Принцесса викингов - Симона Вилар

Глаза финки были широко распахнуты. Лицо ее словно окаменело. Когда Ролло скрылся из виду, она, медленно и тяжело ступая, прошла во внутренний двор. Здесь, у колоннады, семенящей походкой ее догнала крохотная старушенция. Лицо будто печеное яблоко, седые космы жалкими охвостьями торчат из-под завязанного на затылке скандинавского покрывала.

— Да пребудет с тобой благоволение небесной Фриг, прекрасная Сванхвит, вельможнейшая нива гривен!

Снэфрид остановилась, глядя на старуху сверху вниз. Это была колдунья и пророчица, прибывшая из Норвегии много лет назад с первыми драккарами и помнившая еще походы викингов на Париж. Когда король франков Эд разбил на Монфоконе их войско, она бежала и нашла прибежище в одной из пещер близ Ротома-гуса. С недавних пор ее связывали со Снэфрид странные дела, и старуха стала часто наведываться в усадьбу на холме.

— У тебя есть то, что мне нужно? — бесцветным голосом спросила женщина, пока ведьма осыпала поцелуями ее холеные руки.

— Хо! С самого утра дожидаюсь твоей милости, — зашамкала та беззубым ртом. — Сегодня у нищенки в селении родился младенец. Но достаточно ли у тебя дождя ладоней, чтобы купить себе частицу юности?

Снэфрид погрозила ей и оглянулась. Рабы и слуги находились достаточно далеко, чтобы ее слышать. Лишь немой Орм стоял неподалеку у одной из колонн, но ему-то Снэфрид доверяла.

— Бывало ли так, чтобы я не могла расплатиться.

— Тогда я приведу ее с наступлением ночи.

И вприпрыжку, как девчонка, колдунья заскакала между колонн в сторону ворот, захихикала, заскрипела, напевая и приплясывая. Люди Снэфрид невольно расступились, давая ей дорогу, некоторые творили за спиной знак, предохраняющий от злых сил, иные крестились. Они знали, что супруга Ролло порой грешит колдовством, и боялись даже ее взгляда, но эта старуха внущала им не меньший страх. Ибо, когда она посещала их госпожу, что-то темное и ужасающее происходило ценах старого монастыря.

— Орм, — негромко произнесла Снэфрид, и богатырь тут же оказался рядом. — Проследи, чтобы никто не входил во двор этой ночью. А старую Тюру проводи в крипту под башней, когда она явится. Тогда же позовешь и меня.

Она вернулась в свои покои. Осенний ветер по-прежнему втекал в открытое окно, колебля изображения драконов на коврах. Казалось, они шевелятся, скалят пасти, извиваются в схватке, впиваясь в хвосты и гребни друг друга.

Снэфрид приблизилась к одному из ларей у стены, где разложила драгоценности, привезенные Ролло. Какое-то время она глядела на них и вдруг стремительным движением смела золото на пол и стала топтать ногами в шнурованных башмачках, рыча словно дикий зверь. Если бы Ролло мог видеть ее сейчас, он не поверил бы, что это она — всегда ровная, тихая Снэфрид, с ее мягкими замедленными движениями и тягучим медовым голосом.

Новый порыв ветра ворвался в окно, стукнул открытой ставней. Волосы Снэфрид упали на искаженное яростью лицо, когда она наконец в изнеможении, тяжело дыша, рухнула на ложе.

— Ненавижу!.. Ненавижу!.. — глухо рычала Снэфрид, впиваясь зубами в мех. — Да провалится она в Хель из копий и мечей, да покроет все ее тело короста, а нутро изъест проказа!..

Так Снэфрид давала выход своей ярости, так она кляла ту, что вытесняет ее из сердца мужа… В отчаянии Снэфрид стала подвывать. Вот оно — бессилие, полная немощь. Ибо финка уже осознала, что все ее проклятия разбиваются о незримую стену, которой окружена рыжая невеста Атли. О, Снэфрид ни на миг не верила, что когда-либо это произойдет. Ведь Ролло — не Атли, и если бы он действительно этого хотел, он бы уже давно сделал их мужем и женой. Теперь же, несмотря на разделенное ложе, рыжая Эмма вовсе не стала женщиной Атли. Если бы Атли пожелал, она могла бы составить напиток, который укрепил бы его и вернул мужскую силу. Она сделала бы это, несмотря на все презрение, какое испытывала к этому хилому юноше, обойденному богами. Но и Атли знал, что она испытывает к нему, и, несмотря на то, что Снэфрид всегда держалась с ним ровно и дружелюбно, с негодованием и отвращением отверг ее предложение. Как он посмел! Как посмел этот харкающий кровью, угасающий урод так глядеть на нее, прекрасную Снэфрид Сванхвит?! Пожалуй, он почувствовал, что она желает зла его избраннице. Он окружил Эмму верными людьми, и как Снэфрид ни пыталась найти подход к кому-либо из них, ничего не выходило. К тому же ей приходилось быть все время крайне осторожной и бдительной, чтобы ни о чем не проведал сам Ролло, куда ревностнее, чем Атли или опекун девушки епископ Франкон, оберегавший эту рыжую христианку. Снэфрид давно знала, что рано или поздно нечто подобное произойдет. Давным-давно прочла она письмена на рунах, гласившие, что другая займет ее место подле Ролло, и произойти это должно во владениях его отца. Поскольку Ролло не суждено было вернуться в Норвегию, то произойти это могло только в Виланде. Поэтому-то она так и противилась, когда Ролло решил обосноваться здесь. Но викинг, хоть нередко и прислушивался к ее словам, чаще всего поступал по собственному разумению. И ей пришлось смириться. Шли годы, и хотя предсказания рун не менялись, она оставалась его первой женой, несмотря на многочисленных наложниц, которых имел Ролло. Поначалу Снэфрид пугалась каждой новой женщины, с какой намеревался возлечь Ролло. Красавица аббатиса, или дочь одного из франкских воинов, или улыбчивая толстушка рабыня, которую брал к себе на ложе ее муж, — они сменяли друг друга, исправно рожая ему детей. Снэфрид же была и оставалась возлюбленной женой. Она даже начала было успокаиваться. когда из небытия возникла рыжая. Ее привез в Ротомагус Ботольф Белый, которому Ролло поручил править в своих западных землях. Как выяснилось, ему передал девушку сам Ролло, похитив ее при побеге из стана герцога Роберта. Они прибыли в дождливый день в конце лета. Пленница выглядела жалкой и измученной. Промокшая насквозь, она корчилась в крестьянской повозке под присмотром двух воинов. Но в тот же день Ботольф дал Снэфрид понять, что ей придется не на шутку потягаться с этой девушкой из-за Ролло.

Тогда Снэфрид не придала значения его словам, ибо знала, что Ботольф недолюбливает ее и принадлежит к тем, кто настаивает, чтобы Ролло развелся с бесплодной женой. Однако Ролло держался в отдалении от пленницы, немедленно вручив ее своему брату и, казалось, испытывая удовлетворение от того, что его брат наконец-то нашел невесту по сердцу. Впрочем, не следовало забывать, что привез он ее после долгих скитаний, ознаменовавших возвращение из похода на Луару, который поначалу был удачным, но затем, после столкновения с людьми анжуйца Фулька Рыжего, Ролло пришлось добираться к своим словно простому пешему бродяге. С ним была только эта рыжая пленница… Именно после этого перехода с Эммой Ролло вдруг начал вести себя весьма необычно. Постоянная задумчивость сменялась мрачностью и угрюмостью, после которых порой являлась беспричинная улыбка. Он ничего не поведал Снэфрид о своем путешествии в обществе знатной пленницы и продолжал уклоняться от ответа, даже когда она пыталась его осторожно расспросить. Поначалу он даже не сообщил Снэфрид, что эта девушка — кровная родня Роберта Нейстрийского. Это открылось неожиданно — после того как Эмму попытались похитить из плена. Ролло впал в такую ярость, в какой его не видывали давно, и без промедления отправил Эмму вместе с братом из города на север, к морю. Но уже через несколько дней и сам отправился следом. Именно тогда Снэфрид окончательно поняла: визиты Ролло во дворец епископа Руанского, где содержали пленницу и где жил и Атли, были всего лишь способом увидеться с ней… Вернулся он сам не свой, долго не являлся к Снэфрид и, как она узнала позже, беспробудно пил со своими дружинниками. Когда она приехала к нему сама, он твердил только одно: Эмма делит ложе с его братом.