Окно в потолке - Радиф Фаритович Кашапов

– Я жил раньше с матерью. А потом переехал в центр, – сказал Руслан, глядя на поверхность стакана, заполненного чаем. А может, и каким-нибудь глинтвейном.

– Проблемы?

– Что?

– Из-за чего уехал? Из-за проблем?

– Это почему это?

– Ха, да потому что все перемещаются оттуда, где им плохо! И что же, нормально платят тебе за фото?

– Платят ничего так, просто хороших предложений попадается мало. А так – я бы снял чего получше пожить.

– У меня имеется, кстати, предложение! Комната есть в коммуналке, где я обитаю. Она почти пустая. Там пять комнат, одну занял я, а в других пока что никого нет. Без посредников. Водопровод в порядке, наверху чердак для сушки белья.

В это время соседи по костру начали что есть мочи орать под гитару песни великого башкирского коллектива украинских поэтов под названием «ДДТ». Звуки, усиленные при помощи генератора и пары фонарей, оказались окончательно забыты историей. Никаких флейт, аккордеонов, и, боже упаси, струнных инструментов с вниманием к нижним регистрам. Тема переключился на нехитрую походную еду, Руслан между тем побродил по лагерю, пытался снимать в темноте, потому щелкал фотоаппаратом, словно по плану сверху, по 200 раз на дню. Ведь главное – найти призвание и сгноить себя ради него.

К фотографии Руслана приучила мама. Она работала в магазине. Продавала фарфоровую посуду. Магазин располагался в трехэтажном здании, который к началу девяностых, когда мамин стаж перевалил за десять лет, переделали из универсама в торговый центр. Плитка на полу и трубы ежегодно меняли цвет после очередного ремонта. Тем не менее, основываясь на внешнем и внутреннем виде помещения, легко было доказать теорию о том, что, сколько место не корректируй, в нем все равно остается неприкрашенная суть.

В данном случае – суть советская. Которая очень нравилась Руслану. Поэтому он очень любил ходить в универсам. То есть в магазин, где продукты можно брать самому. Позже он даже близко туда не подбирался – не хотел общаться с продавцами, которые знают его более 20 лет.

А когда он еще служил дошкольником, в одном из отделов, в детских игрушках, продавалась марионетка. Нескольких шаров, разделенных надвое, именовались лапами, туловищем и головой. Нити от конечностей привязаны к деревянному кресту, которым управляла рука счастливого обладателя. Руслан попросил купить забаву, но ему дали лишь повозиться с ней несколько минут, пару раз пройтись по залу, а потом отобрали. В дальнейшем он до самого окончания школы вспоминал этот случай. А если сильно напивался, то рассказывал какому-нибудь случайно товарищу.

Почему люди сами делают игрушки? Потому что процесс изготовления – чистейшей воды fun-fun-fun. Это даже интереснее, чем играть. Потаскал за ухо, показал знакомым, оторвал руку – и до свидания. Сделанная собственноручно игрушка – все равно, что настоящий ребенок. Это не продукт, собранный на фабрике неизвестным человек и размноженный в огромном количестве.

Самое простое это, разумеется, поделки из бумаги – оригами. А также игрушки из платков и носков – перекрутил, связал веревочками.… И вот он – заяц-страшилище!

Мягкие игрушки шьют так же, как и платья – по выкройкам. Ничего сложного: надо лишь вырезать необходимые части и сшить, а потом набить ватой или поролоном.

Также рекомендуем записаться в кружок резьба по дереву. Всего-то и нужно, что кусок липы, осины или ольхи да острый нож. Лично я так долго засиживался за своим рисунком оленя, что в школу пришли родители. Проведать: может, чего плохого случилось? Не забываем также о советской забаве: выжигании. Сколько миллионов будущих теток и дядюшек дарили мамам сюжетные зарисовки на главные праздники? Сейчас, конечно, смотрится ужасно. Но тогда считалось достойным хотя бы умиления.

Кроме того, игрушки вырезают из фанеры лобзиком. Сначала вырезают все детали, а потом склеивают их. Ну, и последнее – игрушки из глины. Сначала материал очищают, просеивают, добавляют для крепости шамот. Из глины делают отдельные детали, которые склеивают ею же, но разведенной в воде до более жидкого состояния. Потом модель сушат до полного высыхания несколько дней и обжигают в специальной печи. И раскрашивают.

И не забывайте, что никто не отменял луки и стрелы, городки, кораблики и радость человеческого общения! И еще: надо, чтобы у каждого в коммуналке на подоконнике дремала пушистое и усатое существо. К примеру, дикая откормленная рысь. Или примат, предок Сталина или Михалкова.

В середине 90-х, мама Руслана, как, пожалуй, как и все родители того времени старше 30, купила в магазине «мыльницу». Она не хотела работать руками, ей было достаточно одного пальца, чтобы создать забаву на радость взрослым.

И не так купила, чтобы – шла за молоком, а вернулась с фотоаппаратом. Нет, она специально направилась в салон по продаже камер и аксессуаров к ним. И вернулась с коробочкой, производящей изображения и переносящей их на пленку. В принципе, никто, кроме нее, этой штукой в доме и не пользовался. Именно в доме, да-да, редко этот красавец покидал пределы жилища. Мамаша использовала его в качестве историографа – она любила запечатлевать всех побывавших в пределах квартиры людей на пленку. В кадре могла быть ее семья, родственники из другого города, соседи, пришедшие на скромное семейное день рождения. Но самым ужасным было то, что все они сидели на диване. Часть гарнитура. Часть зала. Неизменная часть зала, как мумия фараона в гробнице, третий глаз у медиума, как пятно на брюках после шашлыков на природе. Везде стоял этот чертов диван. Он порабощал объекты. Электрический диван. Зубоврачебный диван. Сплюньте, сплюньте. Больно? А сейчас? АААА…

Потом Руслан поглядел за раз все альбомы, отобрал у мамы фотоаппарат и сказал, что впредь в семье только он сможет щелкать затвором. Ну, или сестра, если станет солдатом и получит винтовку, ха-ха…

Рассказать о предыдущей неделе? Если считать с воскресенья, то в первый день Руслан снимал митинг. Толпа собралась возле «Октябрьского», на тротуарах стояли милиционеры и пускали в кольцо только с одной стороны. У БКЗ курили люди с камерами, позади – чиновники из Смольного. Руслан сначала бродил внутри толпы, делал ленивые снимки – здесь просто разговаривали о том, что цены растут, что охраны слишком много, что надо было митинг разрешить, тогда и ажиотажа не наблюдалось бы. В одном из углов, который был огорожен временным железным забором, стояли три старушки с иконами и пели церковное. Он щелкнул и их. Спустя полчаса в центре площади внезапно начался громкий разговор. Кто-то крикнул: «Старика бьют!». И точно – пожилой человек заспорил с молодым омоновцем, а потом начал биться об него седой головой.