Опережая бурю - Дмитрий Самохин

Хранитель взглянул на него затуманенным взором, и коснулся костлявой рукой лба Мартина. Все необходимые для исполнения миссии знания оказались у него в голове. Передачей информации через прикосновения не владел никто из магов на Земле, хотя некоторым и подвластна была телепатия. Мартин к такому повороту событий был не готов. В первое мгновение, когда знания хлынули в него, чуть не лишился рассудка. От обилия информации закружилась голова, и перед глазами поплыли белые пятна, но он все же выстоял.

То, что Мартин увидел следом, навсегда запечатлелось в его памяти. Хранитель воздел бледные костлявые руки и, сложив ладони лодочкой, коснулся живота. Его пальцы потеряли очертания, расплылись в бесформенное пятно, соприкоснувшись с телом. Под воздействием рук живот разошелся в стороны. Не было ни крови, ни боли, лишь блаженная улыбка, застывшая на лице мимикрейтора. Из своего нутра Хранитель извлек необычайной красоты кристалл, светящийся ровным изумрудным светом.

Мартин не мог оторвать взгляд от кристалла. Он завораживал его, манил к себе. Мартин чувствовал колоссальную магическую силу, заключенную в нем. И не мог справиться с волнением, которое его охватило. Перед ним в ладонях чужака покоился, быть может, самый могущественный артефакт из тех, что хранились на Земле. Ни «Слезы Дракона», ни «Последний Свет» не могли сравниться с ним по силе.

Когда Мартин взял в руки кристалл, он почувствовал необычайную легкость и понял, что расстаться с ним будет тяжело. Практически невозможно. Как добровольно отдать в чужие руки такое могущество? С этим кристаллом он мог стать величайшим магом Земли, а без него… что он стоил без этого кристалла…

Хранитель прохрипел что-то неразборчивое. На большее у него не осталось сил.

И началась…

… дьявольская свистопляска…

Потеряв подпитку от бездонного источника магической энергии, мимикрейтор приблизил свою смерть. Его тело запульсировало изнутри призрачным светом. И в каждой пульсации сквозь обманную оболочку человека проглядывало иное существо. Человеческая оболочка истончалась, и Мартин видел на смертном одре чудовище. Ничего подобного Мартин и вообразить себе не мог, даже в кошмарном сне. На Земле и Близнеце не было ничего похожего. Волна отвращения захлестнула его, захотелось бежать без оглядки, но тут же отпустила.

Кристалл налился теплом. Оно просочилось сквозь ладони, даря Мартину успокоение.

Внезапно тело мимикрейтора вздыбилось дугой. Хранитель распахнул пасть-рот в беззвучном крике, и тут же рассыпался в серый прах, словно и не было его никогда на Земле.

Некоторое время Мартин просидел на кровати, не в силах пошевелиться. Смерть мимикрейтора впечатлила его, но в то же время легла на душу тяжким бременем. Могущественный артефакт пришельцев отныне принадлежал ему, но стоит ли об этом сообщать Великому Магистру ложи. Если он выполнит волю умирающего, никто не узнает об этом, и Мартин Локирд так и останется магом третьего уровня и до вершины ему предстоит еще ползти, и ползти. Если же он отдаст артефакт Великому Магистру, тот поднимет его в иерархии ложи. Да за такой подарок его должны ввести в состав Магистрата с правом вето. Только вот Мартин сомневался, что Великий Магистр вернет артефакт его истинным хозяевам. Такое могущество из рук добровольно выпустить он не сможет, а Мартин не мог этого допустить. Он поклялся умирающему и обязан был сдержать клятву.

Глава 3. Смерть Дракона

Мартина ничто больше не задерживало у ложа покойного мимикрейтора. Он спустился по скрипучей лестнице, и покинул дом. Миновал дворик и вышел из арки. И тут его настиг сильный приступ неизвестно откуда взявшегося кашля.

Кашель разодрал горло. Холодный пронизывающий ветер бросил в лицо пригоршню грязных брызг из ближайшей лужи. Откуда они только взялись? Ещё утром ни одной лужи не было, а теперь одинокие булыжники мостовой выступали островками среди луж. Неужели пока он сидел у постели умирающего, мир снаружи так сильно изменился?

Мартин плотно закутался в шарф, стараясь спрятаться от непогоды, но осенний раздрай плотно засел внутри него. Кашель не успокаивался, драл горло Мартина калеными щипцами. Не хватало воздуха. Мартин не удержался, содрал с лица шарф, зашелся в кашле, и ухватился за водосточную трубу, чтобы не упасть. Накатила внезапная слабость. Еле на ногах устоял.

Несколько минут его неудержимо крутило. Казалось, легкие вырвутся сейчас из груди на мостовую, и запрыгают как вытащенные из воды рыбешки. Свеженькое лакомство для дворовых кошек. Вон их, сколько деловито снует по улице.

Один особо наглый черный кот с обрубленным хвостом и рваным ухом уселся возле грязной обшарпанной стены напротив Мартина, и стал вылизываться с невозмутимым царским видом. Его совершенно не трогал задыхающийся молодой человек в дорогом черном плаще, сапогах военного фасона и шляпе, сбившейся на затылок. Кот полный достоинства умывался.

Приступ миновал. Кашель утих, только в легких, словно жаба квакала. Откуда она там взялась? Ещё утром он был здоров, а сейчас как будто уже пару лет туберкулезом заживо гниет.

По водосточным канавкам, окаймлявшим брусчатку, весело журчала вода, неслась вниз по улице, забирая с собой уличную грязь, кухонные помои и кошачье дерьмо. Сливные ямки виднелись через каждый десять метров. Возле слива поток закручивался в воронку, устремляясь в катакомбы, расположенные под городом, а уцелевшие ручейки бежали дальше по улице.

Отдышавшись, Мартин оторвался от водосточной трубы, пошатнулся, и сошел на мостовую. Он поправил на голове шляпу и огляделся по сторонам, нет ли на улице случайных свидетелей его слабости. Запахнулся шарфом и, сгорбившись, побрел вниз по темной улице.

Добраться бы до дома дотемна.

Сумрак окутал все вокруг, предваряя ночную тьму. Окна домов одно за другим зажигались огнями. Вдоль улиц медленно загоралась цепочка газовых фонарей, дорожка светлячков на пути Мартина.

В такую хмарную погоду люди на улицу и носа не казали. При жарких каминах и очагах в домашних халатах и пижамах они коротали часы за привычными ежевечерними делами: возились с детьми, резались в карты с друзьями, нежились в постелях с женами и любовницами, пили коньяк и бренди, вино и шампанское, сладкий стаут и горький портер. Даже кабаки и таверны пустовали в этот вечер. Людей тянуло к одиночеству.

Тени кривлялись на стенах домов. Их отбрасывали деревья, шатающиеся под порывами ветра. Тени принимали причудливые формы, разрастались до небес, и съеживались к земле. Тени пытались предостеречь. Тени говорили о гибели, но их никто не слышал.

Мартин торопливо спускался по извивающейся улочке мимо старого заброшенного кладбища к круглой площади с фонтаном и сухим деревом. Он спешил попасть домой, согреться возле очага, и убаюкать больное горло кружкой другой глинтвейна. Старое проверенное средство должно избавить от кашля. А уж потом можно и заняться изучением кристалла мимикрейторов, пока не объявился новый Хранитель.

Второй приступ кашля скрутил Мартина на площади. Чтобы не упасть, он ухватиться рукой за стену. Холодная и скользкая стена вызвала волну мурашек, побежавших по телу.

И откуда этот проклятый кашель взялся? Неужели какую-то иномирную гадость подхватил от чужака, тогда точно конец. Ни один Целитель не вытащит с того света. Если только артефакт о нем не позаботится, как-никак, но он его новый Хранитель. А если Хранитель скуксится, то, что будет с артефактом?

Второй приступ быстро сошел на нет. Волна облегчения прокатилась по телу Мартина. Лоб покрылся испариной.

«Что за дерьмо тут происходит?» – подумал он.

Часом не проклятый взгляд мимикрейтора накрыл его? Люди поговаривали, что есть де у мимикрейторов взгляд особый. Как он тем взглядом посмотрит, так тут же человек примет на себя вечное проклятие. Никто из драконов в эти суеверия не верил. Для простолюдинов мимикрейторы стали такими же персонажами городского фольклора, как оборотни, выворотни, вампиры и прочая нечисть. Но если с оборотнем или вампиром в Час Зова можно было столкнуться на кривой улочке, то мимикрейтор сам выбирал, с кем и когда ему встречаться.

Мартин с трудом узнавал место, где он оказался. Вроде бы он шел здесь утром, а может, и нет. В любом случае до дома путь неблизкий, а на улице заметно похолодало, да и здоровье капризничало. С каждым новым шагом Мартин чувствовал себя все хуже и хуже. В легких медленно тлел вулкан, в ожидании третьего извержения, руки и ноги ныли, словно у старого ревматика. Единственное, что грело, это сверток за пазухой – наследство мимикрейтора.

Позади остались площадь и спящий фонтан. Осенью его отключали, но по весне и летом, он радовал горожан, собирая стаи детворы и праздных зевак. Фонтан изображал многоголовую гидру, вставшую на дыбы. Пасти распахнуты в немом вопле. Тело напряжено. Гидра изготовилась к бою, и только гений скульптора заставил ее окаменеть. Напротив гидры замер воин. Голову украшал богатый шлем с плюмажем. В руке круглый щит, в другой внушительных размеров меч. Он словно бы выискивал уязвимое место у гидры, чтобы нанести удар.