Экстрасенс - Сергей Асанов

— Что пы-пыривело тебя ко мне в такую рань? — высокопарно и грустно спросил Серега, неторопливо откупоривая вторую бутылку и усаживаясь на диван в гостиной, которая по совместительству была и видеостудией, и домашним кинотеатром, и столовой.

— Ты будешь смеяться, но я пришел просить у тебя совета.

— Просить совета, где найти деньги, или пришел пы-просить денег?

— Старый лис…

— Дык, — не без удовлетворения заметил приятель и отпил из бутылки. — Я ж видел твою рукопашную с Червяковым, когда забегал на банкет в его новый магазин. Помнишь, он тогда тебя чуть не порвал? Можешь ничего не объяснять, я знаю, что он редкая жо-жо… жж…

— Я понял, не продолжай.

Мы немного помолчали, будто почтили недобрым словом память жопы Макса Червякова, потом Серега аккуратно поинтересовался:

— На скока попал?

— Даже не спрашивай. Если не найду деньги за два дня, мне придется отдать в залог машину. Дал бы побольше времени, я еще крутанулся бы, но за два дня… нереально.

— Н-да, — только и сказал Косилов.

Мы снова умолкли. Серега не пытался изображать глубокое сочувствие, за что я был ему безмерно благодарен, ибо физически не перенес бы сейчас его жалости, но, с другой стороны, он и не демонстрировал своего психологического превосходства над человеком, попавшим в передрягу. Все было как всегда: «Что, фигово, брат? Не дрейфь, прорвешься». Меня смущало лишь одно: он вряд ли мог мне помочь.

Он словно услышал мои мысли:

— Ты прости, конечно, но таких сумм, за которые Червяков может забрать машину, у меня давно не водилось. Если ты рассчитывал за-занять у меня денег…

— Да нет, я уже понял, что зря пришел.

— Нет, не зря, — начал было Серега, но не успел договорить.

Зазвонил мой сотовый телефон.

— Извини, — сказал я и посмотрел на дисплей.

Звонила жена. О, сейчас будет праздник…

— Алло! — сразу закричала она, как только я поднес трубку к уху. — Вавилов, где ты ночевал?! Ты вообще сейчас где?!

— В том месте, которое рифмуется с твоим вопросом, — вяло огрызнулся я.

— Да сволочь же ты такая! — вопила трубка. — Да какая же ты тварь, Витя! Я же все трезвяки начала обзванивать, чуть до моргов не добралась, Господи, ну почему мне так не повезло?!

Я молча слушал, поглядывая на электрогитару, прислоненную к стене возле фронтальных колонок кинотеатра. Это было роскошное по меркам восьмидесятых годов (да и до сих пор, пожалуй) «весло» — настоящий «Fender Stratocaster», привезенный с распродажи в Штатах, гордость Сергея Косилова образца рок-н-ролльной юности и робкий упрек его унылому возмужанию. Через минуту я уже не слышал, что говорит мне жена, моя душа витала где-то между туалетом Дворца культуры железнодорожников, где мы в девяносто пятом курили травку и пили паленый «Слынчев Бряг», и сценой в зрительном зале того же дворца, на которой мы, скушав коньяку, лабали древний как мир «Дым над водой». Краем глаза я заметил, как Косилов начинает улыбаться, и мне его улыбка почему-то не понравилась. Какая-то она была мертвая. Я захлопнул крышку телефона.

— Опять не ночевал? — поинтересовался мой наблюдательный товарищ.

— Да. Был в «Мегаполисе» на нон-стопе.

— Совсем не тянет домой?

— Нет, домой как раз тянет. Не всегда хочется видеть дома ее .

Я вздохнул. Серега Косилов, наверно, лучше других понимал мое состояние, но откровенничать с ним меня сейчас не тянуло. Я решил ограничиться тезисами:

— Знаешь, иногда хочется думать, что тебя понимают. Можно меня ненавидеть, можно не целовать и даже не трахать, но если… блин, мы с тобой вместе смотрели «Доживем до понедельника», так что не буду ничего объяснять.

Я умолк. У Косилова хватило мозгов оставить мой текст без комментариев.

Пару минут мы сидели молча. Серега наслаждался ремиссией, а я смотрел в потолок и думал, как быть с Червяковым. Совершенно однозначно — нужно было искать деньги. Да, горько и неприятно, но иногда приходится признавать, что ты проиграл, а проигрывать надо достойно.

…Слушай, Миха, вот ты проигрывал когда-нибудь по-крупному?.. А, вижу по лицу, проигрывал и, наверно, очень даже неплохо. Как ощущения? Колбасит?.. Ну вот и я о том же…

Сидя тогда ранним июньским утром у пьяного друга Сереги Косилова на диване, я вдруг представил себя этаким разорившимся аристократом! Прикинь, да: красивый и молодой еще мужчинка в костюме, на хорошей машинке, с красивым мобильным телефоном, обремененный делами, заботами, задачами — и достойно так, солидно, грустно голову приклонив, ПРОИГРЫВАЕТ. Смахиваю скупую мужскую слезу, делаю изящный поворот головы, смотрю прямо в камеру — стоп, снято! Можно оправиться и перекурить…

Фигня это все, короче. Нет никакого геройства и самоуважения, Миша, есть сто штук долга и кредитор, который может свинтить тебе шею, наплевав на то, что «проклятые девяностые», как утверждала партия и правительство, канули в Лету. И почему-то сразу начинает тошнить, хочется повесить на двери табличку «Меня нет дома!» и посидеть с газетой на толчке. Какое на фиг геройство!

— …Кстати, ты что-то хотел мне сказать? — оторвался я от своих невеселых мыслей.

Серега тоже как будто только что заметил мое присутствие, посмотрел на меня как обкуренный. Однозначно, мы сегодня оба были немного не в себе.

— Д-да есть кое-что.

Пауза. Он сощуренным взглядом уставился на выключенный телевизор.

— Серега, я тут!

— Сы-слушай, Вить, — произнес он, торжественно пристраивая недопитую бутылку пива у ног, — ты когда-нибудь сталкивался с необъяснимым?

Я не ответил, внимательно посмотрел ему в глаза. Вроде здоров. Или нет?

— В смысле?

— Ну, в смысле, что-то такое, чего ты никак не можешь объяснить?

— Серега, смысл слова «необъяснимое» я знаю. Говори, что у тебя стряслось, не томи.

— Ладно.

Он встал с дивана, отправился в другую комнату, с минуту там возился, шелестя бумагой, потом снова появился передо мной. В руках он держал свою видеокамеру. Нацеленный на меня объектив был закрыт крышкой.

— Ну? — спросил я.

— Вот эта фы-фигня, брат, почище твоего Червякова.

Серега как-то мерзко улыбнулся. На лице его отображалось нечто среднее между возбуждением алхимика, случайно отыскавшего философский камень, и ужасом водителя, застрявшего на железнодорожном переезде прямо перед несущимся товарняком. Короче, Серега неожиданно для меня ПРИТОРЧАЛ.

— Что с ней? — спросил я, кивая на камеру.

Он молча сел рядом со мной, положил «Панасоник» на колени. При этом он вел себя очень странно. Как я уже упоминал, с видеокамерой Косилов управлялся так лихо, как не всякий бомбардир НХЛ работает клюшкой, но сегодня с ним что-то случилось. Он держал камеру одними кончиками пальцев, как чужой использованный презерватив.

— Осторожно, разобьешь, — предположил я.

— Хрен там, — ответил Серега, и в глазах его появился блеск, — разобьешь ее, как же…

— Что у тебя с ней?

— Так, кое-что. Прикинь, я больше не могу снимать этой камерой.

— В смысле? Пленку жует?

Он посмотрел на меня с укоризной.

— Нет, не в этом дело. Понимаешь… как бы тебе объяснить…

Я еще внимательнее пригляделся к нему и заметил, что он вспотел.

— Косилов, ты в порядке?

Он кивнул.

— А что тогда?

— В нее всссс… — Он сделал паузу, перевел дыхание. — Всссе… черт!

— Сержик, успокойся, — сказал я и почему-то погладил его по руке. Так его давненько не переклинивало.

Наконец он справился. Выпалил мне прямо в лицо:

— Витя, в нее вссссселился бес!

…Знаешь, Миша, я человек с воображением, как и подобает нормальному журналисту. Я привык верить всему, что вижу собственными глазами или о чем мне рассказывают люди, которым я всецело доверяю. Я допускаю, что на Землю иногда наведываются пришельцы, и я не могу поверить, что мы во Вселенной одиноки. Я знаю, что головную боль можно лечить заговорами, я уверен, что какая-нибудь бабушка может навести порчу, и я ни секунды не сомневаюсь, что автомобиль, на котором ты ездишь, не просто умная куча железок — он реагирует на твое настроение и самочувствие. Короче, я потенциальный зритель мистических телешоу! Но, блин, мой заика Сережка Косилов этим утром был вне конкуренции! Честное слово…

Мы вышли на улицу. Во-первых, у парня закончились сигареты (скорее всего ему хотелось еще выпить), а во-вторых, по его словам, только там он мог мне объяснить и показать, что у него произошло.

Мы сели на лавочку возле супермаркета. Перед нами шумел проспект Ленина, уже почти готовый замереть в вонючей утренней пробке. Справа в пяти метрах от нас располагалась небольшая парковка для посетителей магазина.

Сергей положил расчехленную камеру на колени и молча ждал. В этот момент он напомнил мне охотника, выжидающего наилучший момент для выстрела. То, что Серега собирается именно стрелять, я уже догадался, хотя до сего момента мой приятель не сказал, по сути, ничего.