитии ее закрывали в одиннадцать вечера. Хотя... в нашей стране, в наше время...

- Что вы хотите этим сказать?

- Что, возможно, администратору просто страшно сидеть в холле одной при открытой двери, куда любой может войти. И вошел, - добавила Алла Геннадьевна, и голос ее дрогнул. И администратор долго, очень долго не шла на стук, вспомнила Алла Геннадьевна, но говорить об этом следователю не стала: там, на первом этаже, медицинские кабинеты. Может быть, администратор была в одном из них, и не одна.

- А дальше? На этаже? - гордый, что сумел разговорить молчавшую чету, спрашивал Андрей Андреевич.

- Не знаю, - неуверенно сказала Алла Геннадьевна. Она сомневалась, может ли она не говорить следователю про долгий стук в дверь? Помогает она скрыться убийце или спасает от пересудов одинокую женщину? - А в коридоре не помню. Кажется, в коридоре было тихо. И в номере. И вообще. Она вышла на балкон... Да, она сняла купальник с веревки. И Василий вышел на балкон, скормил австралийский сервелат псу. Требовал голоса, и тот гавкал. А в это время в метре от них... лежала... - Алла Геннадьевна почувствовала дурноту, и, поднеся ладонь ко рту, побежала в ванную.

И Василий Викторович взял следователя за плечи и вытолкнул в коридор, и вышел следом, плотно прикрыв за собой дверь.

8. В коридоре разговаривать было несолидно, но настаивать на продолжении разговора в номере Андрей Андреевич не стал. У него не было никаких оснований подозревать эту, если уж не пожилую, то, во всяком случае, пожившую пару в преступлении. Сомнения шевельнулись в нем позже, когда пара отреагировала на его визит, как он считал, неадекватно, а начал он свой обход с них, как с главных свидетелей. Они жили в соседнем номере, имели общий балкон с убитой, а балконные двери в обоих номерах были незакрыты, и они должны были видеть многое, а слышать - все. Даже если их не было в пансионате в момент свершения преступления (проверить их алиби несложно), то и в таком случае они должны были видеть убитую. У нее в номере горел свет, и, если они выходили на балкон, разве могли они не посмотреть в открытую дверь соседнего номера? Это же элементарная человеческая реакция. А, посмотрев, не могли не увидеть, что Зотова лежит на полу. И никому не сообщили? Почему? Женщину его приход испугал. И расстроил. С какой бы стати ей так расстраиваться и переживать из-за чужой одинокой старухи? Надо уточнить, не была ли закрыта дверь номера Зотовой изнутри, когда горничная обнаружила ее тело. Если дверь была закрыта, войти в номер Зотовой могли только через балконную дверь, то есть через номер этой пары. У Андрея Андреевича опять шевельнулись подозрения: кто дал убийце ключ от номера Клиновых? Кто-то из них? персонал?

- Ваш номер был закрыт? - строго спросил Андрей Андреевич.

- Да. Был закрыт, - теперь, когда они были вдвоем в коридоре, Клинов ответил вполне доброжелательно. Почему он не хотел, чтобы их разговор слышала его жена? Впрочем, это в интересах следствия: поговорить с каждым в отдельности.

- А ключ на вахте? - уточнил Андрей Андреевич, зная от дежурной, что Клинов ключ не оставлял.

- Нет. Ключ у меня был с собой.

- Но ведь это нарушение. Зачем вы взяли ключ с собой? Вы уверены, что брали его?

Василий Викторович поморщился: да, уверен (У горничной есть другие ключи, и зачем оставлять ключ, когда номер за десять дней никто не убирал ни разу? Пыль протирает жена, и его во двор каждый вечер с ковриком гоняет. А вчера днем, уходя, он положил ключ от номера в карман куртки машинально, как клал ключи от своей квартиры), но, не желая поддерживать разговор, промолчал.

- А вы не заметили, что в ваш номер заходили в ваше отсутствие?

- Нет. Не заметил, - стараясь говорить любезно, ответил Василий Викторович, но в голосе его сквозили и досада, и желание скорее окончить неприятный для него (почему?) разговор. - Мы еще будем здесь.

- Я вас прошу остаться, пока... - начал Андрей Андреевич, но Клинов ответил, не дослушав:

- Да-да. Вряд ли я смогу перекомпостировать билеты, так что несколько дней мы здесь еще будем. Заходи. Но я все сказал. Мы вернулись после ужина, и все было тихо. Жена спит чутко, она бы проснулась.

Андрей Андреевич хотел возразить Клинову: его жена явно что-то слышала или видела, или предполагает, но Василий Викторович уже был в номере.

9. Тут открылся лифт, и медленно, глядя под ноги и опираясь на палки, вышли одна за другой две массивные старухи и, продолжая разговор и не глянув на Андрея Андреевича, словно он был привычной деталью интерьера, двинулись в глубь коридора. Пройдя пару метров, старухи остановились, заполнив собой проход, и продолжили беседу. Впрочем, говорила неумолчно одна, что была в шерстяном платье, цвета разбавленных чернил. Та, что покрупнее, в ярко-желтой кофте, лишь энергично потряхивала головой, одобряя слова собеседницы.

Ну, эти красавицы по ночному городу не бегают, они сидят на скамейке у входа и знают все и про всех.

Андрей Андреевич ушел в слух.

- И вот они сидят за столом, - говорила Зоя Петровна, - и дочь о своей квартире, и внучки о своих квартирах. А я слушала и говорю: "Ну вот, у каждой у вас квартира, только я одна у вас, как бичиха".

Белла Константиновна, сопереживая, энергично кивала головой.

Не о том говорили старухи, о чем должны были бы говорить, и Андрей Андреевич не стал тратить время на бесплодное слушание, шагнул к старухам, представился.

Старухи умолкли и смотрели на следователя, но не с почтением и жгучим интересом, как ожидал Андрей Андреевич, старухи смотрели с сердитым недовольством: он прервал их, такую интересную, беседу.

Андрей Андреевич достал удостоверение. Зоя Петровна взяла красную книжечку, повертела, почитала. Подняла глаза на следователя, и в ее взгляде появилась крупица почтения, такая малая, что человек, не столь наблюдательный, как Андрей Андреевич, пожалуй, не смог бы ее заметить.

Андрей Андреевич попросил разрешения зайти в номер, он хотел бы поговорить с ними конфиденциально. Слово "конфиденциально" Зое Петровне понравилось, и она величаво разрешила Андрею Андреевичу войти.

Номер был идентичен двум предыдущим: две кровати под полинялыми кусками материи, темно-серый от грязи тюль, клочья надорванных обоев. На табуретке стопка белья. На тумбочке - лекарства.

Бабки уселись по кроватям, Андрей Андреевич присел на табурет.

- Я хотел бы знать, не показалось ли вам что-нибудь подозрительным вчера вечером.

- Ну, вот, я говорила, - торжественно провозгласила Белла Константиновна, поднялась с кровати, прошла к окну, глянула в окно, развернулась к Зое Петровне. - Я вам говорила.