Десантура - Ивакин Геннадьевич

-рота связи;

-зенитно-пулеметная рота;

Две тысячи шестьсот человек в промежутке между двумя опорными пунктами - Кневицы и Беглово - а это всего лишь пять-шесть километров поля.

Впрочем, метель не помогла...

Когда рассвело, бригада устроилась на дневку...

-Шевцов, что у тебя с креплением?

-Не только у него, сержант, - откликнулся ефрейтор Коля Норицын. - Почитай, пол-отделения маются. А то и пол-роты. А, стал быть, и пол-бригады.

Заборских ругнулся про себя. Несмотря на морозную зиму - в феврале до минус сорока двух доходило - болота так и не замерзли.

Десантники проваливались до самой воды - сами здоровяки и груз у каждого - пол-центнера.

Сначала думали идти в валенках. Хотя днем и припекало уже по-весеннему, ночью мороз трещал, опускаясь до двадцати пяти, а то и тридцати. Но потом комбриг приказал идти в ботинках. А крепление по ботинку скользит, сволочь, и начинает по сухожилию ездить вверх-вниз. Некоторые уже пластырями потертости заклеивают.

-Все живы? - подошел комвзвода, младший лейтенант со смешной фамилией Юрчик.

-Так точно, товарищ командир! - козырнул Заборских. - Только вот...

-Знаю, - оборвал его комвзвода. - Решим этот вопрос. Пока отдыхайте. Костры не разводить. Не курить. Паек не трогать.

-А как тогда отдыхать? - спросил кто-то из десантников.

Млалей обернулся на голос:

-Можешь посрать сходить. Только бумаги тебе не выдам. Так что пользуйся свежим снежком. Вот тебе и развлечение.

Отделение тихо захихикало. Тихо, потому что все, в немецком тылу уже...

-Воздух! - сдавленно крикнул кто-то.

С северо-запада донесся басовитый гул.

Через несколько минут, едва не касаясь макушек деревьев, над бригадой проползли три огромных самолета.

-Транспортники... - вполголоса, как будто его могли услышать пилоты, сказал Юрчик.

-Юнкерсы? Полсотни два? Да, товарищ младший лейтенант? - спросил его самый мелкий в отделении - семнадцать лет, почти сын полка! - Сашка Доценко.

-Да, немцы их тетками кличут...

Последняя 'тетушка' уже уползала дальше, в сторону Демянска, как вдруг, раздался выстрел, второй, третий!

-Бах! Бах! Бах!

СВТшка!

А самолет так же величаво удалился. Как будто бы и не заметил...

-Кто стрелял?! Кто стрелял, твою мать?!

-Писец котенку, срать больше не будет... - меланхолично сказал Шевцов.

Вокруг забегали, засуетились люди.

Минут через пять к командованию бригады потащили провинившегося.

Заборских зло посмотрел на провинившегося косячника. А потом повернулся к своему отделению:

-Стрельнут сейчас паразита. И поделом. Чуть всю бригаду не спалил, урод. Ты, Доценка, скажи-ка мне - кто такой десантник?

-Десантник есть лучший советский воин, товарищ сержант!

-А что значит лучший?

-Значит самый подготовленный в плане стрельбы, рукопашного боя, знания уставов...

-И?

-И дисциплины, а также морально-политической подготовки!

-Молодец, Доценка! Оружие в порядке?

-Обижаете, товарищ командир!

-Немец тебя как бы не обидел.

-Я немца сам обижу, мало не покажется!

Заборских покачал головой:

-Сомневаюсь... Покажи-ка оружие.

Доценко протянул 'Светку' настырному, как казалось, командиру отделения.

А в небе опять загудело.

-Суки! - чертыхнулся кто-то, когда над лесом пронеслась тройка 'Юнкерсов'. Но уже не толстых 'теток'. А лаптежников-пикировщиков.

Правда, в пике они не заходили. Начали, твари, работать по площадям.

Мелкие бомбы сыпались горохом. То-тут, то-там - Бум! Бум! Бум!

Один особо близкий разрыв накрыл сержанта Заборских снегом, крупицами земли и мелконькими щепочками.

Хорошо, что не видели куда бомбить, твари!

И так два часа! Одна тройка улетит, другая прилетит! И с места не двинуться...

**

-Расстрелять к чертовой матери дурака! - орал Тарасов. - Не успели в котел войти - уже потери! Сколько?

Командир бригады резко повернулся к подошедшему начальнику медицинской службы.

-Девятнадцать убитых. Двадцать шесть раненых. Тяжелых десять, товарищ подполковник.

-Урод! - Тарасов схватил за грудки невысокого белобрысого десантника. - Ты понимаешь, что натворил? Два взводы вывел из строя. Два взвода! Из-за таких как ты вся операция под угрозой срыва.

Парень только хлопал белесыми ресницами.

-Расстрелять!

Пацан вдруг заплакал и попытался что-то сказать, но бойцы комендантского взвода подхватили его под руки и потащили в сторону.

-Товарищ подполковник, можно на пару слов? - комиссар бригады отвел в сторону Тарасова.

-Ну? - требовательно бросил подполковник, когда они отошли в сторону.

-Ефимыч... Не горячись. Не к добру парня сейчас расстреливать.

Тарасов прищурился и посмотрел на военного комиссара бригады Мачихина - крепкого здорового мужика огромного, по сравнению с невысоким командиром, роста. Почти на голову выше. Со стороны смотрелись забавно - маленький, подвижный, похожий на взъерошенного воробья Тарасов и основательный, неторопливый медведь Мачихин.

-Александр Ильич, не понимаю вас! - выдержал официальный тон Тарасов.

-Ефимыч, - не сдался военком. - Сам посуди, ну расстреляем мы парня. Что о нас другие думать будут? Пойдут за тобой в огонь и в воду, зная, что за любую ошибку тебя могут перед строем поставить и петлицы сорвать? А?

-Ильич, тут не просто ошибка. Он всю бригаду, все наше дело под монастырь подвел.

-Ну, положим, еще не подвел. Немцы нас все равно не сегодня, так завтра бы обнаружили. Согласен?

-Это не отменяет девятнадцати, слышишь, Саш - ДЕВЯТНАДЦАТИ похоронок.

-Понимаю. Но и парня понимаю. Сгоряча. Не выдержал. Первый раз в деле. А тут эти летят как дома. Я сам, признаюсь, за наган схватился.

-Но стрелять-то не начал?

-Ефимыч, парню - восемнадцать. Он кроме мамкиной, больше никаких титек не видел. Отмени расстрел. Прошу тебя. Не как комиссар. Как человек. Помяни мое слово, отработает он и за себя и за погибших.

Тарасов пожевал губы. Нахмурился.

-Коль... Он сам себя уже наказал. Думаешь, легко знать, что по твоей вине два десятка товарищей погибло, не сделав ни единого выстрела по фрицам?

-Ладно. Бог с тобой. Уболтал. Черт с тобой. Под твою ответственность.

-Конечно под мою, товарищ подполковник. А Бога нет, кстати.

-Я помню. Лейтенант, приведите этого снайпера, - приказал командиру комендантского взвода Тарасов, когда они подошли обратно.

-Скажи-ка мне, любезный, - сказал проштрафившемуся Тарасов. - Ты почему только три выстрела сделал?

-Винтовку заело, товарищ подполковник, - не поднимая глаз, сказал парень.

-Громче. Не слышу.

Парень поднял голову. Слезы уже высохли, оставив разводы на бледных, не смотря на морозец, щеках.

-Винтовку заело. Три выстрела и все. Не стреляет.

-Так ты и за оружием, значит, не следишь?

-Почему же! Обязательно слежу. Последний раз вчера, перед выходом.

-Дайте винтовку этого обалдуя.

Тарасову протянули 'СВТ' виновника. Подполковник снял магазин, достал затвор...

-Так и есть. Масло застыло за ночь. Три выстрела сделал - отпотело, и тут же ледяной корочкой затвор покрылся. Гадство...

-Не последний раз...

-Начштаба! Соберите командиров. Пусть проверят оружие личного состава. Затворы, трубки, все протереть. Чтобы и следа масла не осталось.

-Есть! - козырнул майор Шишкин, начальник штаба бригады.

-А с этим что? - вступил в диалог уполномоченный особого отдела Гриншпун.

-Чей он, вдовинский?

-Да, из батальона Вдовина.

Хмурый комбат стоял рядом.

-Вот что, капитан... Бардак у тебя в батальоне. В следующий раз пойдешь под трибунал ты. А не твои подчиненные. Бери своего обалдуя и с глаз долой.

Вдовин отправился было в свое расположение, но Тарасов остановил его:

-Стой! Вот еще что... Раз у тебя такие горячие джигиты, завтра идешь первым. Детали сообщу вечером. А теперь - свободен!

3.

Тарасов побледнел и слегка качнулся на стуле.

- Как Вы себя чувствуете, герр Тарасов? Прикажете еще подать чаю?

-Лучше сигарету...

-Вы же не курите?

-Обычно не курю...

-Вы так и не объяснили, господин подполковник, почему пошли служить в Красную Армию? - спросил фон Вальдерзее.

-Мне было семнадцать лет, господин лейтенант. В двадцать первом, после возвращения домой, поехал в губернию. Поступил в училище. А в двадцать четвертом, в звании младшего командира, закончил его с отличием.

-В звании кого?

-Ну... По сегодняшнему это младший лейтенант.

-Понятно. Продолжайте...

Меня отправили во Владимир. Там был командиром взвода два года. В двадцать шестом меня отправили в Москву. На курсы усовершенствования.

-Что значит курсы усовершенствования?

-Ну... - Тарасов даже растерялся, а потом сообразил: - Переподготовка.