Новообретённый потерянный рай - Анастасия Романчук

– Ты чё, как мамаша твоя, жопой решил торгануть? – говорит отец Остапу. – Даня, поговори с ним, – просит Бык. Даня выходит из машины. Берёт пьяного за загривок, прикладывает к забору лицом и счищает им дорожную пыль с досок. На заборе остаются пятна крови. Отец матерится, пытается вырваться, но получает под дых. Несколько коротких болевых пинков – и он отключается. Даня возвращается в машину. – Прикинь бы, Ося, ты так решил. Вот бы порадовал отца, – хрипло смеётся Бык. Остап не знает, как бы порадовал тогда отца. Но он давно спит с ножом под подушкой на случай, если батя решит осуществить свою «прикинь, мечту». И Лёньку одного ночевать дома не оставляет. Был свидетелем, как отец водил к матери желающих. – Ладно, поехали к гаражу, – говорит Бык. В гараже стоит «девятка» с открытым багажником. Даня забивает его под завязку картонными коробками. Показывает Остапу, где, что и сколько. В основном, это чай и табак. Но есть конфеты врассыпную, без обёрток. Балыки, корюшка, семечки. Сухари, насушенные из сладкого батона. Пряники. Зубной порошок, игральные карты, спички. Снова садятся в «Волгу». Теперь Бык инструктирует Остапа. Показывает маленькие бумажки, свёрнутые в трубочки. Остап запоминает, какую куда. Имена, камеры. В основном, это уже знакомые имена и знакомые номера. Но встречаются и новые. Никита на зоне. Взял на себя одну деляну. По ходу, Быку не хватает на этой зоне глаз и ушей. Теперь палево.[14] Триста рублей трёшками, пятёрками, рублями. Пачка лезвий «Спутник». И маленькие жёлтые таблетки в тюбике «Валидол». Затарили Остапа по самые уши. «Волга» снова подкатывает к калитке дома Остапа. Отца нет. – Отзвонишь Дане по приезду, – говорит Бык. – Если что пойдёт не так на трассе, говори, тачку угнал, чего в ней, не знаешь, а что при тебе, скажешь, украл. У бати, скажешь, украл. Попросишь телефон, наберёшь четыре-ноль-ноль-семьдесят, скажешь, что застрял. На зоне всё будет гладко. Тебе на хвоста никто не припал? – Никто. – Спрашивали? – Спрашивали. – Кто? – Волчок. – Добро. Запомни: никаких хвостов и подсадок, пусть в общее складывает. Иначе в стране начнётся экономический упадок. Верно, братва? Братва улыбается. Остап выходит из машины, идёт домой. «Волга» исчезает. Лёнька продаёт горбушу по сорок копеек за хвост. Теперь не только в магазин. Всех привлекает экономия в десять копеек. Этак Лёнька скоро станет барыгой. Нехорошо. Не по понятиям. Остап снимает с верёвок высохшую одежду и входит в дом. В спальне родителей кипиш. Отец грозит собрать корешей по зоне и разобраться с быдлом. Поставить на бабки хамло неразумное. Остап гладит рубашку брата. Отец удивляется, что за сопляка-предателя вырастил. Батю – в пол, так сын хоть бы заступился. Что за проститутка в доме живёт. Не лучше своей мамаши. Остап вешает отглаженную одежду брата на спинку стула. Приходит мать и спрашивает: – Ты что натворил? – Я смотрю, ему мало. Поставлю сейчас горячий утюг на пузо. Иди, так и передай. У Остапа в руке горячий утюг. Мать уходит в спальню. Оттуда раздаются маты. Отец желает подняться, но не может. Здорово ушатали. Но Остап никого не просил, отец сам напросился. Заглядывает Леший – принёс три рубля пятьдесят копеек. Выходят вдвоём на улицу. За домом Остап спрашивает Лешего: – Ты говорил кому-нибудь, что берёшь у меня клей? – Нет. Ты же попросил не говорить. Да и смысл мне говорить, что я беру клей, братуха, знаешь, сколько желающих на хвоста сядут. – Узнаю, что проговорился, буду бить. Сильно. Дубиной отхерачу. Кровью харкать будешь. Понял меня, братуха? Лешему девятнадцать лет. В армию не взяли, законченный нарк. Дали направление в наркодиспансер. Там Леший нацеплял друганов, таких же, как и он. Теперь шарятся кодлой по городу в поисках наживы. Воруют и колются. Не героином и не маком. Это хорошая наркота, элитный дефицит. А они «крокодил» по вене ширяют и «Дихлофос» нюхают, от которого потом харкают кровью и гноем. – Ты можешь вернуть мне этот тюбик? – спрашивает Остап. – Зачем? – Ещё клея в него залью. Это как тара, сечёшь? Приходишь со своим бидоном к молочнику. Он тебе в него наливает. – А как ты туда клей нальёшь? – Леший, много будешь знать – плохо будешь спать. Сохрани тару. Забудешь – больше не получишь. Усёк? – Усёк. Гони клей. – Деньги мои где? Леший отдаёт смятую трёшку и пятьдесят копеек, забирает клей и уходит. На пороге появляется Лёнька. Отдаёт брату на сохранение двенадцать рублей. Таких огромных денег Лёнька в руках ещё не держал. Всю свою мелочь он хранит в спичечном коробке под половицей в комнате. – Ты не увлекайся больно этим делом, – говорит Остап брату. – Другие увидят, что у тебя справная торговля, тоже захотят. Осторожно торгуй. Не привлекай к себе внимания. – Но все же рыбу продают. – Все продают кому придётся, поэтому не всегда имеют стабильный заработок. А у тебя отлаженный канал сбыта. Магазин, коптильня. Не свети счастливым рылом по острову. – Это как? – Пусть магазин сам позовёт тебя и попросит принести ещё. Пусть дед Рубилин то же самое сделает. Тогда договорись с ними, сколько надо хвостов, бери сетку и дуй на море. Я поговорю с портовскими, тебя пропустят. – Понял, братан. Пошли супа поедим? – Суп прокис. – Тогда котлет. – Котлеты сожрали алкаши. Пошли в заводскую столовую. Поедим, как бароны. – И компот! – И компот, братан. Братья заходят к Шиле во двор. Его бабка с утра ходит по должникам. Насобирала всякого добра, в том числе двух курей, и позвала какого-то алкаша – будет строить курятник. А недавно ей строили крольчатник. Такими темпами Шила скоро будет жить не на барыжном, а на скотном дворе. Шила достаёт из комода большую коробку из-под обуви. Шила своё добро не прячет, да и добра в этой коробке мало. По дну катаются мелкие монеты, пара юбилейных рублей, золотая серьга, обесцененная в ноль без пары, да цветные бумажки. В общей сложности рублей тридцать. Шила не умеет копить. Всё прожирает. Шила меняет Остапу трёшку с полтинником и забирает себе половину. Убирает коробку обратно. – Мы в бумовскую столовку. Пойдёшь с нами? Конечно, пойдёт. А ещё на бум к пяти часам привозят молоко и вкуснейшее мороженое. Шила берёт у бабки пять рублей и бидон, чтобы затарить его мороженым. Лёнька тоже хочет бидон мороженого. – Поешь у него, – говорит Остап. – Ты просил сохранить твои деньги, вот я и храню. – А что тогда я на них куплю? – Тебе обязательно надо что-то покупать? – Ну, это же деньги. – Транжира, как твоя мамаша, – говорит Остап. Остап здорово помог Шиле. Пачка «Родопи» стоит рубль двадцать. Бабке привозят по восемьдесят копеек. Бабка продаёт по два рубля. У неё, конечно же, не покупают. Те, у кого есть деньги, идут за сигаретами в магазин, а те, у кого их нет, приходят к бабке. А потом в доме появляются кролики и куры. Шила берёт у бабки по блоку и продаёт как в магазине, по рубль двадцать, но за налик и тем, кому не продают в магазине. В итоге Шила имеет с каждой пачки восемьдесят копеек без всяких затрат. А сорок отстёгивает Осе за то, чтобы тот разъяснил любопытным суть торговли Шилы. Шила не барыга. Помогает пацанам купить то, что продают только взрослым. Дефицитная жвачка, пиво «Колос», самогон… Благодаря своему другу Шила, помимо спонсирования бабки, мает[15] ещё. Только накопить не получается. Сплошные растраты. Отдать, что ли, Осе свои деньги на хранение, как Лёнька отдал? Но Ося и с этой суеты процент поймает. Банк же берёт процент за хранение денежных знаков. Здорово иметь друга, который тебя никому не продаст. Сам на тебе заработает. Ребята застывают перед меню, висящим на стене большого зала с парой десятков столов. Устоявшийся запах пролетарской жрачки вызывает слюноотделение. Они берут подносы и идут к раздаче. Обед уже окончен, а ужин ещё не начался, поэтому очереди нет. Лёнька ставит на поднос тарелку с салатом из капусты с огурцами и зелёным горошком, тарелку с салатом из свёклы с чесноком и майонезом, просит положить картофельное пюре и две котлеты по-киевски. Нет, три котлеты. Какие-то они маленькие. И подливы. Шила повторяет все заказы Лёньки и тоже берёт три котлеты. Следом Остап. Поднос пустой. Остап ест мало. Привык жить впроголодь – так, что желудок лишь изредка напоминает хозяину о себе. А Лёнька постоянно голодный. Даже когда поест, всё равно голодный. Будет запихивать в рот всё, что есть, пока не кончится. Как собака. Лёнька продвигается. Его поднос пополняется двумя стаканами яблочного компота, заварным пирожным, пирожным «картошка», пирожным «грибная полянка» и шестью кусочками хлеба. Нет, семь кусочков хлеба, чтобы Шиле не досталось. – Мальчик, ты вилку брать будешь? – спрашивает кассирша в чепце. Лёнька мотает головой. Он ест ложкой, вилкой ему неудобно, не приучен. А когда ложкой не получается, то помогает руками. Лёнькино баронство обходится брату в два с четвертью рубля. На подносе Остапа – тарелка солянки со сметаной и блины с маслом. Обедают в притихшей до вечера столовой. Сейчас занята только пара столов. И их, третий – у большого окна с видом на вечный огонь. – Как он так горит и никогда не тухнет? – спрашивает Лёнька. – Там газ, – отвечает Остап. – Какой газ? – Не знаю. – Газ – это такая жидкость, как бензин. От неё всё горит, – встревает Шила. – А, всё, понял. В вечный огонь налили газа, вот он и не тухнет. А мы можем дома так сделать? Подлить в печку газа, чтобы не затухала? – Мы не только туда газа подольём. Мы туда покрышку сунем и закроем дымоход. Только не сегодня. Потом как-нибудь, когда подрастёшь, чтобы у меня был дееспособный помощник. Шила ржёт, и из его рта вылетают кусочки пищи. Лёнька тоже смеётся, хотя не допетрил. Остап улыбается. Предлагает Шиле отправиться с ними в баню. Замётано. После столовки пацаны заходят в пункт выдачи молока. Половина седьмого вечера. Очередь рассосалась. В маленькой комнате тепло и пахнет молоком. Шила отдаёт продавщице в окне бидон. – Мороженого, – говорит Шила. – Мороженого нет, – отвечает женщина. – Как нет? – возмущается Шила – Как нет? – вторит ему Лёнька. – Закончилось. – Не пизди, – встревает Остап. – Положи пацанам мороженого, пока не зашёл сюда и сам не положил. Тогда за недостачу свои бабки вложишь. Остап знает, что мороженое в заводской пункт привозят в небольших количествах, в основном, под заказ, но оно всегда есть. Самое вкусное мороженое. На продажу молокозавод выпускает совсем другое. А это, дефицитное, стоит пятёрку за два литра и продаётся не всем. У продавщицы в окне глаз намётанный – она знает, кому продавать, а кому – нет. Она накладывает в бидон мороженого. Запоминает Остапа. Зря. Лучше бы Лёньку запомнила. Лёнька дебил. В дипломатии не смыслит. В другой раз придёт, так возьмёт это мороженое. И тогда она точно за недостачу свои бабки вложит. Пацаны направляются в баню. Шила несёт бидон, а Лёнька за ним на ходу прикладывает ладошки к мокрому холодному металлу и улыбается. – Чё лыбишься, за ложкой беги, – говорит Остап. Лёнька подрывается в сторону столовой. Шила кричит вслед: – Две!!!