Год багульника. Тринадцатая луна - Джен Коруна

— А то!

Они снова нырнули в хитросплетение улиц; с видом идущей по следу ищейки Барет безошибочно указывал путь к трактиру. Все время, пока они шли, рот у него не закрывался: красочные описания радостей, ожидающих двух усталых воинов, перемежались эмоциями по поводу услышанного от Тива.

— Кровавая луна — это да!.. — сверкая глазами, восклицал Барет. — Вот уж повезло, так повезло! Это ж надо, столько лет все говорили об этом пророчестве, а теперь оно сбудется на нашем веку!

Сигарт буркнул что-то вроде «тоже мне радость», но особо спорить не стал. Барет не унимался:

— А Гастар — молодец! Всегда в него верил. Теперь задаст жару этому Моррогу. Гастар, он ведь не такой, как другие князья, он… он особенный!

— Да? — ехидно бросил Сигарт. — И много ты князей на своем веку видал?

— Да уж больше, чем ты, так это точно! Я хотя бы чаще бываю в Цитадели, — в тон ему заметил Барет и, выпрямившись во весь свой небольшой рост, зашагал вперед, естественно, не прекращая вещать. Похоже, его не очень волновало, что покорно бредущий за ним товарищ вовсе не подает голоса: теперь, когда первая волна возбуждения по поводу предстоящей битвы улеглась, все мысли Сигарта были поглощены тем, что сказал ему напоследок Тив…

С самого детства он слышал истории об авлахарах. Впрочем, их слышал любой хэур. Или рысь — так их называли люди. И надо сказать, называли не случайно — некоторые видели собственными глазами, как хэуры самым натуральным образом превращались в рысей. Эти же самые очевидцы утверждали, будто такая «обернувшаяся» рысь едва ли не вдвое больше обычной, лесной, и обладает огромной силой, а потому справиться с ней можно разве что вдесятером, и то не наверняка… Однако, кроме этого факта, люди мало что знали о хэурах: рыси ходили своими путями и в город захаживали только при самой крайней необходимости. Известно было лишь, что живут они далеко на севере, у самых гор — не то в городе, не то в крепости под названием Сиэлл-Ахэль — Серая цитадель; что правит ими некий князь, и задание их — охранять людской край от тех, кто может явиться из-за Перевала. Главного же они не ведали: причины, положившей начало старинной вражде между эльфами и хэурами. Той самой, из-за которой Сигарту теперь надлежало идти к таинственному Озеру. Но, может, это и к лучшему, что люди о ней не знали…

— Слушай, я бы хотел тебе помочь с этим эльфом, честно… — изменившись с лице, Барет вернулся к близкой ему теме. — Не думай, что будет просто: ты же знаешь — чем сильнее ты, тем сильнее он. Будь осторожен — кто знает, может этот красавец тоже идет по твоему следу! Рано или поздно вам все равно придется встретиться, и я точно знаю — обоим вам выжить не удастся. Мне бы очень хотелось, чтобы живым вернулся именно ты.

Он пристально взглянул в лицо Сигарту — тому показалось, что, несмотря на свои слова, Барет заранее прощается с ним. Сигарт не знал, что сказать — он ожидал от своего товарища чего угодно, только не заботы! — а потому только пробормотал:

— Ну, спасибо, я постараюсь это все не забыть, пока дойду до Озера…

— Уж постарайся, — усмехнулся Барет, его лицо снова стало хищным и слегка насмешливым. — Ну а забудешь, так я тебе напомню: думаю, мы теперь будем часто видеться… А теперь, вперед — на трактир! Нас ждет славная добыча и покорные пленницы!

Он толкнул Сигарта в плечо, оба хэура рассмеялись и ускорили шаг. Вскоре они оказались перед видавшим виды трактиром. Широким жестом барышника, представляющего своего лучшего скакуна, Барет распахнул скрипучую дверь и, проталкивая Сигарта внутрь, громогласно объявил:

— Прошу в наш скромный приют!

***

В трактире было людно и весело, запах людей смешивался с ароматом поросенка, вращающегося на вертеле в огромном очаге. Барет подтащил Сигарта к дальнему столу и с видом завсегдатая кивнул симпатичной девушке на разносе. Улыбаясь как старому знакомому, она тут же подошла.

— Господин хэур, какая честь для нас! — лукаво поводя глазами, сказала она. — Чего желаете?

— Все! — широко взмахнул рукой Барет.

Вскоре на столе не было свободного места. Подозрительно поглядывая из-под спутанных волос, Сигарт наблюдал, как служанка ловко подает блюда. С появлением вина обстановка за столом стала более непринужденной, даже Сигарт и тот разговорился. Сидя по разные стороны стола, они с Баретом наперебой вспоминали жизнь в Цитадели и делились новостями.

Теперь, когда они сидели рядом, было ясно видно, насколько они схожи и, в то же время, сколь разнятся меж собой. Звериная мощь, упругая грация движений, которой никогда не достичь ни людями ни эльфам, хищный взгляд — добродушно-безразличный до поры, и всего через мгновение — острый, как бритва: оба хэура несли явный отпечаток происхождения. Звери одной стаи! Однако, в отличие от приятеля, чертами Сигарт почти не походил на рысь: разве что волосы были привычного для рысьего меха пепельного цвета, а верхушки вытянутых, как у эльфа, ушей украшали чуть более темные кисточки. На этом внешнее сходство заканчивалось, ибо в его лице не было ничего кошачьего: звериная природа, столь явно проступающая в чертах большинства хэуров, почти не отразилась во внешности Сигарта — вместо этого она проявлялась в его жестах, походке, движениях.

Во всем остальном он был скорее похож на озерных эльфов из Инкра: обветренная кожа, глубоко посаженные пронзительные серые глаза… Сигарт имел привычку щуриться, будто от яркого солнца, и тогда они совсем суживались в щелочки под прямыми серыми бровями, а от уголков лучами разбегались морщины. Правда, для эльфа его черты были недостаточно тонкими, линия челюсти — слишком тяжелой, да и серая щетина, покрывавшая его подбородок и щеки, едва ли могла принадлежать эльфу, но в подобных тонкостях люди не разбирались, и винить их в этом было сложно — дабы не пугать горожан, хэурам было запрещено без крайней надобности заходить в город. Хотя, если честно, многие хэуры признавали, что людская еда ничуть не хуже свежепойманой добычи, а, возможно, даже и лучше. Именно эта мысль сейчас совершенно явно читалась на довольной физиономии Барета.

— Согласись, в этих людских норах есть своя прелесть, — отхлебнув большой глоток, провозгласил он. — Особенно когда можно набивать брюхо бесплатно…

Его слова были чистой правдой, обеспечение воинов Сиэлл-Ахэль бесплатным кровом и обедом действительно входило в обязанности каждого трактирщика, хотя порой совершенно не радовало оного.

Занятый свиным коленом, Сигарт промычал что-то неразборчивое: даже пышный бюст служанки, склонившейся над столом, чтобы поставить поднос с жареными куропатками, не смог отвлечь его от данного занятия. Зато Барет такого случая упустить не мог — улучив момент, он залепил увесистый шлепок по великолепному девичьему заду. Лицо Сигарта скривилось, пусть он и сам не отличался особой скромностью, но от грубостей товарища его коробило. Если бы он не знал, что перед ним один из самых сильных магов Серой цитадели, росх-хэур — «черная рысь», приближенная к самому князю — то наверняка бы счел, что имеет дело с обычным пошляком, неспособным ни на что, кроме болтовни да нехитрых интрижек в людских харчевнях. Но Сигарт знал, что простецкие замашки Барета не более чем прикрытие, ибо не было противника страшнее черной рыси.

Еще детенышами их отдавали в замок, под личный надзор князя, отбирая среди рысят по более темному меху и характерному взгляду. В отличие от других хэуров их глаза горели не желтым, а кроваво-красным огнем. Князь Сиэлл-Ахэль сам занимался воспитанием избранных, год за годом посвящая их в высшие тайны темной магии, закрытые для простых воинов. Росх-хэуры были гордостью и силой Сиэлл-Ахэль, встать поперек дороги черной рыси было равносильно смерти — о том, что случалось с теми, кто нарушил это правило, боялись даже говорить. И вот теперь эти непобедимые впали в немилость из-за какого-то остроухого, улизнувшего от них.

Тем временем Барет не унимался — он громко рассмеялся, увидев мрачное лицо Сигарта:

— Только не делай вид, что тебе не по нраву этот лакомый кусочек!

Сигарт отметил про себя, что облюбованная его другом часть тела девушки была несомненно хороша. Вильнув взглядом, красотка увернулась от очередной нежности росх-хэура и, потянувшись к Сигарту, обвила руками его шею. Хэур лениво отпихнул ее.

— Дай же поесть спокойно! — с досадой пробурчал он.

— Тоже мне, недотрога нашелся! — заорал Барет. — Может, еще скажешь, что это не ты улепетывал через окно, когда разъяренный муж той красотки с топором ломился в дверь, крича что-то про рысью шапку! Если бы не я…

Он не договорил, захлебнувшись самодовольным хохотом, и, размахивая кружкой с вином, фальшиво затянул:

Те-е-емная ночка, час для охоты

В теплую нору прячется зверь.

Темною ночкой, прячься — не прячься,

Нету спасе-е-енья от рысьих когтей!

Сигарт вздохнул — он уже много раз слышал этот шедевр в исполнении друга. Из-за этой песни тот даже получил себе прозвище: в Цитадели его так и называли — Барет Темная Ночка. Решив, что он еще недостаточно ознакомил посетителей трактира с разудалой жизнью рысей, росх-хэур продолжил: