Гости из преисподней - Илья Деревянко

План «избавления от гада» разработал «отец».

– Нужно сегодня же ночью проникнуть в берлогу Литвиненко и открыть на кухне газ, – втолковывал он Кожинову. – Литвиненко дежурит по отделению. Дома у него только мать и жена. Мамаша – старая карга, ей не много надо. Нюхнет разок и сыграет в ящик, а жена, хе-хе, истеричка! С вечера она по причине растрепанных чувств нажрется снотворного и будет дрыхнуть без задних ног. Козел позвонит домой проверить, как там обстоят дела, но трубку никто не поднимет. Тогда он забеспокоится, прибежит выяснять, что случилось, а квартирка-то полна газа. Достаточно малейшей искры – и усе! Ба-а-бах! Гы-гы-гы!

– Погоди, папа, – дрогнувшим голосом перебил Кожинов. – Ты предлагаешь мне совершить убийство?

– Естественно! – невозмутимо подтвердил дух. – А чем ты, собственно, недоволен?!

– Я-я... – растерянно залепетал майор, обильно потея и мелко подрагивая конечностями. Он был до смерти напуган, но не перспективой стать убийцей двух ни в чем не повинных женщин, а возможными последствиями. Если коллеги докопаются до истины, то ему хана! Расстрелять, положим, не расстреляют (правительство с Советом Европы заигрывает), однако из тюряги по гроб жизни не выберешься... – Я н-не могу! – выдавил Кожинов.

– Ссыкло паршивое! – презрительно фыркнул «отец». – Я думал, ты мужчина, а ты, оказывается, тряпка, размазня! Тьфу! Смотреть на тебя тошно!

– Меня поймают! – проскулил Евгений Дмитриевич.

– Ах вот ты о чем! – слегка подобрел дух. – Напрасно беспокоишься. Никто не узнает правды. Гибель поганой семейки спишут на несчастный случай, да и ведение расследования поручат тебе. Уж это-то я гарантирую! Кроме того – иного выхода нет. Сделавшись заместителем начальника, Литвиненко быстренько выживет тебя с работы. Вылетишь как пробка! Хорошо еще, если не сядешь. Компромата он набрал о-го-го! Там и получение взяток, и фальсификация уголовных дел, и забавы с несовершеннолетними проститутками, и прочее, прочее... Материалы оформлены чин чином: показания свидетелей, записи телефонных разговоров и даже видеосъемка...

– С-сука! – прошипел Кожинов. – Дерьмо вонючее!

– Наконец-то ты поумнел, – благожелательно произнес «отец». – Ну как, воспользуешься моим советом?

– Да! – глухо ответил майор. – Придется! Но постой, у меня остается пара вопросов. Во-первых, каким образом открыть дверь, а во-вторых, откуда возьмется искра?

– Захватишь с собой Болдоху, – терпеливо пояснил дух. – Этот хмырь с любым замком справится. Что же касается второго... Будет искра, не волнуйся. Главное, не забудь перед уходом вывернуть пробки...

Рецидивист-домушник Виктор Усиков по кличке Болдоха вот уже два года числится штатным стукачом у Кожинова. Через месяц после очередной отсидки Усиков влетел на краже, причем влетел по-глупому. Надо же было отправиться брать хату[7] под кайфом! Не иначе, бес попутал! Нашумел, засветился перед соседями... Те звякнули в милицию. В результате Болдоху взяли на месте преступления, что называется, с поличным, «спеленали» и доставили к начальнику следственной части, который без обиняков предложил: «Выбирай, Витя, либо загремишь по этапу, либо... найдешь со мной общий язык». Усикову чрезвычайно не хотелось снова отправляться в «места не столь отдаленные», и после недолгих колебаний он предпочел второе. Дело о краже благополучно похерили, Болдоха остался на свободе, но угодил в кабалу к майору. «Общий язык» заключался в следующем: в Н-ском районе не воровать, не портить Кожинову отчетность и стучать, стучать, стучать...

Кореша даже не подозревали о двурушничестве Болдохи, хотя не ставшего вором в законе, но пользующегося определенным авторитетом в криминальном мире, и потому малейшая угроза разоблачения приводила его в содрогание. Именно на это и рассчитывал начальник следственной части. Стукачок сделает, что ему велено, и будет молчать как рыба, иначе урки, узнав пикантные подробности его тайной жизни, не раздумывая порежут Болдоху на мелкие кусочки.

Кожинов встретился с домушником в половине двенадцатого ночи у автобусной остановки, неподалеку от дома Литвиненко. Майор был немногословен.

– Инструмент захватил? – сухо осведомился он.

– Как договорились, – криво усмехнулся уголовник.

– Отлично. Откроешь дверь, которую покажу. Откроешь бесшумно, не повредив замка. Потом свалишь и забудешь о случившемся. Вопросы есть?

– Да. Когда начнем?

– Примерно через час. Что-нибудь еще?

– Нет...

– Вот и ладушки...

Болдоха сработал грамотно, с высоким профессионализмом. Хитроумный, заграничный замок – предмет гордости семьи Литвиненко – капитулировал перед отмычкой в считанные минуты. Кожинов жестом приказал Усикову убираться, на цыпочках прокрался в темную безмолвную квартиру, на ощупь вывернул пробки в прихожей и прислушался. Тишина! Лишь из спальни доносился басовитый храп одурманенной снотворным супруги Литвиненко. Дрожа от страха, Евгений Дмитриевич прошел на кухню, повернул до отказа все ручки на газовой плите и вдруг услышал в коридоре тяжелые шлепающие шаги, сопровождаемые сиплым дыханием.

– Черт! Опять свет отключили! – продребезжал старческий голос.

«Старая ведьма проснулась! – панически подумал Кожинов. – Пропал!»

Однако обошлось. Бабка, кряхтя и ругаясь, угнездилась на толчке, минут пять потужилась, справила нужду и проковыляла обратно в комнату.

– У-у-уф! – облегченно вздохнул майор. – Пронесло! Не подвел папа!

Евгений Дмитриевич торопливо вышел на лестничную площадку и аккуратно прикрыл за собой дверь. Замок негромко щелкнул. Все! Теперь не подкопаешься!

На обратном пути он не встретил ни одной живой души. Дома тоже порядок. Жена Ирина с шестилетним сыном Робертом крепко спали. Кожинов разделся, смыл под душем липкий вонючий пот, выпил стакан водки, выкурил сигарету и принялся коротать время до утра. Спать ему абсолютно не хотелось. Какой тут, к черту, сон?!.

Телефон затрещал в шесть утра, и бодрствующий Кожинов мгновенно понял: «Свершилось! Нет больше господина Литвиненко!»

– Да, – нарочито сонно буркнул он в трубку и, выслушав сбивчивое сообщение, отрывисто пролаял: – Понял! Выезжаю!

– Что случилось? – лениво спросила заспанная Ирина.

– Один жопорвач окочурился, – злорадно ухмыльнулся Евгений Дмитриевич.

В следственной части Н-ского отделения бурлила жизнь. Метались взад-вперед поднятые по тревоге сотрудники. Во всех помещениях горел свет, жужжали возбужденные голоса, плавали сизые клубы табачного дыма. Кожинов угнездился в своем кабинете, повелел первому подвернувшемуся под руку подчиненному сварганить кофе покрепче, придал физиономии скорбно-озабоченное выражение и принялся имитировать кипучую деятельность. Внутри у него все пело и плясало...

ГЛАВА 4

На каком-то этапе пытки становятся необходимыми и желательными, чтобы преодолеть нежелание индивидуума своими руками мостить себе дорогу на нары... Боль очень действенный инструмент... Попробуй нас уличи... Кто снимает побои у потерпевших? Свой же брат, судебный медэксперт. К нему приводят избитого до черноты, а он в упор ничего не видит, кроме следов перенесенной в детстве оспы. И даже совсем уже откинувшимся можно как-то схимичить... Как бы то ни было, а на допросах люди у нас умирают редко – мы свое дело знаем. Да и кто умирает-то? Шваль разная – не люди.

Прошло три дня. Евгений Дмитриевич приложил все усилия, чтобы направить расследование причин трагедии в нужное ему русло, и, разумеется, преуспел. К утру вторника он представил полковнику Бахусову пространный доклад, суть которого сводилась к следующему: смерть майора Литвиненко Г. С., сержанта Логинова Л. П. и младшего сержанта Кобелякина В. Г. явилась результатом несчастного случая. Взрыв произошел из-за утечки газа и неосторожного обращения с огнем кого-то из погибших. Что же касается утечки газа, то тут, по всей вероятности, виновата супруга покойного майора, Ольга Михайловна Литвиненко (в девичестве Чайникова), по свидетельству знакомых несколько раз угрожавшая мужу самоубийством и состоящая на учете в психоневрологическом диспансере.

Происшествие наделало много шума в Н-ском районе, поскольку при взрыве, кроме сотрудников милиции и членов семьи Литвиненко, погибли четверо соседей (муж, жена и двое маленьких детей), несколько человек получили серьезные ранения, а большая часть подъезда стала непригодна для жилья. Люди (в особенности жильцы пострадавшего дома), не стесняясь в выражениях, проклинали «ментов поганых» и их «вольтанутых женушек». Полковник Бахусов так орал и матерился, что почти полностью потерял голос. Теперь он только шипел как кобра и истекал ядовитой слюной. «Авось кондрашка хватит? – с надеждой думал Кожинов, взирая на багровое от гнева лицо начальника. – Вот распрекрасно было бы!»