Учитель жизни - Владимир Ноллетов

– Да от него только благо может быть! – воскликнула соседка Даши. – Оксанку возьмем. Она как из интерната убежала, в Желтом Яре бомжевала. Учитель ее нашел, к себе привел. Теперь она не пьет, не курит. Держит себя скромно. Не матерится даже. Книги читает.

– Не верю. Таких не исправишь. По опыту знаю.– Учительница помолчала и добавила убежденно: – Его давно посадить пора…

– Крыша у него… – буркнул пьяный. – Они с участковым… кореша…

– По трем статьям. За незаконное врачевание – раз. – Она опять стала загибать пальцы. – За мошенничество – два. За совращение несовершеннолетних – три.

На лице Петровны изобразился ужас. Она ахнула, прижала руки к груди, поджала губы и надолго замолчала.

Улыбчивая старушка обратилась к белокурому.

– И твоя, Сережа, в секте теперь, говорят. Ушла она от тебя?

– Не ушла. Выгнал я ее.

– За что? Да где ты еще такую найдешь? Красавица. Культурная. Воспитанная. И за такого как ты вышла.

Белокурый резко повернулся к ней.

– Это за какого за такого?

Старушка смутилась.

– За отбывавшего… Да это я так брякнула…

– То-то… Воспитанная, говоришь? Неправильно воспитанная. Гонора слишком много. Разве жена должна себя выше мужа ставить? Жена должна мужа почитать. И в хозяйстве от нее толку никакого. За что не возьмется – только напортит. Городская, короче!

– В секте-то ей гонор… собьют… – промямлил пьяный.

– Да, жене перед мужем заноситься не надо. Тут ты, Сережа, прав… Мужика унижать нельзя. А то он запьет, – пустилась в рассуждения старушка. – В семь лет мальчишка уже мужик, его уже бить нельзя. Мужика беречь надо.

– Золотые слова, баба Маня, – заметил Сергей.

– Мы, бабы, все должны нести на себе, – продолжала она.– Мы и сильные, мы и хитрые. Я со своим уже полвека живу. Все ему прощаю. И трудно с ним было. Он до меня и сидел. Я его немного переделала. Но ленивый он у меня…

– Что нам с мужей требовать? Морду не бьет – и ладно. И на том спасибо, – ввернула сидевшая впереди Даши худая пассажирка.

– Хорошо сказала… Все я сама делаю. И огород на мне, и скотина. Поэтому я такая здоровая. Я же уже восьмой десяток разменяла.

– А не дашь, – удивилась худая.

– Работать надо, двигаться.

Пьяный захрапел.

– Давно Волков в Климовке живет? – спросила Даша женщину в косынке.

– Четыре месяца уже, четыре.

– Чем же они на жизнь зарабатывают?

– Главный добытчик Семеныч. Рыбу ловит. Грибы собирает. Ну и по хозяйству все делает. В деревню за продуктами ходит. Огород у них свой. И Вадим Кириллович помогает… Но больше пишет. Об учении своем. Послание людям! А в три часа проповедь говорит. Каждый день. Многие приходят. И из нашего Желтого Яра. Из Сосновска приезжают. Аж из Красноярска. После проповеди совместная трапеза…

– Тра-апеза! – хохотнул Сергей.

В поселке Желтый Яр надо было выходить. Дальше автобус ехал в Сосновск, в Климовку он не заезжал. Женщина в очках, Петровна, баба Маня и Сергей тоже вышли. Сергей помог вынести сумки. Погода была промозглая, дул сырой, холодный ветер. Небо было затянуто сплошными серыми облаками. Участки посветлее чередовались с более темными, густыми, тяжелыми, как бы просевшими под тяжестью скопившейся в них воды. Иногда падало несколько капель.

– Холодный нынче июнь, – сказала баба Маня. – Я сама из Климовки, но тебе, дочка, не попутчица. К куме в гости обещалась. С ночевкой. Вот Сережа тебя проводит.

– Я, конечно, с удовольствием, – сказал тот, – но у меня здесь встреча деловая.

Он попрощался и перешел улицу.

– Ну и нашли вы провожатого! – воскликнула учительница. Она повернулась к Даше. – Нехороший он парень. Несмотря на поэтическую внешность. Они с Волковым друг друга стоят.

От остановки они пошли по грязной улочке. Баба Маня свернула в ближайший переулок. Даша несла две сумки Петровны. За плечами у неё был рюкзак. Вскоре Петровна остановилась. Взяла сумки.

– Ну, спасибо, дочка. Мне теперь направо. Я-то здесь живу, а внучок мой со снохой – в Климовке, первый дом за магазином. Если нужда в чем будет, обращайся… Ты, значит, вон по той дороге так прямо и иди. Минут сорок ходьбы. Не доходя деревни увидишь справа мосток. Перейдешь – и по тропинке в лес. Через десять минут увидишь на поляне избу. В ней Вадим Кириллович и живет.

– А лучше всего дождитесь автобуса и домой возвращайтесь, – посоветовала учительница.

Их догнала женщина с длинной русой косой. Взволнованно проговорила:

– Наташа с собой покончила!

– О господи! – перекрестилась Петровна.

– Наташа Иванова? Сектантка? – воскликнула женщина в очках.

– Она. Пошла вчера как обычно в секту, а вечером не вернулась. Явилась утром. Родители смотрят: на ней лица нет. Веки опухшие, в глазах – тоска! Молчит, сказала лишь, что в секте ночевала. И сразу в ванную. Родители и сообразить ничего не успели. Заперлась и повесилась. На полотенце.

Все помолчали. Петровна, с испугом на лице, двинулась направо.

– Теперь не отвертится, – тихо и как будто со злорадством произнесла учительница, качая опущенной головой. Она и женщина с русой косой свернули налево. Даша осталась одна. Она уже раскаивалась, что вызвалась разоблачить Волкова.

Она вышла из поселка. Дорога, разбитая, грязная, шла вдоль тихой речушки. На противоположной стороне к речке вплотную подходила тайга. Слева от дороги тянулись луга и поля. За ними – тоже тайга.

Примерно через полчаса она подошла к невысокому холму. Дальше дорога шла по косогору вверх. На холме виднелись крыши деревни. Одной стороной он круто обрывался в речку. Справа Даша увидала две черные, полусгнившие балки, перекинутые через нее. Это, очевидно, и был мост. Она подошла к нему. Отсюда деревни не было видно. Шагнула на балку – и вздрогнула. Внизу, почти под мостом, у самой воды, сидел спиной к ней человек. Сначала она подумала, что это рыбак, но удочки видно не было. Он нервно курил и вглядывался в лес на противоположном берегу. Много окурков валялось вокруг. Услышав скрип балки, он, кажется, тоже вздрогнул, обернулся и метнул на нее из-под низко надвинутого капюшона беспокойный недружелюбный взгляд. Она поспешила перейти на другой берег. Здесь росли березы и осины, дальше начинались сосны. Она оглянулась. Человек не спускал с нее глаз. Она пошла по тропе. Сердце учащенно билось. Ей было страшно. И в то же время ею все сильнее завладевало другое чувство – любопытство. Ей уже не терпелось увидеть Волкова.

3

В лесу стояла тишина. Лишь назойливо жужжали вокруг Даши комары и мошки. И иногда кричала с надрывом какая-то птица. Тропа шла между сосен и густых зарослей черники. Изредка попадались кедры. Вдруг впереди послышались шаги. Даша, сама не зная почему, поспешно сошла с тропы и стала за дерево. Она увидела девушку. Сразу бросилась в глаза ее необыкновенная красота. Она почти бежала по тропе. Ей было лет шестнадцать. Она то и дело испуганно оглядывалась. Девушка была одета в спортивный костюм. Колени и руки были в грязи, кисть отведенной в сторону правой руки обмотана пропитанным кровью носовым платком. В левой она несла полиэтиленовую сумку. «Могу я чем-то помочь?» – хотела спросить Даша, но девушка уже пронеслась мимо. Даша проводила ее глазами, пока та не скрылась за деревьями. Постояла, затем неуверенно продолжила путь. Внезапно она услышала сзади шум. Обернулась и краем глаза успела заметить, как через тропу промелькнула мужская фигура и скрылась в том же направлении, куда побежала девушка. Даше по-настоящему испугалась. Она быстро пошла вперед. «Стой!» – раздался вдали резкий мужской голос. Она вздрогнула. Не сразу поняла, что окрик адресован не ей. Он, тише и дальше, повторился.

Минут через десять тропа вывела ее на поляну. В центре ее стояла изба. Из трубы валил дым. Рядом было сооружено какое-то подобие сарайчика, в нем лежали дрова. За избой был огород. Из сарая вышла с несколькими поленьями девушка, красивая, статная, с длинной шеей. Голову она держала высоко, даже горделиво. Заметив Дашу, остановилась. Дверь избы отворилась. На крыльцо стала, поспешно прикрыв за собой дверь, высокая, худая молодая женщина в очках, с неправильными, но довольно приятными чертами лица. Она слегка сутулилась. Серые глаза ее были добрые, наивные и грустные.

Они поздоровались.

– Я ищу Волкова, – не нашла сказать ничего лучшего Даша.

– Учитель еще не пришел, – мягко и вежливо произнесла женщина. – Проходите в дом.

– Только, пожалуйста, быстро зайдите. А то гнус налетит, – сказала сзади девушка с поленьями.

Даша хотела рассказать о встрече на тропе, но инстинкт самосохранения подсказал ей, что пока лучше молчать.

Изба была довольно просторной. В середине стояла русская печь. На ней кто-то сопел под пледом. Правый дальний угол был отгорожен дощатой перегородкой. В ней была сделана дверь. На полу справа лежали свернутые спальные мешки. На стене над ними висели на гвоздиках какие-то коренья, пучки трав, цветов. Слева стоял длинный стол со столешницей из грубо обструганных досок, две скамьи; у торца стола – табуретка. В ближнем углу висел умывальник. Под ним стоял таз. На левой стене висели часы и лист ватмана с надписью крупными красивыми буквами «Спешите делать добро». К дальней стене были прибиты полки, На них стояла посуда, лежали вещи. С потолка свисала керосиновая лампа. Стройная девушка положила поленья перед печкой. Все сели за стол. Одна, в очках, представилась Ирой, другая – Юлей.