Доброе слово - Эва Бернардинова

Собаки в сенях обнюхивали сумки.

— Пора в дорогу, правда? — Она вытащила из сумки несколько грязных газет и принесла их в комнату. Половина помещения от пола до потолка была занята аккуратно сложенной старой бумагой.

Собаки почтительно поглядывали, когда она открывала шкаф. На внутренней стороне двери висело овальное зеркало, помутневшее от времени.

Взяв розовый платочек, хозяйка прижала его к глазам. Кровать и печка с длинной трубой и кипы газет сделались розовыми… Собаки стали похожи на поросят…

Она повязала платок на голову. А вот платье с волчьими маками. Она перекинула платье через спинку кровати. Кто ей принес его? Марванова? Нет, это подарок старостихи, от нее же и старое зимнее пальто, и серые ботинки. Но их она не наденет, ведь дождя нет. Наденет белые туфли, которые нашла в пепле… и бусы, розовые кораллы с ярмарки. Она принесла и четки, но четки не так красивы… Нет, платье она погодит надевать, рано еще. У торговки мясом в лавке сейчас толпы людей. Терине там пока нечего делать. Вот когда в лавке никого не будет, она и появится…

Собаки выбежали, пронеслись по зарослям. Идет кто-то. Лай не прекращался, она вышла во двор и раздвинула заросли. Сощурила глаза. Ага, секретарь! И… председатель, гм, гм, но собак она не отзовет…

Мужчины остановились. И собаки — тоже: встав в один ряд, подняли хвосты, короткими ножками уперлись в землю. Как солдаты, с гордостью подумала Терина.

Мужчины закурили. Однако стоило им сделать несколько шагов, как собаки снова сорвались.

— Чтоб вам пусто было, пустобрехи! — Председатель нагнулся взять камень.

Терина вышла из зарослей кустов. Собаки учуяли подмогу и залились пуще прежнего. Терина прикрыла глаза рукой, словно не узнавая пришедших. И хлопнула себя по лбу.

— Тихо! — прикрикнула она на собак, и они умолкли одна за другой. — Франтик, ну как тебе не стыдно! И ты, Марженка, туда же! С чем пожаловали, господа?

Секретарь передернул плечом, словно у него был выбит сустав.

— Ревматизм? Ревматизм? — спросила она с участием.

Он криво усмехнулся.

— А черную бузину вы пробовали? Не пробовали? А разве в прошлый раз я вам не советовала, когда вы приходили сюда из-за этого переселения! Нужно было меня послушаться. Да еще не поздно. Нарвите бузины, сколько сможете унести, а придете домой, обложите ею плечо и чем-нибудь завяжите, чтобы повязка держалась… Или на ночь, на ночь даже лучше. К утру полегчает, вот увидите. Бузина — всем лекарствам лекарство. Помните, господа начальники, перед ромашкой должно шляпу снять, а перед бузиной — на колени пасть!

Председатель запустил руку в нагрудный карман, где у него лежал протокол собрания районного народного комитета. В нем говорилось, что опять много жалоб на Катержину Кроупову. А еще там была рекомендация районного врача на перевоз Кроуповой в дом престарелых.

— Пани Кроупова, мы пришли по официальному делу…

— Проходите, проходите, — засмеялась она, — не стесняйтесь! — И, приподняв ветку, сама придержала ее, пока оба не очутились на дворе.

— Мы вам писали, — сказал секретарь, — вы получили наше письмо?

— Конечно, получила. А почтальона прогнала.

Секретарь вздохнул.

— Да вы оглянитесь вокруг, господа, — произнесла Терина с гордостью, — у меня все на воле, я никому жизнь не заедаю, — и она широко развела руками.

Секретарь с недовольным видом рассматривал кончики своих ботинок, а председатель глядел на собак, развалившихся на пороге, на тощих кур, на ящики от фруктов, на жестянки, на бутылки, на невероятное количество яичных скорлупок…

Председатель продолжал осматриваться и увидел траву среди соломы на крыше и бузину, упирающуюся в эту крышу. Он невольно улыбнулся, исполнившись вдруг веры в успех предприятия.

— Послушайте, ведь лазать на этот холм не так-то просто, — сказал он, — наверняка это стоит вам немалых усилий. Вот мы с секретарем как-никак моложе, а и то нам пришлось потрудиться…

— Да вам все труд, — сердито вырвалось у нее так, что собаки даже вздрогнули. — Ничего, ничего, — успокоила она их.

— А зимой опасно — поскользнетесь, сломаете ногу.

— И холодно тут, должно быть, — добавил секретарь, — уголь сюда не завезешь…

— А-а-а! — вскрикнула она, и собаки снова вздрогнули. — Правда, нам ведь не холодно здесь, правда? — обратилась она к собакам и потом снова повернулась к мужчинам: — До зимы нам еще далеко! Да и кто будет думать о зиме в начале лета? Посмотрите, какое оно чудесное! Вы бы послушали, как птицы поют поутру! Я на все и на всех гляжу, и никто меня не боится!

— А что, если нападет кто? — Секретарь попробовал пошутить.

— Я его пристукну, — ответила она.

— Пани Кроупова, — сказал председатель, и она вполне серьезно отозвалась:

— Что такое, господин начальник?

— Пани Кроупова, не можете вы здесь оставаться. Мы уже обсуждали на заседании народного комитета, писали вам… вот и секретарь приходил… Такая обстановка — не для человека. Уж если вы во что бы то ни стало хотите остаться в деревне, можно сделать так, чтобы деревня построила вам дом поприличнее. А пока они будут строить, вы какое-то время могли бы пожить в доме для престарелых. Временно, конечно. Тем более что вы больны, вас там полечат, и вы вернетесь в деревню, в новый…

— Но я здорова, — весело возразила она.

Секретарь покрутил головой.

— Вы больны, пани Кроупова, доктор говорит, вас то и дело видят на медпункте!

— Да, то и дело, — ответила она прямодушно, — потому что мне там нравится. Посижу, с людьми поговорю в зале ожидания, потом с врачом и медсестрой — эта словно ангелочек… Но если мне чего-то не хватает, так я забираюсь к себе и носа не кажу на улицу. А доктора мне вовек не надобны, я ото всех болезней сама избавляюсь.

— Люди также обращают внимание на то, — заметил обессилевший председатель, — что у вас здесь нет условий вымыться по-настоящему.

— Есть условия, почему нет? Захочу — насобираю полные плошки дождевой воды!

— Пани Кроупова, — председатель был уже здорово раздражен, — вы должны понять, жить здесь вам нельзя. Это неприлично. Район такое проживание не разрешает. Мы вам отстроим подходящее жилье. Дадим в подтверждение бумагу с печатью. Но вы должны временно переселиться…

— Никуда я не переселюсь! — отрезала она.

— Церемонимся тут с ней, — прошипел секретарь. Он вспомнил, сколько из-за старухи пришлось проделать работы в совете и на комиссии, с врачом и с деревенскими, а уж писанины-то, не приведи бог! И потом — это уже второй поход к ней.

— И чего мы с вами столько возимся, тетя, — в ярости произнес он, — бог ты мой, да вы только посмотрите на себя! На вас грязь шевелится!

— Вот приказ. — председатель протянул Кроуповой