Учитель жизни - Владимир Ноллетов

Валера записал. Гаврилыч буркнул:

– Русская баба сама себя не уважает. Это прежде всего. Оттого и ее не уважают.

– Запирать ее уже стали. С ним говорили. А толку! Да не нужна мне она, избавьте вы меня от нее, говорит, видеть ее уже не могу. Что делать, Вадим Кириллович? В суд на него подать? За совращение несовершеннолетней.

– Вам, бабам, только бы мужика засадить, – заворчал Гаврилыч. – Совращение… Порядочная… Как будто она у тебя в Усадьбу Киргиза не ходила.

– Так это он ее туда и заманил, гад. Только какая-нибудь девка подрастет, расцветет – он уже кругами ходит. Вот Машка повзрослела, Свиноматки старшая. Теперь за нее возьмется.

– Свиноматки? – удивленно перепросила Даша.

– Да есть у нас одна мать-одиночка. Это ее кликуха. Семь детей нарожала. – Презрение и недоброжелательство зазвучали в ее голосе. – И все от разных мужиков. Ну как же не Свиноматка? Мол, аборт – это убийство. А сама – пьяница. Материнский капитал пропивает. В доме – грязища! Дети голодные, чумазые. Машка по помойкам ходит, бутылки собирает. Скоро эту горе-мамашу родительских прав лишат. Уже документ готовится.

Волков резко встал и взволнованно прошелся по избе, утратив всю свою степенность. Потом сел и снова принял солидный вид.

– Дочка говорит, – продолжала она – что руки на себя наложит, если его посадят.

– В отношениях между людьми прав тот, кто сильнее любит, – изрек Волков. Женщина озадачено взглянула на него. Валера записал. Волков помолчал.– Запирать, конечно, нельзя. Это насилие над личностью. В суд тоже подавать не стоит. Это крайняя мера. Может быть, вначале у них была взаимная любовь…

– У Сергея – любовь? – горько усмехнулась женщина.

– Надо ждать, – продолжал он. – В этом положении всякое действие хуже бездействия. Со временем она сама поймет, что не того полюбила.

– Вот несчастье на мою голову! – всхлипнула она.

– Самое большое несчастье – утратить способность чувствовать себя несчастным, – нравоучительно произнес Волков. – Остальные несчастья человек в силах перенести.

Женщина вытерла слезы и снова с недоумением уставилась на него. Юноша снова записал. Он сидел в напряженной позе, не откладывая ручку, не сводя глаз с Волкова, видимо боясь пропустить что-нибудь важное.

– Я тут вам сальца домашнего принесла.– Женщина положила руку на лежавший на столе рядом с ней сверток. Потом еще раз сдержанно поблагодарила и стала прощаться.

– Чаю попейте, – сказала Ира.

– Спасибо. Дел по хозяйству много.

Они с Гаврилычем ушли. Волков посмотрел на часы.

– Может быть, есть вопросы?

– Учитель, а хотите вопрос типа на засыпку? – спросила Оксана. И в глазах, и в голосе ее был вызов.

– Люблю такие вопросы.

– Короче, что было вначале: яйцо или курица?

– Оксана, это легкий вопрос. Конечно, яйцо. Предположительно, отряд куриных произошел непосредственно от археоптерикса. Значит, первая курица, которая была лишь чуть-чуть больше курицей, чем археоптериксом, вылупилась из яйца, снесенного археоптериксом. Я, конечно, немного утрирую…

– Какие три книги вы бы взяли в космическое путешествие? – задала трафаретный вопрос Даша. Она всегда его задавала, когда брала интервью.

– «Война и мир», «Идиот», «Братья Карамазовы». Еще есть вопросы? Нет? Тогда на сегодня все. – После этих слов он стал раскованней и естественней.

– Почему же Наташа не пришла? – удивилась Ирина.– Это первый раз.

Оксана бросила на Волкова быстрый и острый взгляд. Даше показалось, что он смутился от этого взгляда. Она хотела сказать, что Наташа никогда уже не придет, что ее нет, но в последний момент вспомнила о своем решении не говорить ничего лишнего.

– Из Желтого Яра вообще никого не было, – заметила Юля. – Тоже впервые.

Стали пить чай.

– Ты чем-то расстроена, Анюта? – спросил Волков.

Та вскинула на него свои изумительные глаза: большие, ярко-синие, лучистые. Их синь красиво сочеталась с очень темными ресницами и бровями и очень светлыми волосами. Что-то дрогнуло в ее лице. Однако она овладела собой.

– Нет, Учитель.

– А с рукой что? Порезала?

– О сучок поранила.

Ира с доброй улыбкой обратилась к юноше:

– Бери, Валера, варенье, не стесняйся. Ты же любишь сладкое.

– Да, – сознался он, наивно и доверчиво поглядывая на всех. – А мне сестра даже много сахара класть в чай не разрешает. Диабетом заболею, говорит. От нее только и слышно: это нельзя, то нельзя. От тортов, от пирожных отказалась. А сама их обожает.

– Надо есть то, что хочется, – сказал Волков. – Если даже допустить, что торты ей вредны, то та польза от положительных эмоций, которые она получит, съедая торт, может пересилить вред от него. А главное, организм лучше любых врачей знает, что для него полезно, а что вредно. Всегда прислушивайтесь к своему организму.

Валера снова достал тетрадь и записал. Оксана фыркнула.

Вскоре он ушел. Даша выключила диктофон, сунула телефон украдкой в карман.

– Самый старательный ученик: ни одной проповеди не пропускает, – с улыбкой заметила Ира. – Ну, еще и Наташа до этого не пропускала… Анюта, а ты совок не брала?

– Я?.. Нет, тетя Ира.

– А что, в Климовке больницы нет? – спросила Даша, вспомнив Гаврилыча.

– Какая там больница, – буркнула Оксана. – Тут даже школы нет. Типа из Желтого Яра автобус за учениками приезжает.

Даша ждала, что Волков заговорит с ней, станет расспрашивать. Однако он лишь раза три бегло взглянул на нее.

– Странно, что Семеныч на лекцию не пришел, – озабоченно произнес Волков. – Не мог же он заблудиться.

Оксана взглянула на Юлю:

– Вы же с ним вместе за грибами пошли.

– Мы потом… в разные стороны разошлись.

– Нет, это он реально в деревню слинял, бухнуть, – решила Оксана. – Ему же раз в полмесяца обязательно нажраться надо…

– Оксана! – воскликнула Ира.

– Душа, говорит, требует.

– Так еще и десяти дней не прошло, – заметила Юля.

– Все-таки я пойду поищу, – сказал Волков.

– И я с вами! – в один голос воскликнули Юля и Оксана.

– Нет, лучше я один.

Все, кроме Даши, вышли во двор. Юля стала объяснять, в какую сторону пошел Семеныч. Даша приоткрыла дверь в угловую комнатку, увидела раскладушку, стол, табуретку, полку с книгами. На столе стояла пишущая машинка и небольшое зеркало.

– Я типа не поняла. Ты что высматриваешь? – раздался за ее спиной голос Оксаны. Дашу покоробил бесцеремонный тон. – Короче, сюда без спросу не заходят.

Вернулись и Аня с Юлей. Даша молча вышла из избы.

Ира искала что-то во дворе.

– Совок не могу найти, – пояснила она. – Странно. Хороший железный совок был. – Ира присела на врытую в землю скамью.

Даша села рядом, спросила, чтобы завязать разговор:

– Много людей обычно приходит?

– По-разному. Вот на прошлой неделе целая, можно сказать, делегация была из Красноярска.

– А вы пятеро почему здесь остались?

– Семеныч, например, бомжом был. К нам пришел голодный, в рваной одежде, без денег, без документов. Учитель всех принимает, кто в беду попал. Оказался смирным, работящим. Не нарадуется, что есть теперь, на старости лет, крыша над головой. Ему уже за шестьдесят. Оксана из детдома сбежала. Учитель на улице ее подобрал, в Желтом Яре…

– Разве ее не ищут?

– Она теперь уже совершеннолетняя… Юля от мужа ушла. Она сама из Сосновска. Из приличной, интеллигентной семьи. Полюбила его заочно, по фотографии. За то, что на ее любимого поэта Есенина похож. Впрочем, я особого сходства не вижу. Они стали переписываться, когда он срок отбывал. В этом же романтика, а Юля девушка романтичная! Стихи свои ему посылала. Когда освободился, переехала к нему в Климовку, хотя ее родители были против. Официально не расписались. Он не захотел. Вместе они недолго прожили. Однажды он, пьяный, ударил ее. Она девушка гордая, собрала вещи и поехала домой. А отец не пустил. Неделю у подруги пожила, потом не выдержала, вернулась к мужу. Тут уж он стал руки распускать чаще. Не мог простить, что она от него уходила. Юля пришла к нам… И еще Анюта. Местная. Девятиклассница, Из дома ушла. Там каждый день пьянки, скандалы. И мать пьет, и отчим. Бутылки собирать даже ее иногда заставляли. Кроме того, климовская шпана проходу ей не давала, красавице такой, приставала. – Ира вдруг понизила голос. – Вроде бы и сам отчим в пьяном виде начал приставать. Как каникулы начались, сюда пришла. – Она помолчала. – Вся мужская работа на Семеныче. Стол, скамейки, вот эту тоже – все он сделал… Готовит Анюта. Она вкусно готовит. Чистоту в избе поддерживаем по очереди. Анюту лишь от этой обязанности освободили.

– И Во… И Учитель в очереди?

– Ну что вы! – испуганно воскликнула Ира.

– А Сергей за что сидел?

– В драке одного покалечил. Говорят, если он в драку ввяжется – остановиться уже не может, невменяемым становится.