Casual-2: Пляска головой и ногами - Оксана Робски

И Чернов-муж каждое утро получал на завтрак свежие яйца. И говорил о том, что пора завести козу.

У них в семье все было взаимно: и увлечения, и неверность.

Они прожили в браке 20 долгих лет, познакомившись еще в школе.

Темнокожая пионерка выгодно отличалась от своих субтильных одноклассниц. Формами, зубами и пластикой. Что конкретно из этих трех достоинств поразило будущего олигарха Чернова – неизвестно. Но он униженно носил за ней ее портфель и отзывался на имя Че Гевара.

Долгими эти 20 лет стали для них обоих.

Они грызли время, как мыши: по краям, не чувствуя вкуса. Но это устраивало и его, и ее.

– Алик долетел? – спросила Чернова.

Я сидела за барной стойкой, которая служила обеденным столом. За стойкой было два стула – ее и мужа. К тому, что сын снова дома, Чернова никак не могла привыкнуть.

– Пока не звонил. У меня Катька с утра сидит. Сейчас отсыпается.

– Как она?

– Так же.

– Вот подонок! Прямо зарезать его тупым ножом!

– В глаз!

– Ей уже лет-то… Не девочка.

– Мы уже все не девочки.

– Так-так-так! Упаднические мысли бросить!

– А давай я тебе на день рождения козу подарю?

– Козу? – Чернова задумалась. – Нет. Молоко пить придется, а оно калорийное. Я опять на килограмм поправилась.

– Я тоже.

– По тебе не видно.

– По тебе тоже.

– У меня живот.

– И у меня живот.

– У тебя телефон. – Чернова включила фен.

– Алло.

– Это редактор из издательства. Здравствуйте.

Я кивнула Черновой, волосы которой стояли дыбом под струей из фена, и выскочила на улицу.

– Да, я вас слушаю. – Когда я волнуюсь, я всегда говорю как провинившаяся первоклашка.

– Как ваше отчество?..

– Не важно, можно просто…

– Я прочитала вашу рукопись, и она мне понравилась. Мы могли бы издать ее.

– Ничего себе… – проговорила я.

– Да! Но мне было бы интересно узнать что-нибудь о вас. Сколько вам лет, чем занимаетесь? Писали ли раньше что-нибудь?

– Мне тридцать лет. Я домохозяйка. Я давно ничего не писала и ничем не занимаюсь. Год назад развелась. У меня сын.

– Какое у вас образование?

– Филфак МГУ.

Мы договорились, что я приеду к ним завтра в Москву. Со мной познакомится издатель.

– Чего это вы такая довольная? – спросила Ира. Она разрезала кости кролика электрическим ножом. Ира подарила мне этот нож на Новый год.

– Ты знаешь, я написала книжку…

– Зачем? – удивилась Ира. Не выключая нож.

– Не знаю. Просто захотелось. И она понравилась редактору! Они хотят ее напечатать!

– А деньги за это платят?

– Деньги платят за то, чтобы ты кролика вкусно приготовила, а не за то, чтобы ты из его костей фарш делала. Выключи нож.

– Я буду говорить, что работаю у писательницы, представляете?

Я решила сама потушить кролика.

– Ну, хоть сколько-нибудь платят? – допытывалась Ира.

– Да не особо там платят… это другое. Я написала книгу, и она кому-то понравилась. Понимаешь?

– Вот если бы платили, я бы тоже могла написать.

– Про что?

– Да хоть про вас!

Кролик не получился.

Он вонял несвежей рыбой, и я обреченно вдыхала его аромат, пытаясь к нему привыкнуть.

Это был ужин для моей мамы.

Сегодня вечером она привезет из Ялты моего шестилетнего сына.

2

Посмотрела телевизор.

Рассказывали про то, что в рамках кампании по борьбе с курением меняется дизайн сигаретных пачек. Сигареты теперь будут продаваться в коробке, похожей на гробик. Намек на скорую смерть.

Я подумала, что тогда надо поменять и дизайн автомобилей. И конечно же самолетов. И некоторая еда в супермаркетах тоже должна продаваться в гробиках. И дома, в которых живем. Гробик на колесах. Гробик с пропеллером. Со сроком хранения и показателем калорийности. Гробик с кухней и телевизором. И, собственно, сам гробик: гробик-переноска.

Я думала об этом, заходя в супермаркет. Тележка – гробик.

Я складывала в него продукты с полок.

Гробик – шапочка на голове кассирши.

– За телефон можно заплатить? – спросила я.

– Можно! – голос с того света. Из-под гробика-шапки.

Человек за мной – удивительно знакомое лицо.

Как будто эти глаза уже на меня смотрели.

Точно! Он – с телевидения. Аналитическая программа, которую закрыли почти сразу после выборов. Следом за ним написали заявления об уходе почти полканала. Нашумевшая история.

– Номер телефона?

Гробик – телевидение.

Я продиктовала свой номер. Протянула деньги.

Переложила пакеты снова в гробик-тележку.

Потом в гробик-машину. Джип.

Зазвонил телефон. Номер не определен.

Я ехала мимо вереницы таких же, как у меня, гробиков на колесах.

– Девушка! – незнакомый голос. – Вы пакет забыли! В супермаркете!

– Что? – не поняла я.

Зажав телефон между ухом и плечом, я включила дворники. Пошел дождь.

– Пакет в супермаркете. Вы сейчас где?

– Я? Я отъехала… – Я не стала ему рассказывать про гробик, в котором уютно ехала домой. – А вы кто? – поинтересовалась я довольно агрессивно.

– Да я никто. Я просто пакет ваш забрал. Думал – догоню…

– А откуда вы телефон-то мой узнали?

– Да вы же номер свой сказали кассирше, а у меня память профессиональная. Вы где?

– Да я… домой уже… – Я пыталась понять: это звонит ведущий? Нет, вряд ли.

– Вы на какой машине?

– Джип… зеленый…

– Так я за вами, оказывается, еду!

Я увидела его в зеркало.

Остановитесь, я вам пакет отдам.

Я остановилась почти посередине дороги. У меня никогда не было проблем с парковкой.

– Здравствуйте, – он улыбался. – Меня зовут Александр.

Ведущий.

– А я знаю, – я тоже улыбнулась. И забрала пакет в открытое окно.

– А у вас зонтик есть?

– Я не люблю зонтики, – сказала я.

И почему-то подумала: если идти вдвоем под двумя зонтиками, взявшись за руки, дождь будет капать? На руки? Или нет?

– До свидания, – сказала я. – И спасибо.

И нажала на кнопку стеклоподъемника.

Дождь хлестал по стеклу, оно плавно поднималось, а лицо ведущего, наоборот, постепенно тонуло и исчезло окончательно, когда мое окно закрылось.

Когда я подъехала к дому, дождь уже закончился.

Как мило: в одном из пакетов оказались чипсы и банка сардин в томатном соусе. И еще тертый пармезан. Никогда не покупала ничего подобного.

За пармезан – спасибо.

А чипсы я не ем. Жизненные принципы не позволяют.

Сардины попробовала. Вкусно.

Съела полбанки и открыла пакет с чипсами.

Доела и то и другое.

Почувствовала себя телеведущей. Опальной.

Ай да Пушкин! Ай да сукин сын! Тоже, кстати сказать, Александр Вот так, значит, телеведущие сейчас с девушками знакомятся.

Я посмотрела на телефон – звонков не было.

Вспомнила его улыбку. И как он тонул. Достойно. Как капитан подводной лодки, который остался на корме. А лодка погружалась в море. Я где-то в кино видела.

Сытая улыбка не сходила с моего лица.

Я вышла на улицу. Странно, дождь прошел, а не холодно. Даже наоборот.

Я посмотрела в небо.

Лучше всего умереть как птица – на лету. Замерзнуть. И падать, продолжая полет.

Самолет Алика потерпел аварию. Они совершили экстренную посадку прямо на воду. Самолет летел из Гватемалы в Москву.

Он спускался по надувному трапу, сняв свои начищенные лайковые ботиночки. Вместо того чтобы ужинать в «Аисте» с друзьями.

Может быть, даже он потерял их. Ботиночки.

По «Муз-ТВ» показывали рейтинг туалетов в ресторанах. На первом месте – туалет с прозрачной перегородкой между мужским и женским. На четвертом – туалет с ванной. В ванне плавали рыбки.

Телеведущий не звонил.

Может быть, он вовсе и не знакомился со мной? Может быть, я действительно оставила пакет в супермаркете, а он по-честному хотел его мне вернуть? И случайно передал свои чипсы? Свои, наверняка любимые, чипсы!

Кажется, я покупала шампунь. В моих сумках его не было.

Зазвонил телефон. Странной, дребезжащей мелодией, как будто жаловался.

Мой телефон исхитрялся сам каким-то неведомым науке и технике способом менять звонок.

Сегодня я бы тоже с удовольствием подребезжала.

– Алло!

«Алло» бывает трех видов: с надеждой, равнодушное, с раздражением. Можно подсчитать количество «алло» из разных групп за целый день и составить психологический портрет исследуемого персонажа.

Все мои «алло» были из первой категории. Я еще надеялась.

Что это не случайность.

Что он со мной все-таки знакомился.

Что он мне позвонит.

Я страдала.

Я лежала на диване в гостиной и с наслаждением страдала.

Я упивалась своим страданием.

Я ждала звонка от мужчины! Прикольно.

В моем возрасте (уже тридцать!), пережив развод (чуть больше года), разочаровавшись в вечной любви (и любви как таковой), я ждала звонка! От мужчины!

– Ну что, ты хочешь стать великой писательницей и зарабатывать кучу денег? – спросили меня из трубки.