Следующий! Откровения терапевта о больных и не очень пациентах - Бенджамин Дэниелс

В течение следующего часа пейджер пищал все чаще и чаще, пока не загудел, как мне показалось, постоянно. На задачи, с которыми сегодня мне удалось бы справиться за несколько минут, я тратил по часу, потому что был совсем еще зеленым. Я сообразил, что маска самонадеянного профи мне не идет, и решил опробовать роль ранимого молодого врача. Этот подход оказался эффективным, и вскоре медсестры начали меня жалеть. Они предложили мне чаю, рассказали о секретном шкафчике с печеньем – в общем, помогли чуточку освоиться. Едва я начал обретать уверенность в себе, как мой пейджер зловеще заверещал. Вместо обычных плавных гудков раздался поток коротких отрывистых сигналов со словами «Остановка сердца в послеоперационной палате… Остановка сердца в послеоперационной палате». К своему ужасу, я понял, что за эту палату отвечает мой начальник, а значит, я обязан туда явиться. Я побежал. Адреналин зашкаливал, полы моего белого халата развевались, словно паруса, когда я проносился мимо людей по коридору. Я чувствовал себя таким важным! Осознавать это было приятно. Внезапно, когда я уже приблизился к послеоперационной палате, меня осенила пугающая мысль: «Черт. А что, если я приду туда первым из врачей?! Раньше я реанимировал только резиновый манекен и никогда не делал этого по-настоящему». Слева я увидел дверь в мужской туалет. Сомнения охватили мой разум: «Может, я просто прошмыгну сюда и спрячусь ненадолго? Я могу появиться в палате через несколько минут, после того как прибудет кавалерия». Соблазн был велик, но я отважно продолжил бежать навстречу тому, что уготовила мне судьба.

На кровати лежала хрупкая старушка в разорванной пижаме, обнажавшей торс. Пациентка была вся серая, и я помню, как выпирали ее ребра. Две медсестры бегали вокруг, лихорадочно разыскивая кислородную маску и историю болезни, в то время как третья делала непрямой массаж сердца. К огромному облегчению, у изголовья кровати я обнаружил ординатора, с крайне расслабленным видом раздававшего указания. По волнистым линиям на подключенном кардиомониторе даже мне было понятно, что нужна дефибрилляция. Появилось еще несколько врачей, и все, что мне осталось, – это наблюдать за тем, как они профессионально проводят СЛР (сердечно-легочная реанимация), то и дело применяя электрошок. Зрелище было захватывающим, но пациентка по-прежнему не подавала признаков жизни.

Размышляя над тем, до чего же мне повезло пережить первую остановку сердца в качестве зрителя, я уже хотел улизнуть под шумок, чтобы заняться своими многочисленными и гораздо более обыденными обязанностями. К несчастью, ординатор заметил меня и подозвал к себе.

– Эту пациентку уже не вернуть. Не позволить ли нашему интерну потренироваться с дефибриллятором?

Я совсем недавно изучал СЛР и хорошо все помнил.

Вот он – шанс проявить себя. Почему-то я решил, что мне удастся вернуть женщину к жизни. «Здорово будет потом об этом рассказывать», – думал я, подходя к кровати.

Во время обучения инструктор не раз подчеркивал, насколько важно соблюдать технику безопасности. Перед тем как воспользоваться дефибриллятором, я удостоверился, что врачи, медсестры и кислородные маски не касаются кровати. Я взял в руки электроды дефибриллятора. Я аккуратно разместил их на груди пациентки. Оглянувшись по сторонам, я принялся за дело.

– Кислород убрали, голова – чисто, ноги – чисто, заряжаю на 360, разряд 360.

Ба-бах. Адреналин, конечно, мощная штука, но такого я не ожидал. На ногах я устоял, но меня с силой отбросило назад. С манекенами ничего подобного не бывало. Должно быть, я выглядел озадаченным, что изрядно позабавило ординатора.

– Ты ударил себя током, тупица.

Увы, он был прав. Я тщательно проверил, чтобы никто не касался кровати, прежде чем дать разряд, но совсем забыл, что в спешке засунул стетоскоп в карман своего белого халата, и, когда я склонился над пациенткой, металлические трубки, хорошо проводящие ток, легли прямо на ее левую руку.

Словно этого было мало, мои жалкие попытки реанимировать женщину привели к тому, что на экране кардиомонитора появилась сплошная прямая линия, после чего ординатор сказал, что уже хватит. По правилам он должен был сообщить о моей оплошности и устроить мне проверку, однако вместо этого ординатор просто вышел из палаты, посмеиваясь себе под нос. Я не на шутку его насмешил, и все шесть месяцев, пока я стажировался в той больнице, он называл меня электриком. Я продолжил выполнять скучные задания, а на следующее утро все были в курсе моего провального дежурства. Пожалуй, это был первый звоночек, предупреждавший о том, что спокойный мир общей врачебной практики подходит мне куда больше.

Жаргон

В средней школе меня прозвали Бенни Большой Нос. Не слишком приятное прозвище, однако нельзя не признать, что оно прекрасно сочетало в себе мое имя и самую заметную часть моего лица. Как же мне хочется порой, чтобы и медицина была столь же прямолинейной. Зачем мы используем неудобоваримый медицинский жаргон для описания банальных вещей?

Гнойные выделения из носа – сопли; вирусная инфекция верхних дыхательных путей – простуда; инфекционный гастроэнтерит – понос; резкий мочевой запах – воняет мочой.

Одна из причин, по которым врачи используют медицинский жаргон, заключается в том, чтобы застраховать себя от возможных обид и жалоб со стороны пациентов, прочитавших что-то малоприятное в своей истории болезни. Раньше пациенты вообще не имели права читать медицинскую документацию.

Поначалу, конечно, я обожал медицинский жаргон. Мне казалось, что благодаря ему врачи со стороны выглядят очень важными и умными, и я был в восторге от возможности поболтать с кем-нибудь из коллег в поезде. Тем не менее достаточно встретиться с человеком, использующим непонятный тебе жаргон, чтобы понять, как сильно это раздражает. Письма от менеджера ТПЗ (Траст первичного здравоохранения) производят на меня именно такой эффект. Что вообще значат фразы вроде «целенаправленная стратегия, обусловленная особенностями практической деятельности» или «распределение обязанностей в соответствии с уровнем квалификации»? Они уж точно не имеют ни малейшего отношения к моим рабочим будням, состоящим из выслушивания чужих рассказов о жалобах на здоровье и попыток хотя бы немного помочь больным.

Недавно я просматривал старую карту одного бывшего фермера, и единственной записью за 1973 год было: «Пациент пахнет свиным дерьмом». До чего прекрасно обходиться без жаргона!

Пациенты всегда только рады, когда врач отказывается от жаргона и говорит им все напрямую. Мой опыт свидетельствует, что вместо «нарушение функций почек четвертой стадии» они предпочитают услышать «изнуренные почки», а вместо «новообразование» – «рак». Каждому хочется, чтобы с ним разговаривали на понятном языке, и мне остается лишь мечтать о том, чтобы менеджеры из Национальной службы здравоохранения использовали в письмах понятные мне слова.

Первым, кто назвал меня Бенни Большой Нос, был Даррен Миллз. Насколько я слышал, он отбывает заслуженный срок в английской тюрьме. У него всегда возникали проблемы с учителями из-за его прямоты – что ж, теперь у него появились проблемы и с полицией. Тем не менее, Даррен, если ты вдруг читаешь эти строки, мне хотелось бы поблагодарить тебя за то, что ты научил меня называть вещи своими именами. Это обижает гораздо меньше, чем можно подумать, а большинство людей ценят честность и прямоту.

Горжусь работой в НСЗ[5]

На прошлых выходных я подменял врача в отделении неотложной помощи и встретил там немецкую пару средних лет, попавшую в аварию. Супруги решили провести отпуск, колеся по Великобритании, но им не повезло: их машина упала в канаву.

К счастью, оба практически не пострадали, но «Скорая помощь» примчалась к месту аварии за десять минут, фельдшеры оказали первую помощь, а затем привезли их в больницу.

После этого пациенты попали на прием ко мне, и я отправил их на рентген, чтобы удостовериться, что мужчина не повредил шейный отдел позвоночника, и подтвердить подозрение на вывих пальца у женщины. С шеей оказалось все в порядке, и я, введя местный анестетик, вправил смещенный сустав пальца на место. Одна из медсестер приготовила пациентам чай и по сэндвичу, а другая обработала и забинтовала незначительные ссадины и порезы. Наконец, девушка из регистратуры разрешила им воспользоваться телефоном, чтобы позвонить в страховую компанию и вызвать такси до гостиницы.

Когда я сказал, что они могут идти, немец достал кошелек и попытался всучить мне карточку «Виза». Я объяснил, что ничего платить не нужно, после чего он стал диктовать домашний адрес, чтобы ему могли выслать счет. Я потратил десять минут, прежде чем до него дошло, что оказанные им с женой медицинские услуги были бесплатными.

– Но ведь все были с нами такими милыми, – не сдавался он. – Даже дома, в Германии, мы бы не получили лучшего обслуживания. И почему вы, британцы, так часто жалуетесь на свою систему здравоохранения?