Casual-2: Пляска головой и ногами - Оксана Робски

– Поздравляю, – мило улыбаюсь в ответ и спрашиваю Ульяну, что новенького в ее жизни?

– Книжку думаю написать, – Ульяна растягивает слова, не отрывая глаз от косы будущей невесты, – под названием «Мои любимые брюнетки».

– Здорово, – не теряется девушка с косой, глядя в спину удаляющейся Ульяне.

– Красивый костюм, – хвалю девушкин наряд и улыбаюсь ободряюще, так и не вспомнив ее имени.

– Да. Спасибо. – Она уже не смотрит вслед Ульяне, а довольно улыбается. – Между прочим, «Снежная Королева». Представляешь?

Представляю.

Разворачиваюсь и иду к своему столику, оставив ее посередине зала. Наедине с ее свадьбой, косой и «Снежной Королевой».

Возвращаюсь за столик.

Ляльке принесли вино и артишоки. Регина с Мариной Сми по очереди примеряют новое Лялькино кольцо.

– Девочки! – назидательно вещает Лялька. – Надо пить вино. От него трезвый ум и ясные мысли.

– Лично я предпочитаю трезвые мысли, – возражает Катя. – Кстати, вот одна из них: мы давно не пили за нашу подругу, а она все-таки уезжает!

Мы опять пьем за мой отъезд.

– А я тебе даже завидую! – шепчет Регина мне на ухо. – Я бы тоже хотела вот так: все бросить! Ради любимого. А он, кстати, тебе этого никогда не забудет. Всю жизнь будет благодарен. – И продолжает на весь зал: – Девочки, да они потрясающая пара! И оба такие талантливые!

– А тебе кто кольцо-то подарил? – интересуется Катя у Ляльки. – Где еще такие богатыри водятся?

Лялька хохочет:

– Да вы не поверите!

– Ну, рассказывай! – торопим мы. – Не интригуй!

– Это один молодой человек… – Лялька, широко улыбаясь, обводит нас таинственным взглядом, – очень молодой…

Она снова хохочет.

– Я ее сейчас застрелю, – рычит Катя.

– Нет, застрелить меня могла бы Чернова! – Лялька захлебывается смехом

– Еще одну бутылочку? – интересуется официант. – «Benefizio»?

– Ляль, что ты имеешь в виду? – Мы все чувствуем неладное.

Лялька кивает официанту.

– А что такого? Девочки, зачем так на меня смотреть? Он все-таки совершеннолетний.

– Ляль, ты это серьезно? – Мой голос звучит угрожающе тихо, как предсмертные реплики главных героев в финальных кадрах американских триллеров.

– Слушайте, я вам больше вообще ничего не расскажу! – Ляля возмущена и почти обижена.

– Ляля, ты – дура? – кричит Катя. – Ты дура?!

Сидящие за соседними столиками оборачиваются. Тапер-итальянец бодро улыбается.

– Подумаешь! Что такого-то? – Ляля кричит в ответ.

– Да ты знаешь, – Катя вскакивает со стула и орет на весь ресторан, хостес столпились у входа, официанты замерли, только тапер продолжает наигрывать что-то веселенькое, – …ты знаешь, что…

– Катя! – я тоже кричу.

– Все нормально, – Регина улыбается окружающим.

– Что? – недоуменно спрашивает Катя. Она уже не орет, но все еще продолжает стоять.

– Не надо, – прошу я.

– Почему? – Катя почти плачет.

– Да что у вас происходит? – Ляля тоже готова разрыдаться.

– Не надо, – повторяю я. – Чернова бы не хотела.

Чернова бы не хотела, чтобы Лялька знала, что ее сын хотел умереть. Из-за нее, из-за Ляльки. Так казалось матери шестилетнего Антона.

– Я пошла. – Лялька встала. – Не открывайте бутылку, – сказала официанту. – Заплатишь за меня? – попросила меня.

Я кивнула.

Остальные молчали.

– Может, счет попросим? – предложила Марина.

– Уже оплачено, – сообщил официант. – Заплатил тот мужчина, что сидел здесь в начале вечера.

– Зря мы эту дуру отпустили, – сказала Катя на улице.

Мы стояли у входа в ресторан, шубы нараспашку.

Многочисленные охранники грелись, подпрыгивая у своих машин.

– Успокойся, – обняла ее Регина. – Зато мне обещали перезвонить насчет твоей журналистки.

– Убью, – пообещала Катя.

Наконец-то вышла Марина.

– Я шапку искала, – объяснила она, – не нашла. Наверное, без шапки приехала.

– Девочки, так есть хочется… – протянула Регина. – Давайте в «Пушкин» поедем?

– Ура! Бефстроганов и салат оливье! – завопила Катя.

Мы с трудом уместились все в одну машину.

В «Пушкине» было по-утреннему людно. Кто-то заказывал дайджестив, кто-то яичницу.

Катя попросила двойную порцию жареной картошки.

Регина – винегрет и шесть пирожков.

Я – борщ..

А Марина ела со всех тарелок сразу.

– Мой, наверное, – сказала Регина, когда пикнул ее телефон, – не выдержал, эсэмэску прислал.

Она доела винегрет, шесть пирожков и только после этого прочитала SMS. По ее лицу мы поняли, что она перечитала текст несколько раз.

– Это что, ты сливала для желтой прессы информацию про Катю?

Регина обращалась к Марине.

– Что? – не поняла Катя.

Марина покраснела. И тут же расплакалась.

– Я давно хотела сказать, – всхлипывала она, – но я не виновата.

– Что это происходит-то? – Катя отодвинула тарелку.

– Я не виновата, – повторяла Марина. – Просто я хотела, чтобы они написали про меня. Ну, про нас, про ребенка. Чтобы он перестал делать вид, что живет с Василисой, представляете, каково…

– Короче! – Катя напряглась.

– Они просто мне фотографию показали. И спросили, не знаю ли я, кто эта девушка, ну… то есть ты… а я-то и понятия не имела, что у вас роман… Кать, прости меня, я думала, ты дурачилась просто – сфотографировалась…

– Марина… – Мы не верили своим ушам.

– Да не знала я! Верьте мне, я сама уже измучилась с этой историей! Не знала, правда…

– Может, выпьем? – мрачно предложила Катя.

– Нет, я – домой, – решительно сказала Регина.

– Если хочешь, я с тобой выпью… – тихо предложила Марина.

Катя долго смотрела на нее оценивающим взглядом.

– Ну, давай, – в конце концов согласилась она.

Я уехала вместе с Региной.

Мне тоже захотелось домой. К Александру.

Весна в этом году была ранней. Снег лежал черными грязными лохмотьями. Земля острым кадыком выглядывала из растаявших сугробов, а звезды вздрагивали и замирали в небе.

Я сидела в машине, не включая музыку, и представляла, как Александр стоит у окна в своей квартире.

Он смотрит на звезды и иногда на дорогу.

Он по мне ужасно соскучился.

Он меня ждет.

P.S.

в это время…

У подъезда стояла машина ее бывшего мужа. Он медленно шел ей навстречу. Она отметила, что рядом с ней нет охранников.

Охранник доставал из машины пакеты. Ей стало страшно.

Не так страшно, когда кричишь, а так страшно, когда кричать не можешь. Ей это иногда снилось: она хочет закричать от испуга и позвать на помощь, она открывает рот – и ни одного звука не вырывается из груди. От ужаса она обычно просыпалась.

Охранник выронил пакет и бросился к ней.

Она увидела пистолет и уже не смогла оторвать от него глаз.

В руках бывшего мужа.

Она все-таки закричала.

Выстрел был громче.

Но не страшнее, чем ее страх.

С этим ничто не могло сравниться.

Ничто.

Охранник долго бил ногами ее бывшего мужа, пока второй безнадежно суетился около ее тела.

В это время Катя рассказывала Марине, какой счастливой была ее супружеская жизнь. Марина кивала и улыбалась.

В это время Регинин молодой человек устраивал ей скандал, обзывая алкоголичкой. А Регина выбрасывала его веши в окно.

В это время Чернова сидела на своей кухне, уткнувшись взглядом в темное окно, а ее муж стоял в трусах перед пенящейся ванной, сосредоточенно глядя на воду – так, словно пересчитывал мыльные пузыри.

В это время следователь Николай сидел за столом, усеянным журнальными портретами известной писательницы. «Она все-таки фрукт!» – твердил он. А домработница Ира колотила в закрытую дверь комнаты, обзывая его «психом» и «шизофреником».

В это время Алик на железнодорожной станции Берлин-Зоо выяснил, что поезд № 014, следующий в Москву – общее время в пути 1 день 4 часа и 12 минут, – ходит только до 6 декабря.