Митюкова и Сидоров - Александр Гейман

Если вникнуть, то родословной или там обеспеченностью этот кот ничем не превосходил того же Фельдмана, даром что заграничный. Но изъяном Фельдмана он не страдал — по крайней мере, так заявлял он сам и его челы. После этого состоялось знакомство Муры и этого отзывчивого кота — но тоже не очное, а заочное. Вообще виртуальное, все по тому же Интернету. Кот-то был заморский и так просто появиться в доме Муры не мог, да и ей ехать знакомиться было далеконько. Зато он стал звонить Муре по телефону и рассказывал много интересного про свою заграничную жизнь, а еще очень тепло отзывался о самой Муре. И вот, целых полгода каждый Божий вечер звонил телефон, чела Митюкова подзывала свою кошку, Мура укладывалась на диван, прижимала доверчивое женское ухо к трубке, — а оттуда неслось: "Мур-р-ра… амур… лямур-р-р…" Мура иногда так и засыпала под эту заморскую песню, — а невдомек было бедной кошке, что не кот ее поет, а крутится по кругу нарочно сделанная запись, а кот, поганец такой, лежит себе рядом и жмурится, и млеет от собственного голоса. Впрочем, если бы и знала, — все равно ведь приятно, верно? Такая нежность… такие слова… ах-х!.. А челы меж тем тоже созванивались и все согласовывали и уточняли сроки. И согласовали — повезла Митюкова-старшая свою Муру в место, что находилось в аккурат посередке меж Мурой и котом-мурлыкой — а он должен был приехать в эти же дни. Да только не приехал. А звонить-то, стервец, все одно звонил — «амур-р-р» да «лямур-р» — жди, скоро буду. В общем, все нервы вымотал кошке из хорошей семьи — а потом и вовсе пропал — ни весточки, ни звоночка.

— …И я ему отказала, — закончила Митюкова свою горестную повесть — и Сидоров чуть не заплакал от сочувствия к судьбе обманутой Муры.

Но в этот миг из окошечка послышался человеческий голос:

— Мура, что ты делаешь в ванной? Ну, не страдай так, иди на ручки к маме! Пойдем на кухню, я отварила горбушу…

— Василий! Мне срочно необходимо отлучиться! — заспешила Митюкова. — Вы сможете подойти завтра в этот же час?

— Да! Конечно! Смогу! — заторопился и Сидоров. — Приходите!..

— До встр-р-р… — и голос Митюковой пропал где-то там, в необъятных жилых пространствах.

Сидоров еще посидел у трубы и отправился домой, определенно ощущая некую приподнятость. Не в том смысле, что он плыл по воздуху, не дошло до того пока что. Но в глазах его светилось воодушевление, на морде лежала печать задумчивости, а мысли были о Митюковой. Сидоров был кот матерый, и кошки ему в жизни попадались всякие. Но эта… такая странная… такая… м-м-м… раскрепощенная. Окотятиться задумала. Хм. Чего бы проще — прогуляться на улицу, да? А она вот не хочет. Только чтобы искренние, неподдельные чувства. И фотографии в Интернете… И кавалеры иностранные… Да-а… И живет по соседству — а не встречались. Как это все странно.

Сидоров думал о Митюковой сутки напролет и в конце концов начал чувствовать, что в его намерениях стало просыпаться что-то настоящее и неподдельное. Дело тут было вовсе не в брачном вопросе, который он сам же поднимал в своих объявлениях. Объявления эти были данью обычаю, исполнением кошачих приличий, этакой утренней гимнастикой, не более. Настоящая причина была в другом — в сердце Сидорова жила мечта о Небесной Кошке. Где-то два раза в год, ближе к весне и осени, эта мечта оживала и воплощалась в одну мысль, а, выражаясь точнее, думу. Вот тогда-то Сидоров и пускался в брачные объявления, но на самом деле он уже стал понимать, что Небесная Кошка создание неземное, и встретить ее ему не суждено. Не в этом мире. Зато она иногда являлась Сидорову в видениях — и не подумайте, что это были какие-то там пустые грезы, которым Сидоров предавался на досуге, — нет, Небесная Кошка была, как выяснилось, созданием волшебным, и каждое ее видение было связано с чем-то важным. Например, Небесная Кошка сообщала о чем-нибудь приятном или предостерегала от серьезной опасности. А потом эта Вещая Кошка снова скрывалась в сердце Василия Сидорова, некоторое время после он даже там ее ощущал — и так и ходил — с Небесной Кошкой в груди. Так что вовсе не вопросы окотятивания руководили Сидоровым в брачном вопросе, а неземной идеал и высокие устремления. Романтик он был, наш Сидоров.

Впрочем, в последнее время Вещая Кошка что-то давно не навещала Сидорова, он о ней уже как-то и забыл. Но это неожиданное знакомство задело какие-то забытые струны в возвышенной душе Василия Сидорова. Я бы даже сказал, что оно расчехлило целый оркестр давно запылившихся инструментов. Симфонии небесных сфер эти расчехленные инструменты пока что не исполняли, — звучания исходили какие-то сумбурные и в лучшем случае напоминали настройку. Но настройка происходила-таки весьма основательная. Сидоров снова начал думать о Небесной Кошке — в том повороте, что не Митюкова ли, часом…

В урочный час следующего дня Сидоров отправился на прежнее место, с заблаговременным заходом в подвал — за мышью для Фельдмана, а то вчера получилось неудобно. Мышь он быстро поймал, но на полдороге из подвала — хотите верьте, хотите нет — Сидорову явилась Небесная Кошка. Она сидела к Сидорову хвостом и не поворачивалась, будто сердилась за что-то, но Сидоров все равно ее сразу узнал и понял, что она пришла с предостережением, потому что при добром предзнаменовании Небесная Кошка была ласкова и мурлыкала. Наконец вещая покровительница Василия слегка поворотила голову в его сторону и строго заявила:

— Сидоров! Ты зря идешь на встречу с Митюковой.

— Как? Почему? — удивился Сидоров.

— Потому что тебе это знакомство выйдет боком. Ты будешь делать глупости и страдать.

— Но как же так, ведь Митюкова так несчастна! Я… ну, должен же ее кто-то утешить. Она страдает! Она одинока.

— Ты дурак, Василий Сидоров! — рассердилась Небесная Кошка. — Ты мечтаешь о счастье, а сам не хочешь слушать своего вещего сердца. Вот и дождешься, глупый Сидоров… А, да что с тобой толковать! Все равно сделаешь по-своему.

И скорбно вздохнув, Небесная Кошка снова повернулась к Сидорову хвостом. И исчезла. Как не было.

— Как не было, — вслух произнес Сидоров и, подобрав отложенную в сторонку мышь, хотел продолжить путь.

Но вблизи раздалось ласковое мурлыканье, и Сидоров в первый миг подумал, что Небесная Кошка сменила гнев на милость. Ничего подобного — то была не она. Из-за угла навстречу Сидорову выпорхнула старинная знакомая Василия Марфа Пяткина.

— Что ты такое говоришь, Васенька? Я не расслышала…

— Да я… — Сидоров чуть не проговорился про свою встречу, но вовремя прикусил язык. Рассказывать про Небесную Кошку Марфе Пяткиной было бы крайне опрометчиво — Сидоров знал, что не может полагаться на ее понимание в этом сокровенном вопросе. Он соврал: — Да я говорю: что-то давно во дворе Марфушки не было.