Ты моя самая (СИ) - Леванова Марина

Пройдя пару шагов, она распласталась по земле и поползла в высокой траве, как учили на уроках маскировки. И чем ближе она была к шатру, тем отчётливее различала голоса и теперь точно знала, какая из старших сестёр находится в этом шатре. На ощупь нашла жгут, которым были стянуты две шкуры, подрезала его снизу и расплела, отодвинула край и осторожно заглянула внутрь.

Сначала Мирра обратила внимание на жаровни, расставленные по кругу, в которых догорали угли, распространяя слабый свет, а в центре шатра на разбросанных по земле шкурах расположились мужчина и женщина. Их тела переплелись между собой. Мирра пригляделась. Сестра лежала спиной на шкурах. Она обхватила мужчину ногами за пояс, а руками крепко держалась за его шею. А ещё… они двигались. Резко. Неистово. Бесстыдно. И в каждом их движении, стоне было что-то животное, дикое. Мирра зажала себе рот ладонью, чтобы не закричать от ужаса, а по щекам потекли слёзы. Мужчина вдруг запрокинул голову и зарычал, как зверь, словно торжествуя победу, а его крику вторил стон изнемогающей воительницы.

Мирра отпрянула от шатра и, не разбирая дороги, бросилась бежать. Она в панике чуть не промчалась мимо подруг. Её схватила Дианира и повалила на землю.

— Тише. Тише! Успокойся. — Резко повернула её к себе лицом и замерла: по лицу Мирры текли слёзы, а в глазах застыл ужас. — О, боги! Да что ты там такого увидела?

Ифину трясло от страха, она никак не могла решиться сходить к шатру и самой посмотреть на это загадочное таинство.

— Пожалуйста, — взмолилась она, опускаясь на колени рядом с Дианирой. — Расскажи, что ты там видела.

— Там? — Мирра замолчала, пытаясь подобрать слова. — Они… — в нерешительности обвела взглядом лица подруг, раздумывая, стоит ли такое рассказывать вообще; перед её внутренним взором всплыла страшная картина: тела, бьющиеся в судорогах. — Там уже начались предсмертные конвульсии.

— Я так и знала. Так и знала! Что старшие сёстры обманывают, рассказывая нам, что в этом есть определённое удовольствие, — заголосила Ифина. — Они это делают специально, чтобы мы не боялись, когда придёт наша очередь проходить через это.

Дианира притянула младшую подругу к себе и ласково погладила по голове, встретилась взглядом с Миррой.

— Всё настолько ужасно? — тихо поинтересовалась она.

— Помнишь, мы однажды с тобой в степи видели, как дикий жеребец покрывал кобылицу? Тебя тогда ещё вырвало от этого зрелища, — безжизненным голосом проговорила Мирра. Подруга кивнула, а Ифина перестала всхлипывать и с интересом прислушивалась к разговору старших подруг; в отличие от них она никогда ничего подобного не видела. — Вот то, что там сейчас происходит, — она указала пальцем в сторону шатра, — выглядит гораздо хуже.

У Дианиры глаза стали на пол лица. Ей очень хотелось спросить ещё кое о чём, но она не хотела смущать самую младшую, а та, услышав последние слова, снова залилась слезами.

Они решили вернуться в лагерь. Никто больше ни о чём не спрашивал, ничего не говорил, каждая пребывала в своих тяжёлых думах и мысленно прощалась со старшими сёстрами, словно только что похоронила их. И ни одной из них не пришло в голову, что ни разу после такого таинства не умерла ещё ни одна девушка, а наоборот, через девять месяцев все эти кифийки праздновали удивительное событие — появление маленьких будущих воительниц.

Мирра шагала первой и молилась всем известным ей богам, чтобы её матушка взошла в следующем году на ложе с мужчиной и родила бы младшую сестру, и тогда ей самой никогда не придётся проходить через такое унижение. Она шла и повторяла как молитву:

"Я, Мирра из славного рода Тиадары, клянусь! Никогда не доверюсь мужчине! Никогда не разделю с ним ложе! И тем более, никогда не полюблю его!”

Глава 3

Четыре года спустя

— Мираша, — ласково позвала Меланта свою дочь, заглядывая в её комнату. — Да где же ты прячешься?

— Я здесь, — откликнулась Мирра, влетая в дом вслед за матерью. Как же она не любила, когда её называли этим детским именем! Ведь это могло значить только одно: её ждут неприятности. С тревогой посмотрела на самую грозную воительницу Меотии. — Ты была во дворце? — с опаской спросила, разглядывая парадный наряд своей матери.

— Да, — не стала лукавить Меланта; она неторопливо сняла кольчугу и посмотрела на дочь. — Меня вызывала царица-мать, — тяжело вздохнула. — Она, правда, тебя приглашала, но ты сегодня поднялась очень рано и ушла из дома, а дело не терпело отлагательств.

— Я упражнялась в стрельбе из лука на лошади. Капа, наконец, начала правильно выполнять команды и слушаться меня. Ни разу не ошиблась сегодня во время тренировок. — Глаза девушки радостно горели. — А помнишь, ты говорила, что у меня ничего не выйдет с этой строптивой кобылой?

— Помню. Но сейчас я вижу, что ошибалась. — Меланта гордилась своей дочерью, которая, как и обещала, стала лучшей среди юных воительниц, и ей прочили великое будущее. Но она отказывалась повиноваться царице-матери и пройти последний обряд — стать женщиной.

Вообще-то, в первые годы жизни маленькой будущей воительнице предстояло пройти множество ритуалов и обрядов: первое состригание волос, первое вкушение мяса и рыбы, первые шаги в “благоприятном направлении”, по-другому — выбор стези, по которой кифийка будет идти всю свою жизнь. По достижении десяти лет совершался обряд первого облачения в наряд воительницы — атрибут взрослой жизни. Наряд состоял из короткой юбки с разрезами по бокам, с нашитыми на неё защитными металлическими пластинками, подкольчужной рубашки, кольчуги из мелких звеньев с рукавами до локтя, и нагрудника. К такому наряду нужно было ещё привыкнуть, потому что весил он немало. В пятнадцать лет воительницы проходили обряд вступления в совершеннолетие — выбор своего оружия. Мирра мечтала о ещё одном ритуале — обрезании правой груди, чтобы та не мешала при натягивании лука, но получила запрет от самой царицы-матери. И правильно! Обряд разрешался только в тех семьях, где было несколько сестёр, ну и никак не младшей дочери. Меланта печально вздохнула: она так и не смогла больше родить девочку. И это теперь предстояло сделать её единственной дочери.

— Тебя к себе зовёт Танаиса, — твёрдо произнесла Меланта, наблюдая за лицом дочери, которая прошла к кровати и устало рухнула на неё.

— Я не пойду, — заупрямилась Мирра, подкладывая под голову пару подушек, набитых  душистой травой. — Я знаю, для чего она меня зовёт. — С вызовом взглянула на мать: — Я не буду этого делать! Это моё окончательное решение.

— Тогда ты должна пойти и объявить о своём окончательном решении, — Меланта в точности повторила интонацию дочери, — нашей любимой царице-матери сама.

— Не пойду! — категорически заявила Мирра, между её бровями пролегла тонкая складка. — Зачем мне туда идти? Она прекрасно и без меня знает об этом. И вообще, я боюсь с ней встречаться. — Мирра быстро отвернулась, пряча взгляд, в котором мать могла бы заметить сомнение и страх: вдруг какими-то немыслимыми путями её всё же вынудят дать своё согласие на это таинство!

— В славном роду Тиадары ещё никогда не рождались трусы, — жёстко сказала Меланта.

— Что-о-о? — Мирра подскочила на ноги. — Что ты такое говоришь?

— Сколько можно бегать от этого? Ты не испугалась ни змеи, ни дикого кабана. Ты не испугалась даже адаров, которые напали на царицу-мать, когда она путешествовала к святому источнику. В тот день была убита Филомела, и тебе пришлось принять на себя командование и защитить нашу любимую правительницу. А тут какого-то мужчину бояться до дрожи в коленях? Стыдно!

— Я не боюсь. Это мерзко. Это гадко, — возмущённо закричала Мирра. — Я не буду через это проходить! Убью любого, кто дотронется до моего тела, выпущу ему кишки, отрублю руки, отрежу его… — с радостью перечисляла она всё, что хотела бы проделать с этими нечестивцами.

— Всё. Хватит! — повысила голос Меланта. — Можешь не продолжать, я слышала сотни раз, что бы ты желала сделать с мужчиной. — Осуждающе посмотрела на строптивую дочь. — Тебе всё же придётся сходить к царице-матери. Нельзя игнорировать приглашение самой правительницы. У неё на твой счёт тоже есть окончательное решение, — голос Меланты неожиданно дрогнул, а глаза подозрительно заблестели, она часто заморгала. — Я всё же надеялась, что смогу тебя уговорить. Но, видно, не судьба!