Наследница (СИ) - Белова Екатерина

Глава 2

Амина медленно, проверяя рукой стены, дошла до допросной и дернула дверь на себя.

Яркая лампа ослепила ее, и несколько секунд она, зажмурившись переживала световую атаку.

— Ты вернулась.

Шёпот скользнул по натянутым нервам холодной змеей.

Амина попыталась разлепить зажмуренные глаза, но было все ещё больно, и она сдалась.

— Серый, это ты шутишь? — наигранно возмутилась она. — Имей совесть, доведи меня до стула, в коридоре гробовая темень.

— Гробовая… — с удовольствием откликнулся шёпот.

У Амина вспотела спина от липкого ужаса. Детский страх темноты, попыталась успокоить она себя, все закончится, едва я открою глаза. Она наощупь прошла в центр комнаты и с трудом уселась на выдвинутый стул.

— Я думала ты не выберешься. Из собственного посмертие выбраться весьма сложно, трудно мыслить трезво.

Теперь шёпот изображал дружелюбие и даже некоторое участие, словно бы Амина ему очень нравилась, и он — этот чертов шёпот — искренне за неё переживал.

— Из какого посмертия? — недоуменно спросила Амина.

Она с трудом разлепила ресницы, пытаясь разглядеть комнату, но глазок лампы бил ей прямо в лицо. Она ещё обманывала себя, что это мистер-господин Липицкий, но на самом деле уже не верила. Впрочем, в полтергейст она тоже не верила, так что, может, ещё обойдётся.

— Кто ты? — спросила она.

Голос звучал хрипло, словно после долгого сна.

— Амина, ты меня совсем забыла… Но это нормально, первое время в посмертии всегда сложно, я тоже долго искала точку перехода.

Этот голос… звучал очень знакомо.

Перебарывая начинающуюся мигрень, она встала и отшвырнула белую лампу с пути ее взгляда, почти насильно разлепила ресницы и увидела себя.

На том конце ее взгляда сидела она сама, только очень худая, гибкая даже в статике, с тем мрачным взглядом, который Амина встречала у недолюбленных детей. Упавшая лампа беспощадно высвечивала острый угол ее локтя.

— Ясмин, — беспомощно сказала она.

И вдруг все вспомнила.

И первым она почему-то вспомнила Абаля, потом маму, после полночный сад, шёпот, касания и только после этого все остальное. Даже удивилась про себя — как удивительно устроена человеческая психика. Она пережила множество потрясений, перенос сначала в чужой мир, после обратно в свой, а единственное что помнит, это как жарко его губы касались ладони.

— Все же вспомнила, — с каким-то неудовольствием произнесла ее негативная копия. И тут же по-детски призналась: — А я надеялась, что не вспомнишь. Лучше умирать в приятных воспоминаниях, чем вот так.

— Умирать? — переспросила Амина. — В нашем договоре не было речи о смерти, мы договаривались о взаимопомощи.

Ясмин весело рассмеялась. Откинулась на спинку стула, как живая, и немного склонила голову к плечу, как любопытная птица.

— По-твоему, заполучить на семь дней свою умершую мать обратно — это взаимопомощь? Это чудо, Амина! Ты попросила меня о чуде, и я дала его тебе, тогда как моя просьба была куда проще.

Формально Ясмин говорила правду. Но, серьезно? Ее едва не подвергли суду Линча и несколько раз планировали убить. Она бегала голой, целовалась с убийцами, ее едва не слопали невменяемые песочные лилии. Ещё неизвестно, кто совершил большее чудо.

— Ты лжёшь, Ясмин, — тихо сказала она.

Это случилось на вторую неделю, когда одиночество в квартире сделалось особенно невыносимым. Соседка по лестничной клетке, с которой Амина едва ли здоровались до маминой смерти, организовывала похороны, занималась документами и кормила ее чуть не с ложечки. Абсолютно посторонний человек бескорыстно приходил и спасал ее каждый вечер.

А сегодня не смог. Сестра вроде бы приехала. Соседка говорила, почему не сможет прийти, но Амина прослушала. Амина сидела где-то очень глубоко внутри себя, где ещё были живы ее кот и мама, а отец никуда не уходил. Соседка говорила, что нужно плакать и станет легче, но слез не было, как не было ни скорби, ни смирения. Измученный ум метался в поисках выхода, как всякий раз, когда находил сложную задачу, не желая верить, что все. Действительно все.

О том, что она голодна до чертиков Амина сообразила только к часу ночи, когда кое-как устроилась онемевшим, затёкшим телом на кровать. Сначала лежала, гадая, получится ли перетерпеть, а после вспомнила, что третьи сутки почти ничего не ест и, наверное, нужно.

Некому больше сопли тебе подтирать, Мусенька, подумала она со злобой. Некому суп в рот засовывать, да ещё и уговаривать. Все сама.

На кухне обнаружился хлеб, немного масла и огурцы. Она сделала бутерброд и тупо пережёвывая безвкусную сухомятку и двинулась обратно в спальню, а в коридоре остановилась. С отражением было что-то не так, в привычной зеркальной глади что-то цепляло глаз. Амина включила боковой свет, разгадывая собственное, утонувшее в полумраке ночной квартиры лицо, и вдруг поняла, что именно не так. Отражение не двигалось. И вроде бы смотрело с некоторым пренебрежением.

— Здравствуй, душа, — с некоторой насмешкой сказало отражение.

Это было очень неожиданно и очень жутко, потому что отражение все ещё не двигалось, а губы, искривленные в усмешке, были плотно сомкнуты.

Амина облизала пересохшие от сухомятки и сладковатого ужаса губы и чуть дернулась вбок, после опрометью бросилась в спальню и захлопнула дверь. В темной комнате было ещё страшнее, а сердце колотилось, как рыба, пойманная в невод. С трудом, но она заставила себя вернуться. Полтергейста не существует. Призраков, русалок и посланий с того света тоже.

Отражение было на месте, все с той же усмешкой, оглядывающей из зеркальной глади ее квартиру.

— Странный мир, очень нервный, и люди здесь бояться совершенно незначительных вещей и явлений.

Девица смотрела в темноту и словно бы сквозь Амину, как будто видела не темный коридор, а весь ее мир целиком.

— Кто ты?

Амина спросила и тут же почувствовала себя очень глупо. Она разговаривает с полтергейстом, который, ко всем его прочим недостаткам, даже не существует.

— Неважно, — сказал зеркальный клон. — Но я знаю о тебе многое и могу помочь. Мы можем помочь друг другу.

Возможно, у неё галлюцинации или плохой сон, порождённый измученным сознанием, но зато Амина осознаёт себя и способна управлять кошмаром.

— Нет, — жестко сказала она, глядя в неприятные саркастичные глаза. — Я собираюсь проснуться.

Двойник засмеялся. Белые зубы вызывающе сверкнули в свете боковой лампы.

— Ты не проснёшься, потому что твоя мать на самом деле мертва, и тебе совершенно незачем жить.

Амина почувствовала себя сухой травой, в которую обронили искру.

— Заткнись, — прошипела она. — Заткнись, заткнись, за…

— Я могу вернуть ее тебе.

Амина с силой дернула зеркало на себя. Оно весь последний год держалось на честном слове и его трижды снимали-вешали, в попытке помочь ему висеть ровно, но сейчас оно словно намертво приклеилось. Стало единым со стеной.

— Представь, что это сон. Кошмар. Не нужно злиться, просто представь, что здесь все возможно, и договорись со мной.

Зеркало заговорило ее собственным терапевтическим тоном, который Амина приберегала для сложных клиентов. Ну и плевать, что полтергейста не существует — это же сон. Руки у неё мгновенно ослабели и соскользнули с резных чёрных завитушек рамы.

— Ты вернёшь маму, а что должна сделать я?

— Пройти путь, который не могу пройти я. А я буду здесь, ждать тебя, и каждый получит желаемое. Ты семидневное воссоединение с матерью, я возможность получить результат без усилий.

Какой ещё маршрут? Какие испытания? Это что, компьютерная игра?

— Какой маршрут?

— Слишком долго объяснять, — сказало отражение. — Я расскажу потом, а теперь дай мне руку.

Она не уточнила условия сделки, не спросила зачем, не спросила, как, просто протянула руку и шагнула в растекшееся во всю стену зеркальное серое марево. Где-то очень глубоко внутри Амина считала все происходящее сном.