Ты моя самая (СИ) - Леванова Марина

Эту воительницу еще называли убийцей оборотней. Она ненавидела их лютой ненавистью. Так сильно, что убивала не задумываясь любого зверя, встретившегося ей на пути, приговаривая при этом: “Хороший оборотень — это мёртвый оборотень!” Она просто была одержима жаждой их уничтожения! Кстати, у Алекты было пять дочерей, и поговаривали, что всех она родила от одного мужчины — самого обычного человека.

— Её-то за что сослали?

— Ты меня не слушаешь! Это не ссылка, а обучение! Возможность соприкоснуться с миром мужчин. Ты будешь жить среди них, общаться с ними, и они будут обучать тебя.

— Что-о-о, — Мирра взирала на царицу-мать как на безумную. — Чему могут научить мужчины? — голос её дрожал.

— Очень многому, — ровным, спокойным тоном произнесла Танаиса, едва сдерживаясь, чтобы не улыбнуться. — Не стоит недооценивать их силу и ум! Они принимают в свои стены только лучших и учат знаниям, которые невозможно получить ни в одном другом заведении.

— А что, наши учителя и мастера уже недостаточно хороши? — в голосе Мирры послышалась плохо скрытая насмешка.

— Наши мастера и учителя всегда были и будут лучшими! — Танаиса пропустила мимо ушей сарказм племянницы. — Но Шагос — это верхушка, элита, которая набирает своих учеников из самых достойных в заведениях всего мира. И поверь мне, не каждый удостаивается такой чести — пройти в сердце Шагоской долины, где находится родовой замок древних оборотней Берлогов.  

— О, боги, мне придёться жить в берлоге рядом с мужчинами? — завопила Мирра. — С этими вонючими, тупыми животными. Прошу тебя! Умоляю! Не отсылай меня.

— Я буду только рада, если ты передумаешь и останешься. Дай мне клятву, и вопрос будет тут же закрыт, я разорву этот свиток, и мы забудем об этом разговоре.

— Нет. Никогда!

— Тогда иди и собирайся в дорогу. — Царица медленно направилась к трону. — Разговор окончен!

— Танаиса, — очень тихо позвала Мирра. — Если я выживу в суровом мире оборотней и людей, пройду это нелёгкое испытание, мне позволено будет вернуться домой? — И столько боли прозвучало в её голосе, что царица с сомнением взглянула на свою племянницу.

— Я ещё раз повторю: это не изгнание, а возможность соприкоснуться с миром мужчин, узнать их поближе и поменять своё мнение о них. И тогда у тебя не останется страха перед ними.

— Да что вы заладили — что ты, что мама? Да не боюсь я их! Они просто омерзительны мне! Слабы. Ничтожны. Ненавижу!

— Ты поменяешь своё мнение по возвращению из внешнего мира, — уверенно произнесла царица-мать, опускаясь на трон. — Ты и сама сильно изменишься, по крайней мере, твои взгляды на многие вещи станут другими.

— Ни за что! — отчеканила Мирра, гордо вскидывая подбородок, развернулась и зашагала к выходу. — Никогда не изменю своего мнения!

— Я просто уверена в этом, — тихо произнесла Танаиса, провожая свою строптивую племянницу сочувствующим взглядом. — И помни, рано или поздно тебе всё равно придётся пройти через это и продолжить род Тиадары.

— Это ты меня не слышишь, — Мирра взялась за золочённую ручку двери, но не открыла её. — Я говорю, что никогда не сделаю этого, а ты утверждаешь, что мне всё равно придётся через это пройти. Тогда в чём смысл этого изгнания? Какая разница? Оставь меня дома. Я буду усиленно думать об этом и, возможно, соглашусь пройти через таинство в следующем году.

— Это я уже слышала в прошлом году, — царица-мать загнула палец на левой руке. — И в позапрошлом году, — загнула ещё один. — И в поза-позапрошлом году. Поэтому ты отправляешься во внешний мир. И смысл в этом огромный.

— И какой же?

— Тебя научат уважать мужчин!  

— Да ни в жизнь! — Мирра вышла из зала и помчалась сломя голову из дворца. — Да никогда!

— Бедная, бедная моя девочка, — тихо проговорила Танаиса. — Как же тебе будет тяжело! — И тут же обратилась к одной из советниц, входящих в зал: — Димитра, отнеси ей моё сопроводительное письмо и повязку с древним символом, с которой обычно наши ученицы прибывают в Шагос. Да проследи, чтобы моя племянница ещё до вечерней молитвы взошла на корабль и отплыла от берегов Меотии. Скажи, что у неё есть неделя, чтобы явиться ко дню испытаний в Шагос. — Задумчиво помолчала и добавила: — И передай, что я буду крайне разочарована, если она вылетит в первый же день отбора и тем посрамит честь всего нашего племени.

— Я всё поняла! — Димитра бросилась догонять разъярённую девушку.   

Глава 5

Достария. Урслу

Путешествие по морю заняло два дня. Воительницы высадили изгнанницу в порту Бреудана и тут же отправились обратно. Дальше Мирре нужно было путешествовать в полном одиночестве. Одна радость: у неё была подробная карта Достарии и царица-мать позволила взять с собой Капу, хотя перевозить животное по морю оказалось то ещё удовольствие; через сутки лошадь укачало, как, впрочем, и саму Мирру. 

Поэтому зрелище было поистине незабываемым, когда воинственные кифийки внезапно появились из тумана на своём боевом корабле, причалили к берегу и выволокли бесчувственную полуголую девушку, а за ней кое-как вывели едва стоящее на ногах несчастное животное, бросили их на пристани и тут же убрались восвояси. Никто из зевак так и не решился подойти ближе, чтобы рассмотреть гостью. Правда, через какое-то время кифийка всё же смогла подняться на ноги и, пошатываясь, побрела в неизвестном направлении, ведя в поводу лошадь.

Когда Мирра после двухдневного пребывания в море вступила на твёрдую землю, её начало бросать из стороны в сторону так, словно она, как в детстве, объелась забродивших ягод. Кстати, именно в Бреудане ей пришлось купить эту странную одежду, которая называлась “плащ”. Вещь оказалась жутко неудобной: ткань постоянно оказывалась между ног и сковывала движения, и поначалу, с непривычки, Мирра даже несколько раз упала, наступив на полу плаща. Но и довольно полезной: прохожие перестали провожать девушку удивлёнными взглядами и осуждающе тыкать в её сторону пальцем.

Никто ведь не предупредил, что женщины в этой стране одеваются иначе: наряжаются в платья с кучей оборок, с ног до головы обвешиваются странными бесполезными блестящими побрякушками, и от этого выглядят глупыми и слабыми. И ни у одной из них при себе не было даже самого маленького ножа. Зато каждый мужчина щеголял с мечом у пояса и выглядел грозным воином.

Первое неприятное происшествие случилось тем вечером, когда хозяин постоялого двора, где она остановилась, чтобы хорошенько выспаться перед предстоящей дорогой, решил немного поучить свою неразумную жену. Женщина истошно кричала на заднем дворе, пытаясь увернуться от пудовых кулаков своего мужа, и жалобно молила о пощаде.

Мирра выпрыгнула к ним со второго этажа, перепугав скандалящую чету до полусмерти.

— Как ты можешь позволять этой гниде бить себя? — Мирра перехватила руку мужчины и сдавила его кулак с такой силой, что тот взвыл от боли, опускаясь на колени перед воительницей. — Ты ведь женщина! — Медленно вытащила меч из ножен. — Умри, тварь!

И тут произошло невероятное: женщина с синяком под глазом, с разбитыми губами, бросилась заступаться за мужчину. Она повисла на руке с мечом, голося пуще прежнего:

— Пощади нашего кормильца! Не губи отца троих детей. У нас ведь два сына и малышка дочь. Я сама, дура, во всём виновата, улыбнулась ласково пригожему постояльцу.  

Мирра от удивления чуть не выронила меч. Если бы кто-нибудь ей сказал, что избитая женщина будет слёзно просить за своего обидчика, никогда бы в жизни не поверила.

— Прошу тебя, — и женщина залилась слезами, что не помешало ей освободить руку мужа из захвата воительницы.

— Как так случилось, что в этом мире женщины стали такими слабыми? — сама того не ведая, Мирра произнесла это вслух.

— Нет-нет, не слабые, — возразила женщина. — Сильные. Но зависимые. Мы всегда должны стоять за спиной мужчины. Они наш оплот и защита! Их слово — закон!

Хозяин постоялого двора презрительно усмехнулся, глядя на слегка опешившую воительницу, не удержался, высокомерно произнёс: