Сны - Даниэла Сакердоти

Сара сделала небольшой шаг вперед, все еще скрываясь за дверью, чтобы попытаться взглянуть на него. Он был высоким, светловолосым, со светло-голубыми глазами, такими светлыми, что они почти светились. Вся семья Миднайт была белокурой — со светлыми волосами и голубыми или зелеными глазами — Сара унаследовала свои черные волосы от матери — но, несмотря на это, Гарри довольно отличался от Джеймса и Стюарта. У него были более твердые черты, длинный, прямой нос, мягкие губы, и самыми яркими были его глаза: большие, выразительные, полные жизни. И пронзительный свет в них, свет, который говорил не подходить слишком близко, будто предупреждал. Он был одет в синюю куртку с капюшоном и джинсы, видавшие времена и получше— он выглядел как человек, с которым вам лучше не связываться, как кто-то, кто может за себя постоять.

Сара решила, что увидела достаточно. Она решилась выйти в коридор. Ее сердце выпрыгивало из груди. Ее будущее зависело от этого человека.

— Гарри, — прошептала она. Ее голос звучал неуверенно, но взгляд говорил совсем о другом. Она смотрела Гарри прямо в глаза.

« Она сильная »,— подумал он сразу.

— Сара.

Бледное лицо, маленький нос и рот, то, как она держала подбородок слегка приподнятым в жесте гордости и неповиновения, и эти глаза, невероятно зеленые. Она была Миднайт до мозга костей.

Взгляд Гарри был настолько сильным, что она вдруг почувствовала, что его слишком много.

— Пойдем. Я покажу тебе твою комнату, — сказала она резко, чтобы разрушить чары. — Мы можем поговорить наверху, — добавила она, бросив незаметный взгляд на Джульетту. Гарри сразу же понял.

Они поднялись наверх в сопровождении Тени, мимо Джульетты, игнорируя ее, будто она была вешалкой. В ту же секунду Джульетта уже говорила по телефону с Тревором. Ее голос было слышно из прихожей, и Сара с Гарри услышали немного из того, что она говорила.

— Будто он живет здесь! Будто это его дом! Я знаю, я знаю, он семья. Я знаю, что ничего не могу поделать. Хорошо. Хорошо. Увидимся завтра.

Делает ли она правильный выбор? Правильно ли поступила, впустив этого бледного кузена в свой дом, в свою жизнь? У нее не было выбора. Родители не оставили ей выбора. Сара почувствовала прилив гнева, направленного на них. Ей не нравилось чувствовать себя так, и она постаралась оттолкнуть неприятное ощущение, будто оно никогда и не появлялось, но тягостные воспоминания выталкивали себя на первый план в ее разуме.

Прожекторы ослепили Сару, когда она вышла на сцену Королевского концертного зала. Она не могла видеть зрителей — они были лишь черным морем, рядами едва различимых голов. Сара ждала этого момента вечность. Это было ее первое серьезное выступление.

Лучшие музицирующие ученики средних школ со всей страны были отобраны, чтобы аккомпанировать известным артистам на рождественском концерте. Когда учитель сказал ей, что ее выбрали, она не могла поверить. Она была так взволнована, так гордилась, что даже уборка стала более расслабляющей. В течение нескольких недель она была необычайно разговорчива, болтала о репетициях и о том, каким дружелюбным был музыкальный руководитель, и как они собирались надеть школьную форму, и как BBC собиралось снимать событие... Она рассказывала и рассказывала своим родителям все, каждую неделю возвращалась домой с репетиций пружинящим шагом и с улыбкой на лице.

Рождественский концерт был в субботу. Тетя Джульетта привезла ее в город вместе с виолончелью и тщательно выглаженной формой, осторожно лежащей на заднем сиденье. Тетя Джульетта настояла на том, чтобы составить ей компанию и помочь успокоиться. Сара хотела, чтобы мама пошла с ней, но это было просто невозможно. У нее были вещи, на которые нужно взглянуть, и то, каким тоном это было произнесено, не оставляло никаких сомнений о природе этих вещей. Но все же, конечно, они будут на концерте. Они ни за что не пропустили бы его, Сара была в этом уверена.

Когда пришло время идти за кулисы, оставить друзей и родственников позади, Сара бросила последний взгляд поверх небольшой толпы, надеясь увидеть своих родителей, входящих через стеклянные двери. В этот момент телефон тети Джульетты начал пищать. Родители Сары немного опаздывали, но они будут здесь через полчаса.

Куча времени. У нее в запасе был почти час, пока оставшаяся часть зрителей прибудет и рассядется. Они успеют.

Руки Сары тряслись от волнения и нервов, когда она вышла на сцену, свет сделал ее волосы иссиня-черными, краска залила ей лицо, когда она села со своей виолончелью. Она не могла разглядеть ничего дальше сцены, но знала, что ее родители уже должны были вернуться и смотреть на нее. Мысль согревала ей сердце, наполняя ее гордостью. Она не могла дождаться, чтобы показать, что умеет.

Певцы, скрипачи, аккордеонисты, арфисты следовали один за другим, и Сара чувствовала себя самым счастливым человеком на земле. Она не могла знать, сколько зрителей были восхищены прекрасной девушкой с длинными черными волосами, играющей на виолончели с такой страстью, такой точностью. Она отыграла свою партию без единой ошибки, потом пришло время встать и искупаться в аплодисментах и криках, и застенчиво улыбнуться, когда артисты повернулись и указали на них, на учеников музыкальной школы, и аплодисменты взорвались с новой силой, чтобы поприветствовать новый талант девушек и парней, которые так хорошо играли.

Когда родственников и друзей впустили за кулисы, последовал шквал поздравлений, объятий, цветов. Сара рыскала по небольшим группкам, в поисках своих родителей.

Тетя Джульетта была здесь, она улыбалась, но ее глаза выглядели странно.

— Молодец, моя дорогая! Ты была потрясающей!

Сара продолжала смотреть поверх плеча тети Джульетты.

— Где мама с папой?

Джульетта смотрела на нее мгновение, будто искала подходящие слова.

Но тогда уже ничего не требовалось говорить. Сара знала, что они не пришли.

Гарри с Сарой сели в гостевой спальне и немного поговорили, осторожно, неуверенно. Сара не знала, насколько много ей можно говорить, и продолжала формальный разговор, будто осторожный танец. Все это время она смотрела в эти невероятно чистые ясные глаза и чувствовала страх. Вскоре, истощение нагнало ее. Она пожелала Гарри спокойной ночи и пошла в постель, слишком уставшая, чтобы волноваться, слишком уставшая, чтобы думать, но все еще находя энергию, чтобы устроить вокруг себя одеяло так, как это требовалось лично ей. Вскоре она забылась, истощенная горем, охотой и облегчением, что, может быть, ей не придется покидать собственный дом.