Мои жизни, мои смерти, мои реинкарнации - Сулимов Дмитрий Викторович

Когда я научился оживлять свой клинок, вдыхая в него жизнь, учитель стал обучать меня практическим ударам на говяжьих и свиных тушах, предназначенных для нашей кухни. Туша подвешивалась на одной или на двух верёвках для отработки ударов соответственно на вращающемся, или ровно движущемся при лёгком раскачивании, теле. Позже, для усложнения условий, туши заворачивались в несколько слоёв сукна, для отработки ударов как по реальному человеку в одежде. Рубил как бы даже и не я, казалось, рубил сам клинок, направляемый только моей волей. И я с удивлением только наблюдал, как при правильно поставленном ударе тонкий клинок, тихо посвистывая свою песенку, легко, без усилий с моей стороны, буквально как масло резал на части эти туши, которые в мясной лавке рубились здоровенным топором с гулким грохотом. В то время услугами мясника мы не пользовались.

Но несмотря на ужасающую мощь этих рубящих ударов, основным элементом были не они, а лёгкие, едва заметные глазу скользящие прикосновения, касания к жизненно важным точкам тела. Эти знания являлись значительно более прогрессивными, чем просто рубка тела на куски, помогая экономить силы и время для достижения лучшего результата. Но чтобы добраться до этих «центров жизни», и приходилось разрубать всё, что стояло на пути клинка к ним. Именно их изучению, тонкому и длительному, мы уделяли много времени.

Но самыми важными, реально изменившими моё мировоззрение, были совсем другие занятия — это была работа с пространством и временем. Рано утром мы с учителем шли далеко за город, где не было ни души, выходили в поле, поросшее душистыми травами, садились на холме, в произвольной форме, лишь бы было удобно, закрывали глаза, расслаблялись… и исчезали, растворившись во Вселенной. Неподвижные, застывшие черты окружающего пространства, почти мёртвые в своём оцепенении, вдруг оживали, и как во сне начинали двигаться в неповторимом танце жизни. Сознание проваливалось в какие-то другие, неведомые, чуждые миры, их картины теряли чёткие ориентиры, приобретая размытые, меняющие очертания мира, исчезающие формы. Пространство и Время, Воздух и Земля, Жизнь и Смерть, Бог и Человек теряли свои нелепые отличия, становясь Единым Целым, разлитым в бесконечности… Очнувшись, мы обнаруживали, что уже прошёл целый день, и уж поздний вечер пробирает прохладой, возвращающей нас в этот мир. Я не знал и не понимал, что было со мной, учитель ничего об этом не рассказывал. Единственное, что он хотел — видеть мои глаза, — зеркало моего потрясённого и просвещённого сознания.

Если человек не готов к видению Великого, оно ему никогда и не откроется. Всё неизведанное пугает и страшит нас. Страшит ужасно!.. Не бойся… Если ты боишься неизвестности как смерти, цепляешься за свою жизнь всеми ногтями и зубами, — ты видишь как вокруг прыгают демоны, чтобы отобрать её, чтобы низвергнуть тебя в Ад. Но если ты освободишь свою душу от Страха, если ты обретёшь покой и откроешь себя навстречу Свету Жизни, демоны превратятся в ангелов, и унесут тебя к небесам. Ад или Рай — зависит только от твоего выбора угла взгляда на Мир, на Свет, на Бога.

Мой отец был хорошо знаком с моим учителем, зная его ещё с молодости, был его другом, и сам владел этой техникой, наверное, так же хорошо. Но сам он меня учить не стал и даже не пытался, поскольку сутью всего были именно эти занятия, которым отец, видимо, обучить меня просто не мог. Процесс растворения своего сознания, которое огромными цепями приковало душу к жизни на этой земле, был как катализатор, ускоривший реакцию моего просветления в десятки раз.

Мастерство… Оно — мировоззрение, понимание глубокой, основополагающей, неразрывной связи духовности с принципами тривиальной физической техники. Мастером фехтования не сможет стать просто сильный и быстрый, если он не стал до этого Философом. Как передать опыт мастера? Передать понимание того, что важно ведь не длительное, медленное, тщательное повторение точных и выверенных движений, отшлифованных годами раздумий наедине с самим собой, без сложных напряжений, без спешки, без суеты, а углублённое, утончённое восприятие, создающее чистое и безмятежное ощущение покинувшего этот мир, с отрешённым удивлением взирающего на его тщетность из бесконечной пустоты небес… Как это ощутить, не пройдя весь путь, не почувствовав и не поняв самому? Единственный нюанс всего этого пути Мастера: став Философом, он перестаёт быть Воином, и тогда он скорее сам отдаст свою жизнь, вместо того, чтобы самому убить…

Понимание сути вещей и событий, чувствование тонких связей всего сущего, гораздо важнее изучения техники фехтования, ибо оно — вторично, и является лишь следствием развития внутреннего мира самого человека, его духовности. Его близости к Богу. Мы не властны над своей судьбой, над судьбами других людей, над судьбами мира. Мы — лишь воля Бога, воплощённая в движении наших помыслов, тел, мечей. Смерть и Жизнь — в Его воле. Лишь тот останется жив, кто стоял ближе к Богу, кто видел свет Лика Его в своей душе. Правильно мыслящий, правильно чувствующий ученик может постичь любую технику, приобретая власть над жизнью и смертью. Но тот, кто не смог рассмотреть, почувствовать истину в своей душе, умрёт непросвещённым, ничего не потеряв и не приобретя… События мира — воля Господа, но понимание её — только в свете огня наших сердец, чистоте душ, праведности духа. Что есть тело в сравнении с духом? Лишь холодный, мёртвый клинок, без воли, которая возвращает его к жизни. Слабость мира огромна, а сила, способная его разрушить — ничтожно мала. Сила — это всего лишь обратное направление инерции слабости, и почувствовав в своём сердце этот огонь хрупкого мироздания, человек может становиться воплощением мощи десницы Божьей, очень рискуя самому превратиться в «Тёмного Ангела», и не заметив этого. Спи же вечным сном, огонь Божественный, ибо твоё зарево означит конец этого умиротворённого в своём неведении, столь милого сердцу, и столь иллюзорного мира!..

Бог есть Любовь. Дьявол есть Страсть. И грань между ними крайне тонка, как грань между Светом и Тьмой. Если ты даже убиваешь, но смиренно, сострадательно, с сохранённой Любовью в Сердце своём, омытым искренними слезами, смиряясь воле Его, ты — с Ним. Если же ты допускаешь Страсть в свою душу — даже в Любви, — ты жертва Дьявола, и смерть — твой удел, ибо в Страсти рвётся на куски Душа твоя, а вместе с ней и Любовь… Когда твой разум затуманен ненавистью, убивая врагов, ты убиваешь свою душу. Только очистив сознание, наполнив её светом Любви, открыв его Богу, ты сам становишься светом, и тогда рука твоя — Десница Божия. Пока ты не в состоянии отделить свою Душу от своего Я, ты — смертен. И тогда ты умрёшь. Но когда ты сможешь Любить, отделив себя от страстей своих, ты сможешь Чувствовать всю Вселенную и всё, что есть в мире, воссоединив себя воедино с бесконечностью Его. И тогда ты перестаёшь быть просто Человеком и становишься Дыханием Вселенной, растворившись в Боге, вернувшись к Нему. И когда, глядя на мир, по твоему лику потечёт Слеза, ты сам станешь Богом.

Мой учитель фехтования стал моим духовным отцом. Он почти не говорил, но каждое сказанное им слово отзывалось в моей душе днями и неделями раздумий. Он научил меня новому восприятию мира. Он перевёл мои, поначалу физические усилия, в область чувств, мои сознательные действия в область подсознания. Механика фехтовальных позиций перешла всего-навсего в область ремесленно-прикладного мастерства, по сравнению с новым мироощущением, открытым им для меня. Невозможно было овладеть техникой этой школы, просто поняв её. Техника была крайне проста, как окружающий мир, но была бесконечно сложной, как жизнь, которую Бог вдохнул во всё сущее. Не было никаких боевых выкриков, никаких энергичных выпадов, практически никакого внешнего движения. Даже дыхание оставалось спокойным и размеренным. Такие понятия, как храбрость, смелость, отвага — не имели смысла. Человек просто смотрел на божественный мир и чувствовал себя песчинкой, лучом далёкой звезды в пустоте бесконечного пространства. Человек оставался абсолютно спокоен, отрешён, непричастен к окружающему миру; время для него останавливалось, растягивалось в долгое, вязкое, тяжёлое, бесконечное мгновение, противники замирали в оцепенении, и взгляд был безучастен к их участи…