Наследница (СИ) - Белова Екатерина

А теперь она сидела напротив Ясмин и понимала, насколько глупым был ее поступок. Теперь, когда отступила горечь потери, сделалось очевидным, что ей воспользовались, как если бы она была бумажным платочком или ватным диском. Ей промокнули подтекающую зловонной жижей ложь последнего испытания и собирались выкинуть.

— То, что ты совершила — обман, — очень четко и громко сказала Амина.

— Да, — не стала ломаться Ясмин. — А то, что совершила ты — глупость. Душа, знаешь, за глупость надо платить.

Амина беспомощно пожала плечами.

— А ты мне нравилась. Я понимала, какая ты, но все равно сочувствовала.

— Это потому, что мы похожи, — лицо Ясмин дрогнуло и почти сразу снова закаменело. — Наша разность порождена различием миров, в которых мы были рождены.

Сейчас Амина, как никогда понимала, что очень скоро умрет. Где было ее тело все эти два месяца? Лежало овощем в Кащенко с диагнозом «свихнулась, бедная, на фоне утраты» или

поместилось в соседнюю с матерью могилу? Осталось только тело Ясмин и две души, претендующие на него.

— Ты должна понять, это мое тело, моя мать и моя жизнь. Каким бы ни был договор, его нужно соблюдать, потому что за ним смотрят духи рода, и, разумеется, они предпочтут меня.

— Но ты здесь, — тихо возразила Амина. — Духи рода тебя не забрали. Быть может, они не поощряют обман?

— Ты никогда не лгала?

— Я никогда не убивала. Ты ведь собираешься меня убить?

— Ты уже мертва! — крикнула Ясмин. — Возвращайся в могилу и не кради чужую жизнь! Абаль принадлежит мне, он принадлежал мне с самого начала!

Амина вдруг странным образом успокоилась. Ее любимое качество, которое ей тяжело далось, и которое она любила, — в любой сложной ситуации она сосредотачивалась.

— А ты вернёшься и сполна воспользуешься всем, что я заполучила, будучи в твоём теле?

Она не планировала злить Ясмин, ей было действительно интересно. Та смотрела на неё в упор с другого конца стола, и ее глаза блестели вызывающе и нагло. За серыми стёклами ее глаз умирала та испуганная отчаянная девочка, которая когда-то снилась Амине. От сильной, смелой и насмешливой Ясмин осталось только… вот это.

— Точно, я собираюсь воспользоваться всем и всеми, так что спасибо тебе и прощай.

Ясмин с кошачьей грацией вспрыгнула на стол и неспешно шагнула к ней по чёрной глади столешницы. С ее лица ушла та неприятная усмешка, и оно стало сосредоточенным и холодным. Ясмин побежала, а после прыгнула с ловкостью и мощью Джульбарса, и Амина опрокинулась под ее весом вместе со стулом. Перекатилась вбок и почти сразу почувствовала тяжесть тела Ясмин, настигшей ее. На горле сомкнулись горячие руки.

— Прекрати, — выдавила Амина.

Каким-то парадоксальным образом она не чувствовала давления, только тошноту и нарастающую головную боль, бьющую набатом в левый висок. Физически она уступала Ясмин безоговорочно, поэтому все на что ее хватало, это слабо извиваться и взбрыкивать неудобными и бесполезными каблуками. Всю жизнь она сидела на интеллектуальной работе и пренебрегала фитнесом, а вот и ответочка прилетела. Упирайся теперь шпильками в затертый линолеум, пошедший барханами от преклонного возраста.

— Это же посмертие, — вдруг сказал ей кто-то в самое ухо. — Внутри своего посмертия ты практически всесильна, внутри не существует никакого влияния, кроме твоего собственного.

Голос был похож на голос Абаля, который словно бы сидел внутри ее головы и зачитывала инструкцию по пользованию собственным подсознанием. Амина начала задыхаться, правда, намного позже, чем представляла себе, но горячий красный жар постепенно охватил всю голову и запульсировал острой болью. Я умру, подумала она с ужасом. Умру прямо сейчас!

— Внутри посмертия бессмысленная любая борьба, если ты сама не пожелаешь этой борьбы.

Голос пробивался освежающим зелёным ростком в сухую землю ее жара. Амина цеплялась за сказанные слова, чтобы продолжать дышать, и вдруг поняла. Это она делает Ясмин сильной, вкладывает в ее руки оружие против себя. Едва она так подумала, как руки на горле дрогнули. Амина заставила себя открыть зажмуренные от ужаса глаза и посмотреть в напряженное, почти испуганное лицо своего двойника.

— Умри, наконец, — прошипела Ясмин, но голос ее звучал слабо.

Растерянное бледное лицо блестело потом в свете опрокинутой лампы. Амина положила руки на душащие ее ладони и легко разомкнула их, как если бы они были свежепойманными рыбками, задыхающимися вне родной стихии.

— Рианор Бересклет, Фалена Бересклет, Злато Бересклет, духи Древотока, духи Катха, духи мертвых Древогубца и Майтенуха…

Амина не сразу поняла, что Ясмин затихающим шепотом зовёт духов рода, упав ей на грудь, а ее голос прокатывается тёплом где-то между плечом и ключицей. Она обняла ее худую, вздрагивающую спину и словно втиснула в себя. Погладила по истаивающим в полумраке волосам.

— Я останусь здесь, с тобой, — шепнула она. — Не бойся.

— Открой глаза, — сказал Абаль внутри ее головы.

Амина попыталась отрешиться от его голоса, сосредотачиваясь на Ясмин, но тот был, как колокол. Он звенел, набирая силу, и Ясмин истаивала в ее руках, как масло, как туман. Открой глаза, открой глаза, открой глаза…

* * *

Она открыла глаза, подсознательно ожидая увидеть все ту же мерзкую допросную, которая теперь навсегда была пропитана для нее кровью и отчаянием. Обвела взглядом лепной потолок, увитый золотистым плющом, от которого шёл слабый свет и на редкость манящий запах. Нововыведенная медицинская Хедера рода Аралиевых, благотворно воздействующая на нервную систему и показанная при выгорании, усталости, депрессиях и стрессовой работе. Ясмин о таком могла разве что мечтать. В чисто вымытые окна лился солнечный свет, согревая любовно рассаженные хлорофитум, сансеверию и карликовый цитрус. И Леокум Хамедора, которая в простонародье зовётся птичьи слухом, поскольку помимо токсинов и ядов поглощает звуки. Прелюбопытная вещь. Мало кто знает, что это растение можно использовать в качестве прослушки.

Она с трудом приподнялась и тут же упала обратно в льняное тепло кровати. После слабыми руками обняла подушки и заползла на них, как раненная черепаха, пытаясь одновременно заставить свой ум работать.

Ум не хотел. Ему было отлично. Тепло и спокойно, и он рассеянно блуждал по комнате, ленясь составлять выводы. Ей удалось выбраться из сна или она ещё внутри его продолжения? Но если да, то Ясмин умерла?

— Амина, — сказала она, чтобы не забыть. — Я — Амина.

Комната была составлена в тех драгоценных оттенках нагретых сливок, которые дают чувство уюта и успокоения, а золото плюща, делало ее радостной. Сливочные кресла с отделкой легкого карамельного оттенка, полированный кофейных стол ей в тон, стеклянный шкаф, демонстрирующий содержимое банок, пузырьков, флаконов и керамических суден с медицинскими инструментами. Будучи совковым ребёнком, Ясмин поежилась от столь откровенно облагороженной демонстрации медицинского насилия. И тут же напомнила себе — Амина, она — Амина, а не Ясмин. Но почти сразу забыла.

Около кровати гнездился крупный белый аппарат, от которого шла к ее телу полупрозрачная трубка. Ясмин осторожно вытащила иглу из локтевой вены, и аппарат тут же судорожно замигал красным и запищал.

— Ох, вы вернулись!

Из кресла, остававшегося вне зоны видимости из-за балдахина, поднялась заспанная женщина средних лет. Мягкое улыбчивое лицо, строгий пучок, тёмные внимательные глаза. У неё были манеры хорошо вышколенной прислуги, но Ясмин не обманывалась. В этом мире не было прислуги. Были профессионалы, которых можно запросто потерять из-за собственной несдержанности, но нелегко заменить. Это цветкам помоложе, послабее даром, не набравшимся опыта, приходилось терпеть. Грубость и применение физической силы в обществе порицались, однако, люди были по-прежнему склонны решать вопросы силовым методом и вербальным насилием. Закон можно изменить, а человека очень сложно.

— Где я? — спросила Ясмин осторожно.