Метод инспектора Авраама - Дрор Мишани

– Может, их обокрали?

Зеев ответил, что из-за кражи столько полиции не пригонят.

– Вот страх! – сказала Михаль. – Что же там могло случиться?

Муж обнял ее.

– Наверняка ничего такого страшного.

К вечеру Зеев сидел на закрытом балконе с опущенными жалюзи, превращенном ими в некую подсобку, и проверял контрольные. Заодно он мог следить за тем, что творится снаружи. Полицейские пришли и ушли. Один из них, лысоватый коротышка, вроде бы начальник, давал указания остальным. Он нервничал, без передышки трындел по мобильнику и то и дело покрикивал. Было слышно, как он сердито говорит:

– Отправьте его назад! При чем тут я, если эти ослы не передали ему сообщение!

Потом Зеев услышал, как он кричит в трубку:

– Это ждать не может! Я с утра пытаюсь ее поймать и больше ждать не могу. Вытащите ее с заседания!

Позже этот полицейский зашел во двор перед домом, чуть не свалился, споткнувшись о камень, и начал шарить в кустах, но ничего там не нашел. Двигался этот человек как-то неуклюже. Потом он задрал голову – наверное, чтобы встретиться глазами с ментом на третьем этаже. Зеев не знал, что ищет полицейский и успел ли он заметить взгляд, который перед тем, как Зеев юркнул в подсобку, проследил за ним сквозь щелку в жалюзи на втором этаже. Затем во двор на несколько минут спустилась Хана Шараби в сопровождении трех копов. Она что-то им объясняла, помогая себе жестами. Вроде бы куда-то их направляла. Раздвинь Зеев жалюзи, он бы услышал, что они говорят. Из окон выглядывали люди. В соседних домах – тоже. Ни мужа Ханы Шараби, ни ее детей видно не было.

Зеев постарался сосредоточиться на контрольных. Раздел про времена проверить было легко, а вот сочинения требовали сосредоточенности. Тема: «What will the world look like in 25 years» .[2] Это связано с рассуждениями о будущем, а также с диспутом, который Зеев предложил провести в классе после прочтения нескольких страниц из книги «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли. После каждой проверенной тетради он искал в новостных сайтах или в «Гугле» какое-то сообщение, связанное с городом Холон или с фамилией Шараби. Эли проспал больше двух часов, гораздо больше, чем обычно спал днем, и Михаль успела помыться и переодеться. Пока она была в душе, ее мужу вдруг показалось, что в доме никого нет, и это была минута короткой душевной разрядки. Потом жена вернулась на балкон и поцеловала Зеева в щеку.

– Как продвигаемся? – спросила она, и он ответил, что закончит вовремя. И налил себе чаю с молоком.

Вскоре после трех Эли проснулся и, как всегда, заревел. Зеев по-быстрому закончил проверять последнее сочинение и сменил жену. Она перешла на балкон и присела к письменному столу, за которым он только что работал, – готовиться к завтрашним занятиям. Зеев сидел с Эли в гостиной на ковре и играл с ним в кубики. Построил из разноцветных деревянных кубиков башенку, а ребенок разрушил ее и гордо и радостно воззрился на отца. Потом Зеев попытался заинтересовать его двумя книжицами в цветных картонных обложках, в одной из которых было зеркальце, и на пару минут это сработало. Мужчина был натянут, как струна, но натянут как-то по-хорошему, будто перед боем. Он боролся с желанием запихнуть Эли в батут у телевизора и спуститься проверить, что там, внизу. Но малыш, видимо, это пронюхал: он заорал и попытался уползти к мамочке.

– Вытащу-ка я его погулять. Тебе в бакалее ничего не нужно? – спросил Зеев у Михали.

Первое объявление он увидел на электрическом столбе. На стандартном листке формата А4, прилепленном скотчем к бетону, красовалось чуть затушеванное лицо Офера. Смуглое, очень худенькое – черные запавшие глаза, маленький нос, маленький рот, пробивающиеся над ним волоски черных усиков, которые давно бы пора сбрить. На картинке он выглядел серьезным. Глядел без улыбки, прямо в камеру. Зеев помнил это лицо, знакомое и серьезное. Он подумал, что на фотографии Офер похож на мексиканца и что на ней не заметно ни следа его деликатности. Это было больше похоже на портрет подозреваемого в преступлении, а не пропавшего мальчика.

Над фотографией была сделана надпись крупными жирными буквами: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ», а внизу виднелось еще несколько строчек:

Офер Шараби.

Пропал 4.05, утром. Возраст: 16 лет. Телосложение: очень худощавый. Волосы: короткие черные. Рост: средний.

Просим тех, кто его видел, связаться с семьей или с израильской полицией.

Внизу шли номера телефонов. Интересно, подумал Зеев, кто составил эти объявления. Он решил, что это явно не полиция. Они были расклеены по всей улице Гистрадрут, на всех электрических столбах и на столбах с дорожными знаками. Мужчина заколебался: не стоит ли незаметно сорвать одно из них и забрать домой – вдруг понадобится? Интересно, это мать Офера их заказала? Напротив был дом престарелых, и какой-то пожилой человек так приблизил свои очки к одному из объявлений, что чуть не проткнул его носом. На нем была старая рубашка в клеточку, а в руках он держал светло-коричневую кожаную сумку. Эли не находил себе места, все пытался высвободиться из ремешков коляски. Отец с сыном повернули направо, на улицу Шинкар, пошли к киоску, стоявшему на углу Хома-у-Мигдаль, и Зеев купил ребенку пакетик бамбы ,[3] который открыл и положил к его ногам. На другой стороне он увидел Симу, соседку с первого этажа – она отрывала зубами полоску скотча и приклеивала объявление с фотографией Офера к автобусной остановке. Зеев повернул к дому. Полицейский участок был совсем рядом.

Менты постучались к ним в дверь где-то к вечеру, раньше, чем он предполагал. Это был первый сюрприз. Михаль с Зеевом как раз начали готовить Эли к купанию. Глава семьи открыл дверь двум полицейским. Один из них был тем самым неуклюжим кортышкой, которого он заметил днем с балкона, а другой – молодой девицей; ее он раньше не видел.

– Простите за беспокойство, – сказал коротышка, – но вы, конечно, знаете, что сын ваших соседей не появлялся дома со вчерашнего дня. В целях его розыска мы опрашиваем всех соседей и хотим задать вам несколько вопросов, если это, конечно, не нарушает ваш распорядок.

Михаль вышла из ванной с Эли на руках – он был уже голенький, и Зееву показалось, что гость смутился. Хозяин квартиры не стал зажигать свет, погасший на лестнице, да так и остался стоять в темноте.

– Может, вам будет удобнее, чтобы мы вернулись попозже? – предложил полицейский. – Мы пока поговорим с другими соседями?

Но Зеев пригласил их войти и сказал:

– Нормально. Время подходящее; малыш будет рад, что купание отложено.

Эли глядел на вошедших ментов серьезно и внимательно, как всегда, когда приходили гости. На серебряном значке, блестевшем на нагрудном кармане у женщины-полицейского, значилось ее имя – Лиат Манцур. Зеев снова почувствовал внутри взрыв – как и в обед, когда, вернувшись домой, увидел полицейские машины. Тот, другой, что внутри, выскочил и застыл в напряжении. Может, это только начало… Нужно запомнить каждую деталь.

Менты снова его удивили. Зеев не думал, что их с Михаль будут расспрашивать порознь, и не понял, почему старший решил уединиться с его женой на кухне, а его самого оставить в гостиной с Лиат Манцур. На кухонном столе еще стояла голубая пластмассовая тарелочка Эли с остатками овощного пюре, а вокруг валялись катышки хлеба и крошки.

– Чего-нибудь попить? – спросил Зеев сотрудницу полиции.

Она, отказавшись, положила на колени темную пластмассовую дощечку, а на нее – листок бумаги, разделенный черной ручкой на три колонки. В шапке каждой колонки было написано несколько строчек. Зеев сидел на диване, а Лиат – напротив, на краешке кресла.

– Мы сейчас на стадии сбора информации об этом подростке, – сказала она. – Нам важно знать, когда вы видели его в последний раз – может, случайно встретились с ним вчера или даже сегодня, – и какое у вас сложилось впечатление?

Они, как видно, работали по какой-то схеме, согласно которой положено опросить соседей, задать им несколько однотипных вопросов, даже если не извлечешь из этого никакой пользы. Манцур не смотрела ни на что в комнате – ни на единственную картину, висящую напротив дивана над шатким буфетом, репродукцию «Спальни в Арле» Ван Гога, ни на уродский коричневый диван, на котором лежала белая накидка с черными полосками, прикрывавшая пятна и защищавшая его от пятен дальнейших, ни на разбросанные по полу игрушки, придающие гостиной вид склада. Полное равнодушие. Но ее глазами Зеев видел, какой врéменной выглядит эта квартира и какой тусклый свет у люстры, освещающей ее вечером.

– Я не видел Офера ни вчера, ни сегодня, – сказал он. – А вообще он кажется мне мальчиком симпатичным и замкнутым.

Лиат что-то записала черной ручкой. Интересно, что?

– Я буду за вами записывать, – сказала она. – Не против? Может, вспомните, когда вы в последний раз его видели?