Отражения - Нора Робертс

 Линдси повесила куртку в шкаф и начала снимать мокрую одежду. Она завернулась в толстый синелевый[5] халат и закрыла дверцу шкафа, приказав себе забыть о куртке и ее хозяине. Ни то, ни другое не имеет к ней никакого отношения.

Глава 2

Через два часа родителей встречала уже совершенно другая Линдси Данн. На ней были льняная блузка с высоким воротом и широкая юбка в складку. Все в приглушенных синих тонах. Волосы аккуратно заплетены в косу. Выражение лица спокойное и сдержанное. Сходство с той мокрой, разозленной женщиной к вечеру полностью испарилось. Занятая подготовкой концерта, Линдси совершенно забыла об инциденте под дождем.

 Уже были расставлены стулья для родителей, чтобы каждый смог увидеть выступление своего ребенка. Сзади стояли столы с кофе и печеньем. Комната была наполнена шумом разговоров. Это заставило Линдси вспомнить бесчисленные концерты из своего прошлого. Она старалась не спешить, пожимая руки и отвечая на вопросы, но все ее мысли были в соседней комнате, где две дюжины девочек занимались своими пачками и пуантами.

 Она нервничала. Несмотря на внешнее спокойствие и улыбку, Линдси нервничала точно так же, как перед каждым своим выступлением. Все же ей удавалось четко отвечать родителям, ведь она отлично знала, что вопросы будут в любом случае. Она переживала все это раньше — сначала, будучи в подготовительной танцевальной группе, потом в младшей, средней и старшей. Теперь же она была учителем. Линдси казалось, что за свою жизнь она пережила все, что только может случиться на подобных концертах. И все же она нервничала.

 Из музыкального центра доносились тихие звуки сонаты Бетховена, предназначенные не только для успокоения Линдси, но и для создания нужной атмосферы. Она уговаривала себя, что глупо опытному профессионалу — и авторитетному учителю — беспокоиться по поводу простого выступления. Но эти уговоры ничуть не помогали. Линдси становилась очень восприимчивой, когда дело касалось ее школы и ее учениц. Ей так хотелось, чтобы вечер прошел успешно.

 Она улыбнулась, пожимая руку одному из отцов, который — она была уверена — с превеликим удовольствием остался бы дома смотреть бейсбол. Мужчина тайком сунул палец под воротник рубашки, давая понять, что ему неуютно в тугом галстуке. Если бы Линдси была лучше с ним знакома, она бы засмеялась и тихонько посоветовала ему избавиться от ненавистного предмета.

 Линдси устраивала такие концерты уже больше двух лет. Ее первым правилом было стараться, чтобы родители чувствовали себя свободно. Потому что родители, чувствующие себя комфортно, были довольны, а это, в свою очередь, привлекало в школу больше учеников. Когда она основала школу, информация передавалась из уст в уста, и до сих пор поток учеников ей обеспечивали рекомендации от соседей соседям и упоминания довольных родителей в разговоре со знакомыми. Теперь это было ее делом, ее жизнью, ее любовью. Линдси считала, что ей очень повезло соединить это все воедино уже второй раз в жизни.

 Прекрасно понимая, что многие родители пришли на концерт из чувства долга, Линдси была готова сделать все, чтобы выступления детей им понравились. На каждом концерте она старалась не только изменять программу, но и следить за тем, чтобы у каждой ученицы был сольный номер, учитывающий ее таланты и возможности. Линдси понимала, что не все матери так амбициозны, как Мэй, и не все отцы так поддерживают своих дочерей, как это делал ее отец.

 Но они все же пришли, думала она, оглядывая свою студию, наполненную людьми. Они приехали сюда, несмотря на дождь, пожертвовав при этом просмотром любимых телепередач и послеобеденным отдыхом на диване. Линдси улыбнулась, в который раз тронутая незамеченной самоотверженностью родителей по отношению к своим детям.

 В такие моменты Линдси думала о том, что она рада вернуться домой, рада, что решила остаться. Она, конечно, любила Нью-Йорк, его быстрый ритм жизни, его требовательность, постоянное волнение, но сейчас ей больше нравились простые радости маленького сплоченного городка с тихими улочками.

 Все в этой комнате знали друг друга если не по имени, то хотя бы внешне. Мама одной из старших учениц была няней Линдси почти двадцать лет назад. Тогда она заплетала волосы в длинный хвост, вспомнила Линдси, смотря на женщину с короткой стильной прической. В этот хвост были вплетены разноцветные нити, которые качались при ходьбе, и Линдси это очень нравилось. Такие воспоминания согревали ее и успокаивали нервы.

 Возможно, каждый человек должен уехать на какое-то время, а затем вернуться в родной город уже взрослым, вне зависимости от того, готов он осесть здесь снова, или нет. Наблюдение за людьми, которых знал еще в детстве, с точки зрения взрослого человека таило в себе множество открытий.

 — Линдси.

 Линдси обернулась поприветствовать бывшую одноклассницу, которая теперь была матерью одной из ее самых младших учениц.

 — Привет, Джеки. Ты прекрасно выглядишь.

 Джеки была привлекательной, активной брюнеткой. Линдси помнила, что в школьные годы она состояла в невероятно большом количестве клубов.

 — Мы ужасно нервничаем, — призналась Джеки, имея в виду себя, свою дочь и мужа.

 Линдси проследила за взглядом Джеки и увидела в другом конце комнаты бывшую школьную звезду легкой атлетики, а ныне страхового агента, за которого Джеки вышла замуж через год после окончания учебы. Мужчина разговаривал с двумя пожилыми парами. Линдси с улыбкой подумала, что все бабушки и дедушки тоже были здесь.

 — Вы должны нервничать, — ответила ей Линдси. — Это традиция.

 — Я надеюсь, она справится, — сказала Джеки, — для ее же блага. И еще ей так хочется удивить своего папочку.

 — Она справится, — заверила Линдси, в качестве поддержки сжимая руку Джеки. — Они все так прекрасно выглядят. Спасибо тебе за помощь с костюмами. У меня еще не было возможности поблагодарить тебя.

 — О, я все делала с удовольствием, — ответила Джеки, затем оглянулась, снова посмотрев на свою семью. — Бабушки и дедушки, — сказала она в полголоса, — могут быть ужасающими.

 Линдси тихо засмеялась, зная, что эти бабушки и дедушки души не чают в крошечной балерине.

 — Давай, смейся, — презрительно сказала Джеки, но на ее лице появилась легкая самоуничижительная улыбка. — Тебе пока что не надо беспокоиться о бабушках и дедушках. Или другой родне мужа, — добавила она будто специально зловещим тоном. — Кстати, — голос Джеки резко изменился, что заставило Линдси тут же насторожиться. — Мой кузен Тод… ты помнишь его?