Сатиры - Квинт Гораций

Но - кто честно живет, тот доносы и их презирает.

Если на Целия, Бирра, разбойников, сам и похож ты,

Все я не Каприй, не Сульций: чего же меня ты боишься?

70 В книжных лавках нет вовсе моих сочинений, не видно

Объявлений о них, прибитых к столбам; и над ними

Не потеет ни черни рука ни рука Гермогена!

Я их читаю только друзьям; но и то с принужденьем,

Но и то не везде, не при всех. - А многие любят

Громко читать, что напишут, на форуме, даже и в бане,

Ибо в затворенном месте звончей раздается их голос.

Суетным людям приятно оно; а прилично ли время,

Нужды им нет, безрассудным. - "Но ты, говорят мне, ты любишь

Всех оскорблять! От природы ты склонен к злоречью!" - Откуда

80 Это ты взял? - Кто из живших со мной в том меня опорочит?

Если заочно злословит кто друга; или злоречье

Слыша другого о нем, не промолвит ни слова в защиту;

Если для славы забавника выдумать рад небылицу

Или для смеха готов расславить приятеля тайну:

Римлянин! вот кто опасен, кто черен! Его берегися!

Часто мы видим - три ложа столовых; на каждом четыре

Гостя; один, без разбора, на всех насмешками брызжет,

Кроме того, чья вода; но лишь выпьет, лишь только откроет

Либер сокрытое в сердце, тогда и тому достается.

90 Этот, однако же, кажется всем и любезным и кротким,

Но откровенным; а я, лишь за то, что сказал: "От Руфилла

Пахнет духами; Гаргоний же козлищем грязным воняет",

Я за это слыву у тебя и коварным и едким!

Если о краже Петиллия Капитолина кто скажет

Вскользь при тебе, то по-своему как ты его защищаешь?

"Он был мне с детства товарищ; а после мы были друзьями;

Много ему я обязан за разные дружбы услуги;

Право, я рад, что он в Риме, и цел и невредим; однако ж...

Как он умел ускользнуть от суда, признаюсь, удивляюсь!"

100 Вот где злословия черного яд; вот где ржавчины едкость!

Этот порок никогда не войдет в мои сочиненья,

Особливо же в сердце! - Если могу, обещаюсь!

Если же вольно что сказано мною и ежели слишком

Смело, быть может, я пошутил, то вместе с прощеньем

Ты и дозволь: мой отец приучал меня с малолетства

Склонностей злых убегать, замечая примеры пороков.

Если советовал мне он умеренно жить, бережливо,

Быть довольным и тем, что он нажил; он говорил мне:

"Разве не видишь, как худо Альбия сыну; как Барус

110 В нужде живет? - Великий пример, чтоб отцом нажитое

Детям беречь!" - Отклоняя меня от любви постыдной,

Он мне твердил: "Ты не будь на Сцетана похож!" - Отвращая

От преступных связей: "Хороша ли Требония слава?"

Мне намекал он: "Ты помнишь - застали его и поймали!"

"Но - почему хорошо одного избегать, а другому

Следовать: мудрый тебе объяснит. Для меня же довольно,

Если смогу без пятна сохранить по обычаю древних

Жизнь и добрую славу твою, пока надзиратель

Нужен тебе. Но как скоро с летами в тебе поокрепнут

120 Члены и разум, то будешь ты плавать тогда и без пробки!"

Так он ребенка, меня, поучал; и если что делать

Он мне приказывал: "Вот образец! - говорил, - подражай же!"

С этим указывал мне на людей, отличившихся жизнью.

Если же что запрещал: "Не в сомненьи ли ты, что бесчестно

И бесполезно оно? Ты вспомни такого-то славу!"

Как погребенье соседа пугает больного прожору,

Как страх смерти его принуждает беречься, так точно

Душу младую от зла удаляет бесславье другого.

Так был я сохранен от губительных людям пороков.

130 Меньшие есть и во мне; надеюсь, вы их мне простите!

Может быть, лета и собственный зрелый рассудок, быть может,

Друг откровенный меня и от тех недостатков излечат;

Ибо, ведь лежа в постели иль ходя под портиком, верьте,

Я размышляю всегда о себе. - "Вот это бы лучше",

Думаю я. "Вот так поступая, я жил бы приятней,

Да и приятнее был бы друзьям. - Вот такой-то нечестно

Так поступил; неужель, неразумный, я сделаю то же?"

Так иногда сам с собой рассуждаю я молча, когда же

Время свободное есть я все это - тотчас на бумагу

140 Вот один из моих недостатков, который, однако,

Если ты мне не простишь, то нагрянет толпа стихотворцев;

Вступятся все за меня; а нас-таки очень не мало!

Как иудеи тебя мы затащим в нашу ватагу!

Пер. М. Дмитриева

5

После того, как оставил я стены великого Рима,

С ритором Гелиодором, ученейшим мужем из греков,

В бедной гостинице вскоре Ариция нас приютила;

Дальше был - Аппиев форум, весь корабельщиков полный

И плутов корчмарей. - Мы свой переезд разделили

На два; но кто не ленив и спешит, те и в день проезжают.

Мы не спешили; дорогой же Аппия ехать покойней.

Здесь, от несвежей и мутной воды, повздорив с желудком,

Я поджидал с беспокойством, чтоб спутники кончили ужин.

10 Ночь между тем расстилала уж тень, появлялися звезды.

Слуги с владельцами лодок, а эти с слугами бранились:

"Эй! причаливай здесь!" - "У тебя человек уже триста!

Будет! Полно! Но пока разочлись и мула привязали,

Час уже целый прошел. - Комары и лягушки

Не дали спать. - Да лодочник пьяный с каким-то проезжим

Взапуски петь принялись про своих отдаленных любезных.

Этот заснул наконец; а тот, зацепив за высокий

Камень свою бечеву, пустил мула попастися;

Сам же на спину лег и спокойно всхрапнул, растянувшись.

20 Начинало светать; мы лишь тут догадались, что лодка

С места нейдет. - Тут, выскочив, кто-то как бешеный начал

Бить то мула, то хозяина ивовой палкой. - Досталось

Их головам и бокам! - Наконец мы насилу, насилу

На берег вышли в четыре часа. - Здесь лицо мы и руки

Чистой, Ферония, влагой твоею омыв и поевши,

Вновь протащились три мили и въехали в Анксур, который

Издали виден, красиво на белых утесах построен.

Здесь Мецената с Кокцеием мы поджидали приезда.

Оба отправлены были они с поручением важным;

30 Оба привыкли друзей примирять, соглашая их пользы.

Зрением слаб, здесь я черным коллирием очи помазал.

Прибыл меж тем Меценат; с ним Кокцеий и с ним же Фонтеий,

Муж во всем совершенный; он был Антонию другом,

Как никто не бывал. - Мы охотно оставили Фунды,

Где нас, как претор, встречал Ауфидий Косой. - Насмеялись

Вдоволь мы все и претексте его с пурпуровой прошивкой

И курильнице, пуще всего, сумасшедшего скриба!

После, усталые, в городе мы отдохнули Мамурров;

Здесь нам Мурена свой дом предложил, Капитон - угощенье.

40 Самый приятнейший день был за этим для нас в Синуэссе;

Ибо тут съехались с нами - Вергилий, и Плотий, и Варий,

Чистые души, которым подобных земля не носила

И к которым сильнее меня никто не привязан!

Что за объятия были у нас и что за восторги!

Нет! покуда я в здравом уме, ничего не сравняю я с другом!

Близ Кампанийского моста потом приютила нас вилла;

А поставщики соль и дрова нам прислали, как должно.

В Капуе наши мулы сложили поранее ношу;

Меценат занялся здесь игрой, а я и Вергилий

50 Сну предались, потому что в бросаньи мяча упражняться

Вредно и слабому зрению, вредно и слабым желудкам.

А миновавши корчмы Каудиума, несколько выше

Приняты были Кокцеием мы - в прекраснейшей вилле.

Муза! поведай нам кратко теперь, как в битву вступили

Мессий Цицирр и Сармент; открой и об роде обоих!

Мессий свой род знаменитый от осков ведет; а Сармента

Госпожа - и доныне жива: то они подвизались!

Начал Сармент: "Ты похож, мне сдается, на дикую лошадь".

Мы засмеялись. - А Мессий в ответ: "Соглашаюсь!" - И тут же

60 Он головою встряхнул. - Тот вскричал: "О, если бы рог твой

Вырезан не был, чего б ты не сделал, когда и увечный

Так ты грозишь!" - И подлинно лоб у него волосатый

С левой лица стороны ужасный рубец безобразит.

Тут наконец, подтрунив над его кампанийской болезнью,

Начал просить он его проплясать перед нами Циклопа,

Говоря, что не нужно ему ни котурна ни маски.

Много на это Цицирр; и спросил наконец: "Посвятил ли

Ларам он цепи свои, потому что, хотя он и служит

Скрибом, но право над ним госпожи не уменьшилось этим!

70 Дальше, зачем он сбежал, когда он так мал и тщедушен,

Что довольно и фунта муки для его пропитанья!"

Так мы продлили свой ужин и весело кончили вечер.

Прямо оттуда поехали мы в Беневент, где хозяин,

Жаря нам чахлых дроздов, чуть и сам не сгорел от усердья;

Ибо, разлившись по кухне, огонь касался уж крыши.

Все мы, голодные гости и слуги все наши, в испуге

Бросились блюда снимать и тушить принялися. - Отсюда

Видны уж горы Апулии, мне столь знакомые горы!

Сушит горячий их ветер. - Никогда б мы на них не взобрались,

80 Если бы не взяли отдых в соседственной Тривику вилле;

Но и то не без слез от дыма камина, в котором

Сучья сырые с зелеными листьями вместе горели.